исключением одной из главных героинь. На это прискорбное упущение наконец обратил внимание мистер Притчард:
– Друзья мои, а как же Оливия? Про нее то мы и забыли! Какая из наших достойнейших соседок гордо примет на себя бремя первой красавицы и звезды нашей постановки?
– Разве я не сказал? – вроде бы удивился Марк. – Разумеется, мисс Корделия Марч. Кто, кроме нее, достоин обоих этих титулов?
– Ах ты, мошенник! – вскрикнул Томас. – Ты сразу же это придумал, как только вызвался быть герцогом Орсино! И как это я не догадался сразу, болван я этакий!
– Умерь силу своих выражений при дамах, Том. К несомненной красоте мисс Марч добавляется еще и родство с семьей священника. Если мы не хотим разгневать попечительский совет, о чем переживает наша Дженни, лучшего способа, чем пригласить родственницу мистера Бродвика, я не вижу. Его одобрение наложит печать молчания на рты всех этих дам во главе с миссис Хорсмен.
– Твое коварство безгранично, Рэдволл! Но ничто не убедит меня, будто ты выбрал мисс Корделию не потому, что должен будешь играть влюбленного в нее героя. Представляю, какими пылкими будут ваши репетиции, – рассмеялся Томас, не подозревая, сколько огорчения приносит этими словами старшей мисс Браун.
– Как бы там ни было, ты не должен забывать, что женится-то он в конце концов на Виоле, то бишь на мисс Полли, – улыбнулся и Марк, снова подмигивая последней.
Полли ответила ему тем же, когда в комнату вошла Алисон, вынужденная отвлечься от ее расходных книг из-за громких возгласов и смеха из гостиной. Марк тут же добавил к своим манерам весь присущий ему запас галантности и такта, который извлекал на свет по мере необходимости, и с легкостью заручился одобрением миссис Браун, хотя последняя была несколько удивлена ролью, отведенной ее младшей дочери. Впрочем, в комедийном таланте Полли сомневаться не приходилось, и матери оставалось только надеяться, что его блеск заставит зрителей забыть о пухлых щеках и объемной талии девушки. Другим преимуществом подобного развлечения в глазах Алисон было участие в подготовке к концерту значительного числа молодых людей из достойных семей, которое могло привести к сближению одной из ее дочерей с кем-нибудь из них.
Ей даже стало казаться, что Полли уже знала о готовящемся вечере в тот момент, когда с такой уверенностью говорила о своей будущей помолвке. Возможно, Алисон недоглядела, и дочь увлеклась кем- либо из соседей, и даже не исключено, что она питает надежду на взаимность. В таком случае, кроме приятно проведенного времени, спектакль принесет неоспоримую выгоду ее семье, а упускать выгоду Алисон не намеревалась. Поэтому она охотно пообещала всячески содействовать в успехе задуманного мероприятия, пригласила молодых людей проводить репетиции в ее скромном жилище и даже согласилась принять участие в подготовке мужского костюма для Полли, так как он единственный требовал шитья.
Она же предложила дочерям на время праздников снять черные платья, чем порадовала Полли и привела в ужас Дженни, которая, впрочем, была уже настолько под влиянием настроений компании, что не осмелилась возражать громко, про себя пообещав, что ее наряд по своему виду не будет сильно отличаться от траурного.
8
Подготовка домашних постановок и концертов – едва ли не единственное дозволенное развлечение, во время которого молодежь может свободно общаться друг с другом без особого присмотра старших. Неудивительно поэтому, что идея мистера Рэдволла и его друзей была более чем восторженно принята теми из соседей, кого пригласили поучаствовать в этой затее. Те же, кого не позвали, не сочли возможным отклонить приглашение на праздник, назначенный на вечер двадцать пятого декабря, но корни обиды пустили ростки не в одном доме. Предприятию было бы не миновать дурной славы, если бы не красноречие Марка Рэдволла, лично объехавшего обойденных вниманием знакомых и сумевшего внушить им незаменимость их в качестве зрителей. Он так пылко расписал все тяготы, павшие на плечи артистов, и так красочно обрисовал потребность в доброжелательных зрителях, которым предстояло распространить хвалебные отзывы по всей округе, что никто не смог отказать ему в такой малости. Особенно легко поддались на уговоры молодые леди, каждая из которых уже представила себя в креслах перед сценой, где красавец Марк Рэдволл исполняет арию влюбленного только для нее одной.
Будущий мировой судья мистер Фоксли сначала было усомнился в чести, оказанной ему ролью всеобщего посмешища Мальволио, но Полли вместе с его невестой мисс Долни убедили молодого человека, что фигура Мальволио на самом деле содержит гораздо больше величия и трагизма, чем привыкли думать обыватели, и единственно талант Фоксли вполне может вознести эту роль на заслуженную высоту.
Из мисс Корделии сперва получалась совершенная Оливия. Она с таким бесподобно надменным видом принимала посланца влюбленного в нее герцога Орсино, что наблюдательному зрителю становилось понятно – в эту сцену она вложила все свое недоброжелательное отношение к мисс Полли, изображающей вестника несчастного воздыхателя. Дальше дела пошли не столь хорошо, мисс Марч никак не могла правдоподобно изобразить страсть к Себастьяну, что, по правде говоря, можно было понять – плотный улыбчивый Бертрам Тайгер и впрямь напоминал Полли и никак не мог явиться идеалом мужской красоты для такой девушки, как мисс Корделия. Напротив, она словно бы позабыла, что должна отталкивать Орсино, и одаривала Марка не в меру нежными улыбками. Весь его талант режиссера не мог ничего тут изменить, и оставалось только снова и снова репетировать с мисс Марч, чего она, собственно, и добивалась.
Как и ожидалось, Полли в обеих своих ролях блистала красноречием, удивительно быстро запоминая текст. В свою очередь, ей особенно хорошо удавалось изобразить равнодушное, если не сказать больше, отношение к Оливии.
Остальные участники постановки если и не демонстрировали выдающихся способностей, то хотя бы компенсировали недостаток умения большим энтузиазмом.
Неожиданным открытием явилось то, что приходский учитель оказался невероятно стеснительным. Его полная неспособность выступать перед высокой публикой чуть было не лишила детский хор возможности поучаствовать в представлении, и только вдруг обнаружившиеся в мисс Форест таланты дирижера спасли рождественский гимн от краха.
Словом, как бы ни прошло само представление, уже одна идея его устройства так оживила всю округу, что Рождества стали ожидать с утроенным нетерпением как пожилые, так и молодые жители Риверкрофта.
Сидящая на диване в своей гостиной старая графиня наблюдала за внуком, который безудержно метался по комнате, принимая самые причудливые позы и издавая непонятные восклицания, что в глазах молодого человека являлось репетицией его признания Оливии.
– Как по-вашему, мадам, сегодня эта сцена удается мне лучше? – юноша наконец выдохся и обернулся к авторитетному судье, надеясь втайне на горячее одобрение.
– Лучше бы ты вовсе выбросил эту сцену из постановки! Мало того, что ты безбожно перевираешь Шекспира, так еще доведешь до неврастении всех наших служанок!
– Как, почему? – Марк знал, что бабушка не упустит возможности покритиковать его, но подобного принижения его гения он не ожидал.
– Вчера ко мне в слезах явилась Кэтти-Энн и сказала, что хочет уволиться, так как ее подозревают в воровстве, а она честная девушка. После долгих уговоров мне удалось вытянуть из нее, что мистер Марк обвинил ее в краже чего-то, чего она и в глаза не видела. Что ты скажешь на это?
Ошеломленный Марк развел руками:
– Я ничего ей не говорил, она хорошая девушка и, конечно же, не заслуживает никаких упреков. Правда, она заходила в бильярдную, где я репетировал, но не помню, какое из моих высказываний могло навести на столь странные мысли.
– Ты не помнишь, так я тебе напомню. По словам девушки, когда она вошла в комнату, чтобы переменить цветы в вазах, ты набросился на нее с криком: «Верни мне то, что ты украла!» Отвечай немедля, было такое?
Марк смущенно почесал нос:
– Я как раз проходил свидание с Оливией, но репетировать такие эмоциональные сцены одному скучно и не вызывает такого вдохновения, как при наличии партнера, и приход Кэтти-Энн с охапкой цветов показался мне удачным случаем. Когда обращаешься к кому-то, все слова выглядят убедительнее. Ну да, я и произнес
