требует усилий, и потому мы должны всячески ему помогать. И когда нам понадобятся какие-либо фрукты или овощи, то кое-что можно брать у старины Эндрю, чтобы он не остался без работы, но в основном лучше покупать у Стрингеров.
– Разумеется, дорогой, так будет лучше, да и кухарка, слава богу, перестанет ворчать. А то сейчас она все жалуется на старого Эндрю, говорит, он приносит не то, что нужно. Ну вот, старый дом остался позади. Правда ли, что там устроят больницу, как говорил Сидни?
– Мэри, дорогая, мой брат в очередной раз пошутил. Он в шутку советует устроить в этом доме больницу. Делает вид, что смеется над моими усовершенствованиями. Сидни может сказать все, что угодно. Он всегда говорит любому из нас, что ему заблагорассудится. Я думаю, мисс Хейвуд, почти в каждой семье есть такой человек. Тот, кто толковее и энергичнее других, позволяет себе говорить все, что ему придет в голову. У нас это Сидни, он весьма умен и умеет нравиться. Но он ведет слишком светский образ жизни, чтобы успокоиться на чем-то одном; это его единственный недостаток. Сидни то здесь, то там, словом, везде. Мне бы хотелось, чтобы он появился у нас в Сэндитоне. Я был бы рад вас с ним познакомить. А уж как бы это пошло на пользу курорту! Такой молодой человек, как Сидни, модный, с изящным экипажем, – мы-то с тобой, Мэри, знаем, какое это может произвести впечатление. Множество почтенных семейств, заботливых мамаш и их хорошеньких дочек откажется от Истборна и Гастингса в пользу Сэндитона.
Они приближались к церкви, за которой начинался Сэндитон, чистенький городок, расположенный у подножия холма, по которому им предстояло подняться. Склон холма был покрыт лесом и огороженными угодьями Сэндитон-хауса, а на плоской вершине располагались новые дома, предназначавшиеся для отдыхающих. По оврагу, наклонно спускавшемуся к морю, стекала небольшая речка, в устье которой лепились рыбацкие хижины.
Сам городок представлял собой просто скопление домов, но, как с удовольствием отметил мистер Паркер, обращаясь к Шарлотте, здесь ощущался дух времени, а окна двух-трех домов, что получше, были украшены белыми занавесками и табличками «Сдается внаем». Еще дальше, в маленьком зеленом дворике старинной фермы, две женщины в элегантных белых платьях сидели с книгами в руках на легких переносных стульях, а если вы поворачивали за угол булочной, то слышали, как из окон второго этажа лились звуки арфы.
Эта картина и звуки ласкали глаз и ухо мистера Паркера. Не то чтобы он лично был озабочен процветанием самого Сэндитона, поскольку он ничего там не предпринимал, полагая, что городок слишком далеко от взморья, но это были ощутимые свидетельства того, что курорт входит в моду. Если уж сам городок мог привлекать приезжих, то на холме их будет предостаточно. Мистер Паркер предвкушал потрясающий сезон. Ведь в такое же время в прошлом году, в конце июля, в городке не было никого из отдыхающих! И, насколько он помнит, в течение всего лета тоже никого, кроме одного семейства из Лондона – детей привезли подышать морским воздухом после коклюша, однако мать не пускала их на берег из боязни, что они упадут в воду.
– Прогресс, настоящий прогресс! – восхищенно восклицал мистер Паркер. – Мэри, дорогая, посмотри-ка на витрины Уильяма Хили. Синие туфли, нанковые ботинки! Кто бы мог ожидать этого от башмачника в старом Сэндитоне! Витрину обновили совсем недавно. Когда мы проезжали здесь месяц назад, никаких синих туфель в помине не было. Чудесно! Что ж, в свое время и я приложил кое к чему здесь руку. Ну, а теперь скорее к нашему холму, где так привольно дышится.
Поднимаясь по склону, они миновали главные ворота Сэндитон-хауса и увидели среди деревьев лишь крышу дома. Это был последний дом прежней постройки. Чуть выше начинались современные дома, и Шарлотта с интересом и любопытством разглядывала Проспект-хаус, Бельвю-коттедж и Денем-плейс, а мистер Паркер смотрел на них ищущим взглядом в надежде, что все эти дома уже сняты. Однако в окнах виднелось больше объявлений, чем он рассчитывал, а на холме оказалось меньше экипажей и пешеходов. Он полагал, что в это время всем пора возвращаться с прогулки к обеду. Но, видимо, пляж и бульвар, как обычно, привлекали народ, к тому же было время прилива, – должно быть, вода уже значительно поднялась.
Мистеру Паркеру сразу же захотелось очутиться одновременно на пляже, на утесах, в своем собственном доме и во множестве других мест. С каждым брошенным на море взглядом настроение его поднималось, а лодыжка, казалось, болела все меньше. Трафальгар-хаус, расположенный наверху крутого, но не очень высокого утеса, в сотне ярдов от края обрыва, оказался светлым красивым зданием, с маленькой лужайкой и молодыми посадками вокруг. Дом стоял ближе остальных к обрыву, если не считать ряда привлекательных домиков вдоль бульвара – широкой аллеи, которая, по замыслу устроителей курорта, должна была стать местом для прогулок. Здесь располагался лучший магазин дамских шляпок, а чуть поодаль – библиотека, гостиница и бильярдная; тут же начинался спуск к взморью и купальням. Все было предназначено для красоты и моды.
У Трафальгар-хауса, чуть выше бульвара, где путешественники благополучно покинули экипаж, произошла радостная встреча счастливых родителей со своими детьми. Оказавшись в отведенной ей комнате, Шарлотта подошла к широкому венецианскому окну, с любопытством глядя на множество недостроенных зданий, развевающееся на ветру белье, крыши домов и на море, танцующее и переливающееся в ярком солнечном свете.
ГЛАВА 5
Когда они встретились перед обедом, мистер Паркер просматривал почту.
– Ни строчки от Сидни, – сказал он. – Вот лентяй! Я писал ему из Уиллингдена о том, что повредил ногу, и полагал, что он соблаговолит ответить. Возможно, сие означает, что он собирается приехать. Да, полагаю, это не исключено. А вот письмо от моих сестер. Они-то никогда не подводят. Женщины – вообще единственные надежные корреспонденты. Ну, Мэри, – он улыбнулся жене, – прежде чем распечатать письмо, давай угадаем, каково состояние здоровья тех, кто его послал, или, вернее, что сказал бы Сидни, будь он здесь? Сидни – дерзкий молодой человек, мисс Хейвуд, и надо вам сказать, он счел бы жалобы моих сестер чистыми фантазиями, хотя на самом деле это неправда или почти неправда. У моих сестер, как вы часто от нас слышали, очень слабое здоровье, они страдают множеством серьезнейших расстройств. Не проходит и дня, чтобы с ними что-нибудь не случилось, и в то же время они чрезвычайно отзывчивы и невероятно энергичны: когда им предоставляется возможность творить добро, они развивают столь бурную деятельность, что приводят в изумление тех, кто не знает их как следует. Однако в них нет никакого притворства. У моих сестер лишь на редкость слабое здоровье и на редкость сильная воля, что нечасто встречается – ни вместе, ни по отдельности.
С ними живет наш младший брат, ему немногим больше двадцати; грустно сказать, он почти так же болен, как они. Слишком слаб, чтобы посвятить себя какой-либо профессии. Сидни над ним смеется. На самом деле в этом нет ничего смешного, хотя я и сам против воли часто смеюсь вместе с Сидни. Так вот, если б Сидни был здесь, он бы наверняка сказал, что это письмо содержит сообщение о том, что за последний месяц Сьюзен, Диана и Артур не раз бывали на волосок от смерти.
Пробежав глазами письмо, мистер Паркер покачал головой и сказал:
– К сожалению, должен сообщить, что ждать их в Сэндитоне не приходится. Здесь совершенно бесстрастное сообщение о том, что они пережили, в самом деле совершенно бесстрастное. Мэри, ты огорчишься, узнав, как тяжело они были больны, да больны и сейчас. Мисс Хейвуд, с вашего позволения я прочту письмо Дианы вслух. Люблю знакомить своих друзей, однако боюсь, что с моими сестрами вы сможете познакомиться только таким образом. Не колеблясь могу утверждать, что письма Дианы представляют ее в точности такой, какая она есть: деятельной, дружелюбной, добросердечной, и потому должны производить хорошее впечатление.
Он начал читать:
«Дорогой мой Том, мы все были очень опечалены тем, что ты повредил себе лодыжку, и если бы ты не написал, что оказался в надежных руках, то я бы примчалась к тебе на следующий день во что бы то ни стало, хотя твое письмо застало меня в момент гораздо более тяжелого, чем обычно, приступа застарелой болезни – желчных колик, – я с трудом могла добраться с постели до дивана. Но как тебя лечили? Сообщи более подробно в следующем письме. Если это действительно простое растяжение лодыжки, как ты это назвал, то самое лучшее в данном случае – растирание, просто рукой, причем его необходимо применять безотлагательно. Два года назад меня позвали к миссис Шелдон, кучер которой, чистя экипаж, подвернул ногу и едва приковылял домой. Но я немедленно применила растирание, которое проводилось непрерывно
