Уильяма не чаще пяти-шести раз в день.
Появление малыша ожидалось в первых числах октября, но я просила мужа держать новость в тайне до самого Нового года. Мне не хотелось, чтобы Россетер узнал об этом событии и начал о чем-либо догадываться. Его отъезд в Европу общество сочло проявлением стыда из-за поведения с Аннабеллой, и я была рада, что его имя не связывают с моим, и желала этого и впредь, ради себя и ради него.
Мы с супругом решили этой зимой не ездить в столицу, а провести ее с близкими в Эммерли. Матушка оставалась со мной, тетя собиралась прибыть к родам, а остальная часть семейства Лонг-бриджей планировала приехать к нам на Рождество и дождаться родов Розмари, которые должны были случиться в середине января.
Все произошло так, как было задумано, и третьего октября я произвела на свет сына, как будто нарочно в подарок к своему совершеннолетию. Мои муки не показались маменьке очень сильными по сравнению с ее собственными при моем появлении на свет, однако я сочла их значительными и не стеснялась кричать и возмущаться несправедливостью женской судьбы. К счастью, после родов я оправилась неприлично быстро и уже через неделю уплетала торты на вечере по случаю дня рождения нашего малыша.
Младенец был подобающе пухл и смешон, однако мои родственники в один голос твердили, что он просто прелесть и другого настолько красивого и здорового ребенка они не могут припомнить, несмотря на богатый жизненный опыт.
Граф предложил назвать сына Эдвардом в честь своего отца, и я ничего не имела против. У ребенка были темные глаза и русые волосы, немного темнее моих собственных. Я предпочла бы видеть на его лице светлые глаза Уильяма, тем более что и граф был голубоглаз, но доктор разъяснил, что темные глаза гораздо чаще передаются по наследству, нежели голубые. На кого похож Эдвард, я пока не бралась судить, хотя бабушки бесконечно выискивали в нем фамильные черты нашей семьи и Дэшвиллов, но мне казалось, что он слишком мал и еще переменится.
Розмари написала мне, что свадьба Аннабеллы была необыкновенно пышная, а невеста являла собой образец торжества, но никак не счастливой влюбленности. Количество знатных гостей превысило все виданное в столице за последние несколько дней, а все еще неженатый герцог Россетер казался таким серьезным и печальным, что даже Розмари заподозрила его в несчастной привязанности к ее сестре, которую он не смог сделать счастливой из-за ранее данного обещания. Жених выглядел так, как и полагалось счастливому новобрачному, и после венчания молодые отправились в Париж с намерением привезти в Лондон как можно больше парижских туалетов.
Упоминание о Россетере на весь день лишило меня душевного равновесия, и, хотя я сама бы предпочла, чтобы он не разлюбил меня так скоро, мне хотелось, чтобы его страдания прекратились, а жизнь озарилась новой счастливой привязанностью.
Розмари стеснялась появляться в обществе, и Лонгбриджи отбыли к себе в поместье утешать старого графа, скучающего по своей деятельной супруге.
После рождения ребенка у меня вновь появилась масса свободного времени, так как целая когорта бабушек и нянюшек всячески старались облегчить мою жизнь и меня практически не допускали к собственному сыну. Граф только смеялся, когда я жаловалась ему, и нередко решительно отбирал ребенка у воспитательниц, чтобы повозиться с ним самому. Он дарил малышу всю нерастраченную отцовскую нежность, и даже мысль о том, что это не его сын, показалась бы абсурдной любому, видевшему их вместе.
Материнская любовь проснулась во мне не сразу, сначала мое чувство более походило на любопытство и умиление, что казалось мне признаком душевной черствости до тех пор, пока мама не объяснила мне, что я еще очень молода и все придет в свое время. Действительно, прошло несколько месяцев, и малыш стал самым дорогим для меня сокровищем.
Прибытие Лонгбриджей увеличило радостную суету в нашем доме. Розмари вся расплылась и стала больше походить на миссис Гринхауз, которая заявилась вместе с ней без приглашения. Ее тревогу за дочь и желание находиться с ней в такой момент можно было понять, и все мы были с ней приветливы.
Аннабелла встречала рождество во Флоренции, и в нашем кружке о ней никто не вспоминал, разве что ее матушка при получении очередного короткого письмеца с рассказом о ее успехах. Судя по всему, Аннабелла и в замужестве не оставила привычку стремиться быть в центре внимания и кокетничать с наиболее заметными мужчинами, но теперь возможные неприятности касались только ее мужа, и миссис Гринхауз была в большой радости по этому поводу.
Розмари разрешилась от бремени очаровательной девчушкой двенадцатого января, промучившись гораздо долее меня. Родители и друзья были в восторге от малышки, и теперь все наше время занимали уже двое детей, так что всем предоставлялась возможность повозиться с малышами. Маленькая Марианна, по- моему, так походила на свою мать, что все остальные подшучивали надо мной – как это я могу сразу определить сходство с кем-либо чужого ребенка и совершенно не в состоянии судить о собственном. Я отвечала со смехом, что боюсь обидеть кого-нибудь из родных, найдя черты кого-либо одного, а потому предпочитаю не выносить своего суждения до тех пор, пока малышу не исполнится хотя бы год. На самом деле я часто присматривалась к нему, пытаясь обнаружить сходство с его настоящим отцом, и была необыкновенно рада и встревожена, если мне это удавалось.
Глава 28
Гости разъехались только в середине февраля, и мы с мужем наконец-то смогли уделять больше времени сыну и друг другу. Я вовсе не тяготилась присутствием в доме множества людей, отвлекавших меня от грустных мыслей об утраченном возлюбленном, но пожить немного в тишине и спокойствии после шума и суеты было весьма приятно.
Мы снова вели с графом неспешные беседы о жизни и обсуждали прочитанное, прогуливаясь с колясочкой по аллеям Эммерли. Весна в этом году наступила неожиданно рано, и щечки малыша скоро покрылись здоровым загаром. Эдварду исполнилось пять месяцев. Он рос необыкновенно веселым малышом и почти никогда не капризничал.
Розмари писала, что ее Марианна неизменно приводит всех в восторг, и со смехом выражала надежду, что наши малыши когда-нибудь проникнутся друг к другу взаимной симпатией, чему немало будет способствовать дружба между их матерями. Аннабелла вернулась из путешествия и отбыла в поместье своего супруга, не удостоив сестру посещением и едва поздравив с рождением дочери.
В июле мы навестили Лонгбриджей, приурочив визит ко дню рождения Питера.
Морланды проводили лето в Бате вместе с миссис Гринхауз, и Кэтрин, изредка писавшая мне, сообщала о выходках Аннабеллы со всей злобностью, на какую была способна. Аннабелла и Кэтрин опять стали соперницами, так как обе искали расположения некоего французского графа, явившегося в Бат поправить здоровье.
Все это очень мало волновало меня, поскольку о Россетере Кэтрин ничего не писала, и мне неоткуда было узнать о его местонахождении и самочувствии.
В сентябре мы гостили в коттедже у матушки, после чего ненадолго заехали в свой лондонский дом. Моя фигура не испортилась, и я с удовольствием танцевала на балу, который дал граф в честь моего рождения. С ума сойти – двадцать два года! Они не были несчастными для меня, но настоящее, упоительное счастье я переживала только три коротких месяца, а это не так много по сравнению с прошедшими годами и совсем ничтожно – с будущими.
От гостей, присутствовавших на моем балу, я услышала, что герцог Россетер гостит у своих друзей Морландов, и неизвестно, с кем из супругов он более дружен. Услышав эти намеки, я едва не расплакалась от нахлынувших эмоций. Неужели он стал любовником Аннабеллы? Она вполне способна изменить супругу и добиться желанного мужчины если не путем замужества, то хотя бы посредством любовной связи. Но как он мог поступить так, если никогда не любил и не уважал Аннабеллу? Или не стоит верить сплетням, а слушать только собственное сердце, подсказывающее мне, что этого не должно быть?
Я уже не могла радоваться празднику и отправилась спать в совершенно ужасном настроении. Утром меня порадовал сначала великолепный букет цветов, присланный неизвестно от кого. На карточке не было имени, только поздравительное стихотворение, но мне почему-то казалось, что это именно Уильям прислал цветы, узнав, что я в столице. Мог бы подписаться и не мучить меня сомнениями, раз уж решил разбередить мою рану таким напоминанием, подумала я с обидой, но все равно была несказанно рада. Стихотворение я тут же выучила наизусть и долго еще повторяла про себя милые непосредственные строки:
