Сталин не пошел на его ликвидацию. И на этот раз вопрос не был решен, поскольку через одиннадцать дней — 26 июня он был арестован. В сентябре 1953 года институт Особого совещания был ликвидирован, но честь его уничтожения досталась уже Хрущеву.
17 марта Берия предложил передать значительную часть индустриальных объектов МВД гражданским службам и прекратить финансирование тех строительных проектов, которые явно не нужны были сегодня и наверняка не понадобятся завтра (например, тоннель под Татарским проливом и железная дорога Чун — Салехард— Игарка). В общей сложности прекращено или «заморожено» строительство на сумму свыше 49 млрд. руб. при общей сметной стоимости 105 млрд. руб. Практически было предложено ликвидировать ГУЛАГ как хозяйственную единицу. Заключенных, охрану и собственно лагеря предполагалось передать министерству юстиции (реализовано было только при Ельцине).
Но самым известным нововведением Берии, относящемся к ГУЛАГу, стала знаменитая «бериевская амнистия». 26 марта он доложил Президиуму ЦК, что в тюрьмах и лагерях находится 2 миллиона 526 тысяч 401 политических заключенных и уголовников, в том числе 438 тысяч 788 женщин, из которых 35 тысяч 505 имеют детей и 62 тысячи 886 беременны, и предложил массовую амнистию, в результате которой на свободу вышли 1 миллион 181 тысяча 261 неполитических заключенных, осужденных на срок до пяти лет, а также женщины, имеющие детей возрастом до 10 лет, беременные женщины, несовершеннолетние, пожилые и больные. Сократили наполовину сроки тем, кто был осужден на срок свыше 5 лет, кроме тех, кто был осужден за контрреволюционную деятельность, бандитизм, умышленные убийства, крупные хищения.
Берия выступил также за ликвидацию системы паспортных ограничений для граждан, отбывших наказание в местах заключения или ссылки и амнистированных.
Другой мишенью Берии стала сталинская политика русификации национальных республик. В серии записок, обращенных к членам Президиума ЦК, он жестко критиковал преобладание русского руководств и повсеместное использование русского языка в деловой практике Белоруссии, Литвы, Эстонии и Западной Украины (камень в огород Хрущева). По его настоянию были приняты соответствующие постановления Президиума ЦК по Украине и Литве. После ареста Берии ему предъявили обвинение в потворстве националистическим элементам, и оба постановления были отменены. Однако следующие постановления — сначала по Белоруссии и Литве, а затем по Эстонии и Молдавии — готовил уже сам Хрущев, но в том же духе, что были предложены Берией в предыдущих документах.
Внешней политикой раньше Берии не приходилось заниматься, тем не менее, он и здесь успел выступить с серьезными инициативами.
Болевыми точками в отношениях СССР с соцстранами были Югославия и ГДР, хотя и по разным причинам. Оба государства были странами, где у власти находились коммунисты, но несколько другой ориентации, чем того хотелось бы Сталину. Отношения с Югославией находились на точке замерзания, и термин «фашиствующая клика Тито», по-прежнему не сходил со страниц советских газет и был «прописан» в советских энциклопедиях и политических словарях.
Когда в СССР сменилась власть, маршал Тито заявил в интервью: «Мы в Югославии были бы счастливы, если бы наступил такой день, когда они признали, что допустили ошибку в отношении нашей страны. Нас бы это обрадовало. Мы будем ждать, мы посмотрим…»[90] Берия сыграл значительную роль в перемене курса в отношении Югославии. Он направил в Белград своего представителя полковника Федосеева и написал письмо югославскому министру внутренних дел Александру Ранковичу с предложением негласной встречи. Позднее, на Пленуме ЦК, на котором был развенчан Берия, это письмо фигурировало в качестве улики о закулисной сепаратисткой деятельности его автора. Тем не менее, б июня 1953 года Совет Министров СССР и Президиум ЦК КПСС предложили югославскому руководству обменяться послами, начали постепенно снимать ограничения на передвижение персонала посольства Югославии, заговорили о возобновлении экономических и культурных связей с этой страной.
Особенно серьезной была проблема с Восточной Германией (ГДР), но уже по другой причине. Руководитель ГДР Вальтер Ульбрихт стал в ускоренном темпе и жестко проводить курс на построение социализма по образу и подобию СССР. Начал с репрессий, провел силовыми способами коллективизацию и завершил приоритетным развитием предприятий группы «А» (тяжелая промышленность) в ущерб развитию предприятий группы «Б» (предметы потребления). В довершение всего 28 мая 1953 года правительство ГДР объявило о повышении норм выработки, в результате чего упала заработная плата рабочих. Начались массовые забастовки и массовый исход жителей ГДР в Западную Германию. Только за четыре месяца 1953 года из ГДР бежало свыше 120 тысяч человек, а с января 1951 года по апрель 1953 года — 447 тысяч.
Таким образом, слепо копируя опыт построения социализма в Советском Союзе, ГДР столкнулась с тем, что Маленков позже назвал «опасностью внутренней катастрофы». Положение в ГДР не раз обсуждалось на заседаниях, как Президиума ЦК КПСС, так и Президиума Совмина. 27 мая на заседании Президиума Совмина Берия представил проект решения по Восточной Германии. Была создана комиссия в составе Маленкова, Молотова, Берии, Хрущева и Булганина, которой предстояло в трехдневный срок обсудить и доработать проект, исходя из того, что «основной причиной неблагополучного положения в ГДР является ошибочный в нынешних условиях курс на строительство социализма».
В ходе обсуждения проекта правительственного постановления Берия решительно выступил за ликвидацию ГДР и объединение немецкого народа в единое государство, в частности он говорил: «ГДР! Да что такое эта ГДР?! Даже не настоящее государство. Держится только на советских штыках, хоть и называется Германской Демократической Республикой». Берия был категорически против предложения Молотова добавить к вышеприведенным словам «строительство социализма» слово «ускоренное» и тем самым коренным образом изменить смысл постановления. Молотов настаивал: «Почему так! Ведь это означало бы конец социализма в Германии как такового!» «Потому, — ответил якобы Берия, — что нам нужна только мирная Германия, а будет там социализм или нет, нам все равно»[91].
Интересно отметить, что хотя поправка Молотова была учтена, но б пунктом Постановления по ГДР предусмотрено: «Учитывая, что в настоящее время главной задачей является борьба за объединение Германии на демократических и миролюбивых началах…», однако именно это будет поставлено в вину Берии 26 июня, когда он был арестован, что именно он ратовал за объединенную Германию и против построения социализма в ГДР.
Таким образом, внешнеполитические инициативы Берии были «революционными», однако лавры «миротворца» по отношению к Югославии в 1955 году получил Хрущев, а честь «лучшего друга немецкого народа» за содействие объединению ГДР и ФРГ в единое государство досталась через 35 лет Михаилу Сергеевичу Горбачеву.
Общий итог действий Берии в эти «сто дней», несомненно, производит впечатление, и нельзя не задаться вопросом, а что же было бы впереди, останься Берия в живых? Интересно на него отвечает Е. Прудникова: «Берия погиб, когда ему едва исполнилось 54 года. Сталину 54 года было в 1933 году, и он едва приступил к свершениям, за которые впоследствии был признан Великим. Впереди была беспрецедентная индустриализация, большая часть возрождения страны, впереди была победа над Гитлером.
Что было впереди у Берии, какой бы была страна, останься он жив, и каков был бы весь мир — про это не может сказать никто.»[92] И далее: «…Человеку, который задумывал и начинал реабилитацию невинно репрессированных, боролся за подлинные национальные автономии, за демократические принципы в международной политике, — этому человеку достались пуля и всемирный позор»[93].
В то же время бурная деятельность Берии в эти «сто дней» стала началом его конца. «Друзья»- соперники воочию убедились, кто реально является лидером в этой «Четверке» (Берия, Молотов, Маленков, Хрущев) и что будет с ними, когда он взойдет на вершину власти. Само число инициатив, многие из которых выходили за рамки его служебной компетенции, ясно указывает на презрение Берии к его коллегам. Так, в одной записке, обращенной к Хрущеву, Берия не «просит рассмотреть» свое предложение, а открыто требует его «утвердить». Есть свидетельства о том, как он грубо распекал по телефону Маленкова, Хрущева и Булганина. В первые дни после смерти Сталина коллеги Берии, растерянные и подавленные, возможно, заслуживали такого обращения, поскольку кто-то же должен был владеть собой и
