точно не ее саму.
— С чего ты взял? — огрызнулся Кеннет. — Ты что, сам положил на нее глаз?
— Не говори ерунды.
Мальчик не так далек от истины, но произносить это вслух Ричард не собирался.
— Тогда почему ты ее так яростно защищаешь?
— Потому что я джентльмен, а она леди. Ты считаешь, этой причины недостаточно?
— Кеннет, — Кейлин постаралась урезонить брата, — хватит нападать на Ричарда. Он прав.
— А я, значит, неправ! — Виконт закусил удила. — А ты и он — правы! Сестренка, да ты просто ревнуешь и мстишь мне! Потому что я всерьез не воспринимаю твоего лорда Нотта, которому ты строчишь письма каждый день.
Ричард бросил вопросительный взгляд на Кейлин, но та не собиралась давать пояснений.
— Вовсе нет! — отрезала она. — Моя переписка с лордом Ноттом и твое к ней пренебрежительное отношение в данном случае ни при чем! Ты едва не спровоцировал скандал, обидел мисс Ларк, обидел мисс Маттон, которая тщетно искала твоего внимания весь вечер. Я слишком хорошо отношусь к Аделии, чтобы терпеть то, как ты с нею обходишься. И сейчас ты упорствуешь, потому что тебе неприятно признавать, что ты неправ.
Ричард поморщился и, сильно хромая, вернулся в кресло. Все ясно.
— Я хозяин в этом доме! — зарычал Кеннет. — И я буду делать то, что мне хочется, и последствия только на моей совести!
Он быстрым шагом прошел к выходу и грохнул дверью так, что слышно, наверное, было во всем доме. Хорошо, если никто не обратил внимания, как орали в библиотеке милейшие хозяева.
Кейлин выдохнула и устало потерла лоб.
— Господи, каким же он иногда бывает твердолобым.
— Он уже почти признал свою вину, а мы на него насели, — пожал плечами Ричард. — Какое счастье, что ты успела вовремя. Если бы его и мисс Ларк застали посторонние, скандал вышел бы на всю округу.
— Спасибо, что поддержал меня.
— Терпеть не могу скандалы, но вы, мои дорогие близнецы, исключение. Ваши перепалки бодрят.
Кейлин печально покачала головой:
— Конечно, он одумается через полчаса. Я зайду к нему, когда он остынет. Нельзя это вот так оставлять.
— Хорошо бы он написал мисс Ларк письмо, — предложил Ричард, — с извинениями. И чем раньше послание доставят в Грейхилл, тем лучше.
— Да, это будет уместно. Бедная мисс Ларк! — Кейлин теребила бантик на юбке. — Она действительно выглядела ужасно озадаченной. Думаешь, Кеннет и правда ее вынудил?
— Думаю, она даже не успела понять, что происходит.
— Или она прикидывается милочкой, а на самом деле — охотница за приданым.
— Ты сама-то в это веришь, Кейлин?
— Не особенно. Просто по привычке оправдываю брата, а в данном случае ему оправданий нет. Хорошо бы выслушать и мисс Ларк, однако я не рискну ее тревожить. Умопомрачение Кеннета — наша проблема.
— Вот именно.
— Ненавижу беседы на повышенных тонах, — уныло призналась Кейлин. — Меня трясет.
— Эй!
Ричард поднялся, подошел к ней и взял за плечи. Весьма вольный жест, но только не между ними. Их с Кейлин связывает нечто большее, чем дружба, и совсем иное, чем любовь. Наверное, общая смерть, прошедшая слишком близко.
— Не воспринимай это столь тяжело.
— Не могу. Я привыкла к спокойной жизни, а крик, неприятности, ссоры с Кеннетом — это ужасно. Каждый раз такое чувство, будто меня вывернули наизнанку. К счастью, это случается редко.
— В последнее время — часто.
— Из-за мисс Ларк.
— Ее-то ты, надеюсь, не обвиняешь?
— Мне бы не хотелось.
Ричард обнял Кейлин, и минуту они стояли, ни слова не произнося.
— Ладно, — сказала Кейлин, отстраняясь. — Я пойду к Кеннету. Будем мириться. А ты иди к себе; хочешь, я позову Филиппа, чтобы он помог тебе подняться по лестнице?
— Я и сам прекрасно поднимусь.
— Я слишком хорошо тебя знаю, Ричард Мэнли.
Он поцеловал ее в лоб:
— Беги. Я посижу здесь еще немного. А потом позову Филиппа, обещаю.
Кейлин кивнула и ушла. Оставшись в одиночестве, Ричард вернулся в кресло и сидел четверть часа, глубоко задумавшись и не сводя взгляда с портретов Бальтазара и Агнессы Фэйрхед. Отец близнецов смотрел из рамы недоверчиво и сурово; мать же, белокожая брюнетка с высоко уложенными волосами, еле заметно улыбалась. Этот намек на улыбку будит в Ричарде неясные чувства. Он заерзал, вглядываясь в лицо женщины, которая уже почти двадцать лет как мертва.
И тут его осенило.
Эмбер спала отвратительно, всю ночь проворочалась с боку на бок. Лучше бы ее мучили кошмары, но нет. Снились обрывки событий вечера: вот кусты качают темными ветвями, вот горячие руки Кеннета ложатся на плечи, вот недоумевающе смотрит ни в чем не виноватый Ричард… Образы плясали вокруг, затягивали в хоровод, подбрасывали подробности: а помнишь, помнишь?.. Если бы она могла понять, что случилось! Если бы могла истолковать!
Едва рассвело, Эмбер спустилась в сад. Она не рискнула совершать дальнюю прогулку, так как могла встретить Ричарда, который в последнее время слишком часто попадался ей на пути. Можно счесть это знаком судьбы и сделать какой-нибудь жизненно важный вывод, однако Эмбер настолько запуталась, что уже не знала, что и как понимать. Вряд ли лорд Мэнли встречался ей нарочно. Вряд ли Кеннет Фэйрхед хотел причинить ей зло.
Или… хотел?
Эмбер настолько привыкла видеть людей хорошими, несмотря на неспокойное детство и годы в пансионе, что даже не предположила, будто Кеннет мог вести себя так, руководствуясь плохими побуждениями. Обычно Эмбер окружали одни женщины; врачи, учителя, случайные знакомые — это все не в счет. Так что представление о мужчинах мисс Ларк имела весьма романтическое. Они казались ей существами наполовину из плоти, наполовину из вышнего света, благородными, умными, добрыми. И, приехав в Грейхилл и познакомившись с Джонатаном, Эмбер только лишь уверилась в правильной оценке сильной половины человечества.
Джонатан — образцовый семьянин и сильный мужчина, он нежно любит свою жену, обожает сына, заботится об Аделии и даже интересуется делами Эмбер. Он управляет своими землями, исполняя долг перед родом и обществом, не замечен в порочащих связях, любит жизнь, он ярок и знает, чего хочет. Женщины могут предавать и причинять боль, это Эмбер знала и никогда до конца не доверяла женщинам — этому научила ее тетя и девушки в пансионе. Но мужчины… Тетя Ларк отзывалась о них с горечью и презрением, только вот она сама вызывала у Эмбер горестное недоумение, и не стоило слепо доверять ее словам. О, маленькая Эмбер пыталась добиться от тети безусловной, вечной любви, предлагая свою преданность и обожание, однако все это иногда принималось, а иногда отвергалось, и никак было не разобраться — где правда и где ложь. Рассказы о том, какой, дескать, негодяй был ее, Эмбер, отец и какая у нее была плохая мать, девочка воспринимала не по возрасту скептически. Но и слепо принимать за истину все слова, считать искренними незнакомых людей Эмбер умела исключительно из-за мягкого характера и стремления верить в лучшее. Джонатан Даусетт подтвердил ее мнение о мужчинах, приезжавшие к нему в гости джентльмены также вписывались в очерченный круг, а знакомство с Кеннетом Фэйрхедом и особенно с Ричардом Мэнли укрепило уверенность. И вот теперь она дала трещину: что, если Кеннет прятал за напускной вежливостью совсем иные цели?
