А вот с этим-то у Павла наблюдались серьезные проблемы. Как человек, достаточно начитанный, любознательный и, на беду свою, мыслящий логически, он отчего-то всегда задавал себе вопросы, уровень провокационности которых зашкаливал, выходя далеко за границы всего, чем мог в трезвом уме обременить свой мозг правильный советский студент.
Опасное политическое любопытство он начал демонстрировать еще в пионерском детстве, в те времена, когда над Л. И. Брежневым было не принято публично потешаться. Разумеется, находились люди, обманутые иллюзией снисходительности высшей власти по отношению к шалостям плебеев. Тем сильней было их разочарование, когда в крошечные кухни, вопреки надеждам на «авось», вступали тренированные парни из органов и забирали несчастных из невеселой жизни на свободе в еще более невеселое существование за решеткой.
Однажды Павел задал преподавателю политической экономии некорректный вопрос: почему при наличии в Советском Союзе однопартийной системы до сих пор проводятся выборы в высшие органы власти? Забавно, что поступок этот имел в основе своей несерьезные мотивы – вопрос был задан из вредности, без осознания возможных последствий.
«Потому что» – по-большевистски жестко отреагировал преподаватель и от дальнейшей дискуссии уклонился.
Вскоре у Павла начались неприятности. Доподлинно неизвестно – стали они следствием вольнодумства или причиной их возникновения послужила тривиальная драка после концерта группы «Машина времени» в подольском клубе, участником которой Павел стал поневоле. Так или иначе, в кандидаты в члены КПСС его не приняли, и на горизонте засветило «свободное» распределение из института.
Таким образом, в соответствии со спецификой времени, о хорошей карьере можно было забыть. И Павел покорно с ней распрощался. Благо помимо дум о карьере имелись теперь и другие, более важные заботы – вдруг стали очень сильно интересовать девчонки. Причем практически все подряд. Пока не случилось одно из тех событий, которые в корне меняют судьбу человека. Солнечным воскресным утром его разбудил телефонный звонок… Разговор по телефону был короткий, странный и не совсем понятный.
Повесив трубку, Павел отправился на кухню приготовить себе завтрак. Холодильник «Север» проходил «техобслуживание» – размораживался. В других кухонных «отсеках» оказалось пусто, если не считать макарон в продолговатых красно-белых пачках. Кастрюль подходящего для их приготовления размера в Союзе было не сыскать, поэтому в процессе приготовления приходилось вручную подгонять постепенно разваривающиеся изделия под посуду.
Поддев вилкой крышку жестяной банки из-под кофе, некогда произведенной в Индии и, согласно советской мещанской традиции, в дальнейшем использовавшейся для хранения чая «со слоном», Павел отсыпал немного содержимого банки в кружку. Попив чайку, встал из-за стола, вышел в прихожую, спешно оделся и через полминуты смешался с унылым пейзажем нового микрорайона Юго-Запада Москвы.
На дворе стояла ранняя весна, задорно щебетали воробушки, в воздухе витал еле уловимый дух приближающегося тепла, каникул, дачных романов и желанного безделья.
Павел вздохнул и неторопливо двинулся навстречу судьбе, по дороге продолжая соображать, что бы все это значило.
* * *
А позвонил некто Николай Николаевич. Представился сотрудником крупной государственной организации, которой требовались специалисты для работы за рубежом. Павел заканчивал пятый курс, неплохо знал английский, но для такой роли не очень подходил из-за «политической безграмотности». Однако звонивший блокировал сомнения Павла, ловко продемонстрировав осведомленность о его проблемах и намекнув, что организацию они не заботят.
Николай Николаевич назначил встречу немедленно, в сквере на площади Ногина, у памятника героям Плевны. Он оказался среднего роста и возраста. Одет в черный плащ, из-под которого выглядывал темно- синий костюм, безукоризненно чистая рубашка и удачно сочетающийся с ней галстук – все явно заграничного производства.
– Ну что же, добрый день, товарищ Семенов, – Николай Николаевич протянул Павлу руку.
– Здрасти… – промямлил Пашка.
– Павел Васильевич, – Николай Николаевич жестом предложил присесть на скамейку. – Хоть на дворе и первое апреля, от шуток мы воздержимся. Я представляю Комитет Государственной Безопасности.
Павел почувствовал, как челюсти свело судорогой.
– Есть мнение, – продолжил НН, – что мы могли бы поработать вместе. Работа у нас ответственная, но интересная, творческая. Опять же связана с поездками, в том числе за рубеж. Как вы к этому относитесь?
Павел уже собрался ответить и даже подался вперед, но собеседник, похоже, в этом не нуждался:
– При первом приближении вы нам подходите. Конечно, я не настаиваю на немедленном ответе. Но если вы не отказываетесь продолжать разговор, прошу вас подписать один документик. – Николай Николаевич протянул Павлу небольшой листок неплотной бумаги с машинописным текстом о неприятностях, которые могут последовать вслед за разглашением содержания предстоящего разговора.
Павла захватила непривычная игра. Заинтригованный, он подписал бумагу.
Протянув «документик» собеседнику, Павел отметил, что внешне Николай Николаевич походит на Коровьева-Фагота из булгаковского «Мастера», находящегося на очередном пике всенародной любви.
«Только пенсне нет и одет прилично»…
Павел поймал на себе неприятно пристальный взгляд. Ему показалось, что чекист прочел его мысли.
– Павел Васильевич, – спокойно поинтересовался «Коровьев» из КГБ. – Вы техникой увлекаетесь?
– В какой-то степени.
– Дискотеки в институте проводите… У вас там рок-группа, кажется, есть? Это не совсем хорошо. Сами понимаете, музыка – оружие, посильнее танков и ракет будет. Ну, это простительно по молодости. Как с техникой у вас? Усилители, колонки, надеюсь, фирменные?
Павел категорически отказывался верить, что представитель госбезопасности обсуждает с ним не спецзадание, а «аппарат» их группы.
– Ну, нормально, синтезатор купили….
– Купили у спекулянта возле магазина на Шаболовке. Зовется ваш синтезатор «Ямахой» и может сам играть музыку.
– Точно, – отозвался Павел растерянно и заметил разочарование в глазах Николая Николаевича.
– Знаешь что-нибудь про вычислительные машины с музыкальными компьютерными программами? – вдруг перешел на «ты» НН.
– Не слышал.
– Подумай. Может, что читал в «Ровеснике» или «Науке и жизни»?
– Нет, точно нет.
– Очень мне это жаль.
Павлу показалось, что Николай Николаевич сейчас встанет со скамейки и, не прощаясь, навсегда уйдет из его жизни. Но тот стряхнул пылинку с плаща, а вместе с этим переменилось его настроение. Он дружелюбно улыбнулся Павлу как старому знакомому и, опять обращаясь к нему на «вы», стал рассказывать.
– Вот вы, Павел Васильевич, говорите, не слышали про вычислительные машины, они же компьютеры, пишущие и играющие музыку за человека. А между тем, в Америке каждый школьник прекрасно понимает, что прогресс без техники будущего невозможен. Поэтому даже музыкальные вычислительные машины имеют собственную миссию. Вот, к примеру, есть в Соединенных Штатах такой популярный кинофильм – «Звездные войны». Как думаете, какая у него миссия?
– Я не смотрел этот фильм, извините.
– Это «пятерка»! – обрадовался Николай Николаевич. – Правильно, нечего смотреть буржуазную
