сами, однако меня беспокоит вопрос – не слишком ли эти дома дорогие для меня?
– Пусть вас это не волнует – за дом будет заплачено столько, сколько нужно.
– Но мои средства…
– Оставьте ваши средства на покупку платьев и безделушек и позвольте мне самому купить дом для вашей матушки. Считайте это моим свадебным подарком теще, женщине, которая воспитала такую чудесную дочь, невзирая на тяготы жизни. – Граф улыбнулся мне и снова уткнулся в книгу.
– Вы очень добры, сэр.
– Вряд ли вы действительно думаете так после нашего вчерашнего разговора. Однако осмелюсь сказать вам, что я женился, испытывая к вам чувство глубокой симпатии, почти отеческую нежность, и обещал вашей матушке заботиться о вас и баловать, что я и собираюсь делать независимо от вашего ко мне отношения.
– Я действительно считаю вас добрым человеком. Я не так наивна, чтобы не понимать, что в людях заложены как плохие, так и хорошие качества, и в разные моменты жизни возобладают то одни, то другие.
– Выходит, я все же не совсем ошибся в выборе: здравость ваших суждений дает мне надежду, что рано или поздно мы станем добрыми друзьями.
Я не ответила на эту любезность, и оставшаяся часть пути до места, где мы должны были обедать, прошла в молчании. Я смотрела в окошко, граф читал книгу, хотя мне показалось, будто он время от времени наблюдает за мной. После полуторачасового перерыва на обед и отдых мы снова отправились в путь.
Прием, оказанный графу во время нашей остановки, произвел на меня впечатление. Графа явно знали в гостиницах на дороге в его поместье и относились с большим почтением. Часть этого уважения досталась и мне, и я испытывала немалое удовольствие от любопытных взглядов и обращений вроде «ваша светлость» и «госпожа графиня». К этому удовольствию примешивалось, однако, некоторое смущение, а также недовольство собственным тщеславием. «Все это для меня ново, но я скоро привыкну к графским почестям и стану более спокойно принимать знаки внимания. Я не должна быть такой тщеславной, иначе превращусь в капризную пустышку вроде Кэтрин Вудс».
Кэтрин училась вместе со мной в пансионе и приводила учителей в ужас своей невежественностью и полным нежеланием что-либо делать, с одной стороны, и твердой уверенностью в собственной неотразимости – с другой. Она была из семьи барона, и многие девочки заискивали перед ней в надежде быть приглашенными на каникулы в шикарный замок. Однако я не упускала случая посмеяться над ней, здраво полагая, что наследница значительного состояния вряд ли стала бы учиться в дешевом пансионе. Как выяснилось впоследствии, отец Кэтрин разорился, замок был заложен, и все надежды семьи основывались на удачном замужестве дочери. Мне было очень интересно, как сложилась ее судьба после пансиона и смогла ли она найти жениха, который прельстился бы ее голубыми глазами настолько, чтобы забыть о ее пустой головке и непомерной гордыне.
Так что мне вовсе не хотелось превращаться в подобие Кэтрин, тем более что тетя не упускала случая напомнить мне об этом примере каждый раз, когда я вела себя, по ее мнению, необдуманно.
Мы остановились переночевать в уютном местечке, а на следующее утро продолжили путь. Во всех гостиницах нас принимали столь же радушно, как и в первой, что, безусловно, подкреплялось щедростью графа, а к вечеру мы наконец достигли поместья.
Глава 5
В лучах заходящего солнца Эммерли показалось мне необыкновенно красивым. Дом в классическом стиле, не слишком старый, но и не новый, явно перестроенный, располагался на склоне холма, а внизу протекала река. Дорога, по которой мы ехали, петляла по парку, показывая дом в разных ракурсах сквозь еще молодую листву могучих деревьев, скорее всего ровесников дома. Граф объяснил мне, что с другой стороны холма находится сад, незаметно переходящий в лес – прекрасные охотничьи угодья. На другом берегу реки простирались поля и луга фермеров – арендаторов графа.
Поместье носило имя одной из прародительниц графа, Эммы Дэшвилл, которая была настолько красивой, что едва не стала очередной женой его величества Генриха VIII. От известной всем участи ее спас флюс, возникший в результате неумеренного потребления засахаренных орешков, поднесенных королем, и выставивший ее на посмешище перед двором, ибо она не смела запереться у себя дома. Когда его величество увидел даму своего сердца со щекой, похожей на булку, он почувствовал такое глубокое сострадание к бедняжке, что непременно должен был обсудить ее положение с одной из придворных дам. А та убедила его, что красота Эммы, может, и вернется, но она навсегда останется при дворе «дамой с флюсом», а королеве не пристало вызывать насмешки. Король полностью согласился с этим мнением, и вскоре его утешительница короновалась в Вестминстере, а ничуть не огорченная этим Эмма вышла замуж за любимого ею придворного. Вскоре она снова засияла при дворе, и король, возможно, пожалел о своей спешке, а возможно, и нет, этого никто сказать не мог. Однако он по-прежнему столь благосклонно относился к Эмме, что присвоил ее мужу титул графа Дэшвилла.
Счастливый супруг назвал полученное вместе с титулом поместье Эммерли, чтобы увековечить память своей несравненной жены.
Потомки прекрасной Эммы также были известны при дворе. Многие графини из ее рода заслуженно пользовались славой необычайных красавиц, а благородные графы приумножили как славу своего имени, так и богатства поместья.
Эту историю, которая была записана в семейной летописи, подтверждена многими уважаемыми свидетелями и ни в коей мере не считалась легендой или вымыслом, я уже слышала от графа еще до нашей свадьбы. Сейчас же он любезно заметил, что мое появление в Эммерли весьма уместно, ибо многие женщины рода Дэшвилл носили родовое имя, и я, будучи Эммой, словно бы возвращалась под отчий кров.
– В вашем распоряжении будет небольшой экипаж, в котором вы можете осматривать поместье, а также кататься по окрестностям. Я думаю, вам понравятся эти зеленые просторы, я же буду занят делами и не стану докучать вам своей стариковской болтовней. – С этими словами граф помог мне выйти из кареты, и моя ножка впервые ступила на землю Эммерли.
Кто знает, что ждет меня здесь? Я слишком устала, чтобы думать об этом сейчас. По крайней мере, вид дома и парка мне очень понравился, и я буду находить утешение в прогулках, представляя себя свободной нимфой или дриадой.
Нас встречала целая толпа слуг во главе с представительным управляющим и почтенной экономкой. Граф приветливо поздоровался со всеми и представил меня как свою жену. Видно было, что слуги его очень любили.
Джейн должна была приехать завтра с вещами, и граф попросил экономку миссис Добсон показать мне мои комнаты.
– Пожалуйте за мной, мадам, – суховато обратилась ко мне миссис Добсон.
Этой даме было уже далеко за пятьдесят. Она была высокой и полной женщиной с невозмутимым выражением лица и проницательным холодным взглядом. Сразу ясно, что у такой экономки весь дом, от слуг до хозяев, подчиняется самым жестким требованиям дисциплины. Я почувствовала себя одинокой и нелюбимой, но решила не пытаться завоевать чье бы то ни было расположение. Если меня полюбят здесь такую как есть – хорошо, ну а если нет – придется им мириться с моим присутствием, буду давать им дурацкие поручения. «А завтра небось явятся с визитами напыщенные высокомерные соседи, – подумала я, входя вслед за экономкой в просторный холл, – ну и пусть разглядывают меня и перешептываются. Меня этим не напугаешь, я привыкла к пренебрежительным взглядам, и они не испортят мне настроение. Надену свое старое платье и буду самоуверенной и дерзкой – пусть бесятся, все равно придется терпеть меня».
Холл графского дома представлял собой хорошо освещенный зал с высокими окнами. Изящная лестница словно крыльями охватывала его с двух сторон. Вопреки моим ожиданиям, здесь не было ни мрачной отделки из мореного дуба, ни потемневших семейных портретов. Напротив, дом выглядел уютным и современным, без старомодной тяжеловесности, но внимательный взгляд улавливал связь времен и почтение к предкам. Было ясно, что владельцы тщательно следили за состоянием дома, не упуская из вида ни одной мелочи – от ажурных кованых перил до самой маленькой вазочки на каминной полке. Все было
