Игнатьеву, Маленкову, Берии и Хрущеву намеренно изменено.
Как следует из воспоминаний Хрущева, когда он с Игнатьевым прибыл на дачу ночью 1 марта 1953 года, они были только в караульном помещении дачи и к Сталину не подходили. Возможно, им было достаточно доклада Кули-нича о том, что все развивается по плану. (Здесь автор явно фантазирует. В воспоминаниях Н. С. Хрущева такой факт, что при первом визите соратников к больному вождю в составе визитеров находился Игнатьев, отсутствует. —
Представляется, что этот таинственный домашний доктор Кулинич и есть ключевая фигура для понимания обстоятельств смерти И. В. Сталина.
Вероятно, заказчики убийства Сталина поставили Ку-линича в безвыходное положение: жизнь его самого и его семьи повисли на волоске.
В отличие от полковника И. В. Хрусталева, умершего в самом расцвете сил 22 сентября 1954 года, дальнейшая судьба домашнего доктора Кулинича неизвестна…
Л. П. Берия не успел установить действительные обстоятельства смерти И. В. Сталина и для того, чтобы этого не случилось, был убит, а Кулиничу за отличное выполнение задания, вероятно, была дарована жизнь…»[51].
Как видим, версия И. Чигирина об «экспромтом заговоре» троицы в составе: Игнатьев, Хрущев и лечащий (домашний) врач практически совпадает с версией Ю. Мухина, только у последнего фигурирует врач Смирнов, а у Чигирина — Кулинич.
Однако продолжим цитирование размышлений Е. Прудниковой о «полете» «осы № 3»:
«…Откуда мог знать академик Мясников, есть ли на даче лекарства? Не устраивал же он обыска в сталинских апартаментах. Кто-то ему об этом сказал — вопрос только, кто именно.
Сталин ведь жил на этой даче не один — тут же частично жила, а частично работала и обслуга, и охрана. И если Сталин не держал лекарств для себя, то это не значит, что на даче не было аптечки для всех остальных, и можно быть уверенным, что если бы Мясников попросил таблетку нитроглицерина не у Хрущева или Маленкова, а у той же подавальщицы Матрены Бутузовой, то незамедлительно получил бы требуемую таблетку. Ни соратники, ни дети знать о том, были на даче лекарства или нет, попросту не могли.
Коротко говоря: мы ничего достоверно не знаем о том, пользовался ли Сталин услугами врачей в 1952–1953 годах»[52].
Исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод, что данное заключение слишком категорично и не отражает действительного положения дел. Еще более категоричным выглядит резюме Е. Прудниковой в самом конце «полета «осы № 3»:
«Посмотрите, какая получается убедительная логическая цепочка. «Дело врачей» — болезненная подозрительность Сталина — недоверие к медицине — самолечение — плохое состояние здоровья — внезапный инсульт и смерть. Смотрите, сколько здесь сомнительных звеньев. О болезненной подозрительности мы знаем только по свидетельствам Хрущева и его команды. А если нет? А если он не был подозрителен? И мы ведь знаем, что не был. А об отношении к медицине и о состоянии здоровья мы не знаем ничего. И все построение рассыпается…»[53].
Действительно, многого мы не знаем в отдельных звеньях приведенной цепочки, хотя кое-что на сегодняшний день уже знаем, например, о слабом здоровье Сталина. Так этого, одного-единственного «звена», вполне достаточно, чтобы у Сталина мог в любой момент случиться сердечно-сосудистый коллапс, особенно на фоне возможного эмоционального стресса, эхом которого может явиться сосудистая катастрофа. И при чем тогда все остальные звенья прудниковской цепочки?
А теперь обратимся к «осе № 2» (по «нумерации» Е. Прудниковой это «оса № 1»), которая, по мнению Е. Прудниковой, была запущена ближайшими соратниками Сталина, чтобы убедить современников и последующие поколения советских людей в том, что в начале 50-х годов XX столетия не было более важной проблемы, чем предотвратить массовые репрессии в стране, начавшиеся с ареста известных кремлевских врачей, то есть предотвратить «новый 37 год». И, несмотря на то, что раскаты «нового 37 года» уже во всю гремели, аккомпанируя начавшейся «чистке партии» и общества в целом («Ленинградское дело», «мингрельское дело», «дело авиаторов, моряков и маршалов» и само собой «дело врачей», а также борьба с космополитизмом в литературе, искусстве и науке, разгром Еврейского антифашистского комитета), Е. Прудникова берется убедить читателей, что была более важная причина для устранения Сталина его соратниками, чем «дело врачей»:
«Не говоря уже о том, что это полнейшая глупость — не такие они были люди (соратники Сталина. — А/С.), чтобы спасать каких-то там врачей, удивляет еще одно обстоятельство. Уж очень назойливо суют нам все время в глаза эту историю с медиками («дело врачей». —
И поневоле хочется проверить: а не для прикрытия ли запущена такая реклама, не было ли у «соратников» других причин не любить своего патрона? И оказывается, что причины были, что врачи — это не более, чем «оса», а настоящий интерес-то был совсем другой.
Более позднюю общепринятую версию смерти Сталина сформулировал Н. Зенькович в своей книге «Тайны уходящего века — 3». «Не в том загадка смерти Сталина, был ли он умерщвлен, а в том, как это произошло. Поставленные перед альтернативой: кому умереть, Сталину или всему составу Политбюро, — члены Политбюро выбрали смерть Сталина. Такой вот выбор». Версия тоже красивая, изящный такой ужастик, в духе Оруэлла, вот только одно упускается из виду: какими силами, с помощью какого механизма Сталин мог умертвить членов Политбюро? А главное — зачем? Вот вопрос: зачем? По причине паранойи? Ну-ну… Когда нечего отвечать, и такой ответ, конечно, сойдет, но кто ее, эту паранойю, кроме Хрущева, видел?»[54]
На наш взгляд, напрасно брошен упрек Н. Зеньковичу в том, что у Сталина не было ни «механизма», ни сил, чтобы «умертвить членов Политбюро». И этот риторический вопрос: «А главное— зачем?» В качестве «информации для размышления» над этими вопросами приведем один исторический пример из жизни современного Китая и две цифры для сравнения неких «исторических процессов», имевшего место в Китае, но не реализованного Сталиным в СССР.
В октябре 1960 года в беседе с американским писателем-разведчиком Э. Сноу Мао Цзэдун поделился с ним своими сокровенными мыслями о том, как будет устроено будущее Китая после его смерти: «На сегодня в живых осталось около восьмисот ветеранов. В общем и целом страна по-прежнему управляется этими восьмистами, и еще какое-то время будет зависеть от них»[55].0 чем идет речь? Проанализировав сложившуюся ситуацию в Советском Союзе после смерти Сталина и развенчания его «культа личности» одним из «ветеранов партии» на XX съезде КПСС, Мао «смоделировал» ситуацию на себя и понял, что нужно предотвратить подобный сценарий расправы над собой со стороны своих «ветеранов-соратников», тем более, что первый сигнал уже получен. Год назад с критикой курса Мао Цзэдуна («большой скачок» и «народные коммуны») выступил один из самых близких друзей Мао — маршал Пэн Дэхуай, бывший в то время министром обороны КНР. Такого «предательства» со стороны «ветерана партии» еще при живом «великом кормчем» Мао не ожидал, а что же будет после его смерти? Кто из этих восьмисот «ветеранов» поднимется, как поднялся в СССР Н. С. Хрущев, на трибуну, чтобы списать на него все трагические ошибки, совершенные при реализации китайской модели социализма? Он стал лихорадочно планировать «ответный удар» по «ветеранам», заодно подсчитывая, сколько у него осталось времени на реализацию этого удара. Уединившись в одной из своих резиденций в Ханчжоу, летом 1962 года он разработал план «великой пролетарской культурной революции» (ВПКР), грянувшей в 1966 году. В беседе со своим американским гостем— фельдмаршалом Монтгомери, Мао откровенно признался, что у него не так уж много времени для реализации некоего грандиозного плана переустройства китайского общества, которое произойдет после ухода его из жизни. Среди прочих откровений он рассказал гостю, что в Китае существует поверье, согласно которому критическими годами в жизни человека является возраст в 73 и 84 года. Если человек переживет эти возрасты, то он уже не умрет до 100 лет. Сам он, следуя Сталину, дольше 73 лет жить не собирается. Если учесть, что в это время ему шел шестьдесят девятый год, то в «запасе» у него было всего пять лет, чтобы совершить некое деяние, чего не успел сделать Сталин, не сумевший преодолеть первый «критический возраст» и умерев на 73 году жизни.
«Результаты» ВПКР известны. «Правда, вместе с «ветеранами» за два года массовых репрессий
