Однако, мужественно сжав зубы, я преодолел обуревавшую меня апатию и сполз с сеновала, растолкав заодно своих соратников. В половине двенадцатого мы были уже в кухне.
– Миша, голубчик, – томно простонала Сандрин, буквально падая на низенькую табуреточку, стоявшую около очага, – свари, пожалуйста, кофе.
– Вот еще, – недовольно буркнул тот в ответ, – тебе хочется, ты и вари.
– В самом деле, Сандрин, – поддержал я друга, – что тебе стоит самой за нами поухаживать? Ты всего лишь немного не доспала, а мы, как ты прекрасно видела, всю ночь пахали, словно кони на ипподроме!
– Тоже мне, джентльмены! – фыркнула мигом подобравшаяся француженка. – Несколько часов покидали землю и уже скисли! Что же будете делать сегодня ночью?
– Ну уж точно не кофе тебе варить, – все так же враждебно отозвался мой друг.
Наступила томительная пауза. Все сидели неподвижно и ждали, когда ситуация разрядится сама собой. Первой не выдержала Сандрин. Вскочив с места, она звонко топнула каблучком и пулей выскочила на веранду, хлопнув напоследок дверью.
– Вот и правильно, – хмуро бросил ей вслед Михаил, – сходи на воздух, охладись. Раскомандовалась тут… Нашла, понимаешь, прислугу!
– Ты чего с утра яришься? – направился я к плите, намереваясь найти что-нибудь съестное.
– Да ну ее, – презрительно отмахнулся Михаил, – что-то твоя подруга совсем мне перестала нравиться.
– А раньше нравилась?
– Раньше она просто умело прикидывалась нормальной девчонкой. Но ты помнишь, что она заявила вчера?
– Что именно?
– Да что, мол, наше золотишко принадлежит Франции! И что, дескать, вопрос должен решаться на уровне двух правительств! Она, видать, в своих Европах совершенно охренела! Ну, что молчишь? Скажи что-нибудь!
– Что тут скажешь, – запустил я ложку в большую, почерневшую от печной копоти сковородку с картошкой, – в чем-то она права. Возможно, с ее точки зрения мы именно так и должны поступить. Не будем забывать, что она гражданка другого государства! Вот и ведет себя так, как ее там со школы приучили. К тому же ей наверняка не хочется оказаться в центре международного скандала.
– Она в нем точно окажется, если сдуру растрезвонит о нашей находке. И нам геморроя добавит!
– Возможной находке, – уточнил я.
– Возможной, невозможной… – снова завелся Михаил. – Какая разница?… Сань, надо бы придумать какой-то план на случай, если ей все же взбредет в голову действительно обратиться к властям.
– Ага, – хохотнул я, – утопить, что ли?
– Может, и не утопить, – глубокомысленно изрек он, – но что-то адекватное надо бы сообразить.
Чтобы отвлечь друга от слишком мрачных мыслей, я перевел разговор на услышанную в Езерище легенду о некоем тайнике, будто бы имеющемся в этом доме. Уловка удалась, и с мыслей об устроении возможных каверз госпоже Андро-гор Михаил энергично переключился на новую тему.
– Где же здесь можно устроить тайник? – вслух размышлял он, склонившись над тарелкой, поставленной перед ним мною. – Чердак? Но туда запросто можно залезть! В стене? Но здесь стены из бревен. Может, в фундаменте?…
Оставив его наедине с собственными фантазиями, я тихо поднялся и вышел на веранду. Сандрин там не оказалось, и я выглянул на улицу. Красную кофточку девушки я заметил в зарослях сливы у собачьей будки и направился в ту сторону. Француженка сидела на корточках и бесстрашно гладила невесть откуда явившегося пса со странным именем. Тот, видимо, оторопев от нежданной человеческой ласки, блаженно закатил глаза и вывалил наружу, словно розовую тряпку, язык.
– Вот он меня понимает, – не оборачиваясь, проронила Сандрин, – и даже не рычит, как некоторые представители семейства приматов.
– Не обращай внимания, – присел я рядом. – Просто ночная неудача всех нас, думаю, выбила из колеи. Все же мы рассчитывали не на такой нулевой результат. Оттого и нервы у Михаила сдали. Пойдем обратно, я сам тебе кофе сварю. Не годится ссориться в такой ответственный момент.
– Ты прав, – поднялась девушка, – расслабляться не следует. Буду держать свои эмоции в кулаке, – повернулась она ко мне, и я заметил на ее щеках следы недавних слезинок.
Этот день тянулся особенно тоскливо. Вынужденное безделье буквально заставляло найти себе хоть какое-то занятие. В итоге я занялся колкой березовых чурбачков, наваленных позади амбара, а Сандрин, вооружась корзинкой, принялась помогать вернувшемуся из деревни хозяину собирать урожай крупных темно-фиолетовых слив.
Затем, набрав две большие плетеные корзины, они вообще удалились в сторону дороги. Мне тоже надоели упражнения с колуном, и я принялся искать непонятно куда запропастившегося Михаила. Вскоре ноги сами собой привели меня в березовую рощицу, через которую протекал узенький ручеек, и бесцельная поначалу прогулка мигом превратилась в полезное занятие. На одной из кочек я приметил парочку хорошеньких, крепких подберезовиков. Поскольку при мне были полиэтиленовый пакет и приличных размеров перочинный нож, я тут же срезал и аккуратно упаковал столь приятную находку. Затем увидел еще один гриб, потом еще один-Азарт грибника сродни азарту рыбака. «Улов» сам шел в руки, и я не мог успокоиться до тех пор, пока не обыскал всю рощу. Грибов оказалось так много, что пришлось даже снять майку и смастерить из нее своеобразное подручное средство для переноски столь неожиданно свалившегося на меня богатства. На обратном пути я не мог миновать Местечка, где во дворе одного из домов увидел Сандрин в обществе двух старушек и самого Виру, сидящих возле некоего подобия летней печки. Из трубы бойко валил дым, а все четверо внимательно наблюдали за большим тазом, установленным над раскаленной топкой.
Не зайти я посчитал невежливым. К тому же грибы так оттянули руки, что я просто мечтал избавиться хотя бы от части их. Болеслав Мартынович был заметно удивлен моим появлением. Он отчего-то резво вскочил и направился к поленнице мелко наколотых дров. Сандрин тоже выглядела слегка озадаченной, и лишь старушки откровенно мне обрадовались. Может, и не столько мне, сколько халявным грибам, но все равно было приятно. Выяснилось, что сия компания занималась готовкой сливового варенья. Собственно, об этом красноречиво свидетельствовали два таза с уже готовым варевом, остывающим на стоявших в тени табуретах.
Теперь же всем пришлось заниматься еще и моим подношением. Однако деревенские хватка и сноровка помогли бабушкам справиться с новой заботой на удивление быстро. Вместо таза со сливами на печку скоро водрузили бак с водой, в которую и угодили почищенные и порезанные к тому времени на кусочки грибочки.
Так мы кулинарствовали еще часа полтора-два, пока, наконец полведра готовых маринованных грибочков не были разложены по заботливо припасенным старушками баночкам. После этого мы с Сандрин, сопровождаемые увешанным тяжелыми сумками Болеславом, отправились домой.
Михаила мы нашли расслабленно дремлющим на завалинке, причем с таким выражением на лице, какое бывает у домашнего кота, только что слопавшего вкусную мышку. Вынужденная разлука, хотя и столь непродолжительная, невольно поспособствовала всеобщему примирению, и к вечеру утренние распри были напрочь забыты. За ужином все мило шутили, а Сандрин самозабвенно хвасталась, каким французским словам уже успела обучить нашего хозяина. Мягко светила лампа, приглушенно потрескивали дрова в очаге, и человеку со стороны наверняка показалось бы, что за столом собралась компания лучших друзей. Однако последующие события показали, что все не так просто…
На этот раз сборы наши были недолгими, благо навыки с прошлого вечера мы еще не утратили, и потому к острову отплыли пораньше – сразу после полночи. Того нервного мандража, который терзал нас накануне, уже не испытывали: гребли в кромешной тьме лопатами так бодро и уверенно, будто только раскопками золота всю жизнь и занимались. Вот только процесс причаливания прошел на сей раз не очень
