Вековое чувство солидарности объединяет жителей африканской деревни в процессе труда. Оказавшись лицом к лицу с мощным союзом не поддававшихся их разуму и контролю сил природы, обреченные на отсталость и невежество колониальными и неоколониальными эксплуататорами, земледельцы Африки, не сговариваясь, обращаются к своему самому верному союзнику в жизни — совместному труду. Кого из тех, кто любит Африку и интересуется ею, но изумляло «рациональное зерно» африканской деревни — высокоразвитое, широко поощряемое чувство локтя, связывающее африканцев в труде и в жизни.
Сепуфо населяют обширные пространства в Мали, Береге Слоновой Кости и Верхней Вольте. Подмога старикам и слабым, взаимопомощь во время полевых работ — закон для молодых односельчан сенуфо. Накануне страды молодежь сенуфо организуется в группы, специализирующиеся на возделывании определенных культур (проса, риса, сорго, клубнеплодов и др.). Внутри этих групп, которые сенуфо именуют обществами, создаются трудовые бригады. Каждый отряд имеет собственную эмблему в виде статуэтки, закрепленной на конце древка и украшенной перьями, разноцветным бисером и кусочками цветной прозрачной ткани. Эти эмблемы к началу полевых работ готовят лучшие мастера села. Когда обрабатывается земля под просо, статуэтка представляет женщину, несущую мелкое, широкое блюдо со съестным или сосуд с прохладным просяным пивом. Если работы происходят на рисовом поле, то ремесленник обязательно вырезает грациозную фигуру сидящей женщины, на голове у которой присел зимородок.
…Наступает день работ. Юноша, слывущий лучшим работником, втыкает древко со статуэткой в землю в конце поля. Темп работы членов бригады быстр и задается двумя-тремя тамтамистами и хором женщин. Музыкальное сопровождение полевых работ — типичное явление в африканской деревне. Музыканты и певицы внимательно следят за ходом трудового процесса, поют панегирики вырвавшемуся вперед, подбадривают дружескими, ироническими куплетами отстающих. Бригада выстраивается вдоль поля шеренгой, точно спортсмены вдоль линии старта. Каждому отводится своя полоска, так что шансы всех равны. Раздается первый удар тамтама, и бригада приступает к делу. Тот, кто добирается до межи, обозначенной воткнутым в землю древком с эмблемой, получает право перенести эмблему на новый рубеж. Так организуется соревнование, победители которого награждаются песней и, если они холосты, любовью лучших девушек села.
В августе 1967 года пионеры одной из бамакских школ пригласили меня на субботник по благоустройству школьного двора. Огромный двор походил на обширную заброшенную усадьбу. Детей было очень много: ведь в каждом классе в среднем не менее 60 учеников. День был солнечный — около 36 градусов в тени. Под рослыми, тенистыми эвкалиптами расположились отряды, каждый из которых носил имя африканского героя или выдающегося международного деятеля. Один из отрядов назывался именем В. И. Ленина. Окружив пионервожатого Бираму Диаките, ребята обсуждали план предстоящей «кампапии». Затем по сигналу директора школы отряды разошлись по отведенным им участкам. Мальчики, взяв в руки мотыги, тесным строем, в убыстренном ритме, с резкими выкриками пошли в наступление на сорняк. За ними столь же сплоченно, прижимаясь друг к другу, двинулись девочки. В их рядах, впрочем, шли и несколько мальчиков-тамтамистов. Аплодируя в такт барабанному бою, девочки хором подхватывали куплеты каждой очередной солистки, в которых воспевалась раздольная стихия труда, прославлялись трудолюбивые и умелые пионеры, а также весь отряд — «самый лучший из лучших в школе, Мали и в мире». Отстающие подстегивались едкой шуткой. При этом девочки, не ослабляя силы звучания хора и не нарушая плотности строя, успевали с помощью маленьких носилок выносить сор и травы на место сброса. Уставших мальчиков — а темп труда был изнуряющим — тут же сменяли их друзья, стоявшие наготове в резерве.
Тогда церемония субботника, приплясывания во время труда, до предела сжатый строй работающих показались мне несколько странными. Позже, поездив по Африке, я понял, что уходят в прошлое отжившие свое традиции, но бережно хранится и приспосабливается простыми африканцами к новому времени выработанное веками, ставшее неотъемлемой частью африканского духа чувство локтя, сплочение людей в общем труде. «Союз рождает силу», — гласит камерунская пословица.
На чем сошлись вожди бамилеке
Ночь была безлунная. Наша машина, поблуждав по тесным, людным улицам окраинного квартала Яунде, именуемого Мадагаскар, покинула асфальт и свернула в один из темных, ухабистых закоулков. Светом фар мы нащупали в кромешной тьме маленькую глиняную хижину.
Хозяйка дома при тусклом свете керосиновой лампы занималась за столом с тремя детьми школьного возраста. Увидев мужа в сопровождении нежданного гостя, она сначала несколько растерялась.
— Это — мой коллега, советский журналист, — представил ей меня Фабиан Эдоге.
Хозяйка захлопотала. На столе появился скромный, по-домашнему приготовленный ужин: сваренные куски ямса и — в отдельном металлическом блюде — желто-зеленый овощной соус на арахисе с острыми приправами, от которых горел рот. Фабиан посмотрел на меня извиняющимся взглядом, будто он был виноват в моей непривычке к камерунской народной кухне.
— В чем дело? — перехватил я его взгляд. — Все хорошо. Я очень доволен.
— У нас нет обычного вина. Может, ты выпьешь пальмового? — предложил он.
Отказываться от пальмового вина было просто грешно.
Первые упоминания о пальмовом вине в этнографических и исторических трудах уходят в глубину средних веков. Голландец Даппер писал в конце XVII века о некоем народе калбонго, обитающем на берегах «реки креветок» — Рио душ Камароеш. Калбонго умели отлично делать пальмовое вино и некий напиток бордон. Бордон, по свидетельству Даппера, напоминал пальмовое вино, но не был таким крепким. Первые европейцы, ступившие в XV–XVI веках на побережье Камеруна, рассказывали о пальмовом вине и других «экзотических» напитках.
— Ну как, нравится? — полюбопытствовал Фабиан.
Я утвердительно кивнул ему в ответ. Туманно-белого цвета, кисловатое, слегка подслащенное вино со своеобразным привкусом, возникающим от добавления различных кореньев, было еще молодо и бодрило.
Пальмовое вино делают главным образом из сока масличной пальмы. В заболоченных районах Камеруна для этой цели используется пальма рафия. Сок, который пойдет на вино, в определенные моменты роста пальмы после рассечения набухшего мужского соцветия собирают в калебасы. Существует и другой, довольно бессердечный способ добывания пальмового сока: дерево валят, и сок собирают прямо из слома или среза стебля-ствола пальмы. Сок можно пить сразу же после этих операций, можно также дать ему перебродить, превратив его в вино.
Свежий, неперебродивший сок — приятный, полезный для здоровья напиток. Для ускорения его брожения, придания аромата и одновременно для крепления крестьяне добавляют в него корни некоторых растений. Крепость пальмового вина почти никогда не превышает пяти-шести градусов. В умеренных количествах это вино может быть полезным. Излишний прием напитка вызывает отравление организма.
Употребляют в Камеруне и более «горячительные» напитки местного изготовления. На западе страны однажды собралось совещание традиционных вождей бамилеке. Среди обсуждавшихся вопросов был один, по которому вожди быстро и единодушно согласились, — запрещение арки. «Мы запрещаем изготовление арки, — записали вожди в резолюции. — Мы обещаем разоблачать и передавать в руки правительственных органов изготовителей и продавцов напитка арки, а также любителей пить его». Так решила и конференция вождей эвондо, мвеле, мвогниенге и других пародов округа Нионг-э-Мфуму.
Арки запрещен в Камеруне, но как всякий запретный плод — сладок, и бороться с его употреблением приходится постоянно. Это не только крепкий — его крепость превышает 50 градусов, — но и требующий больших затрат напиток. Для его приготовления берется примерно четыре-пять килограммов зерен кукурузы и такое же количество маниоки.
Арки, насыщенный метиловым спиртом, — бесспорно вредоносное творение рук человеческих. на его
