– Верно. Потом драка еще была, и мы от ментов удирали.
– Помню. Ну тогда действительно, привет.
Олег протянул офицеру руку.
– Ребята, не знаю, что вы натворили, – прошептал тот, – но, слава Богу, шефу удалось самому принять на себя командование операцией. А то вас уже давно забросали бы шумовыми гранатами. Наши в Москве принялись, что называется, собирать камни, по миру долги подчищать. Вот и вы попались под гребенку. Как вас угораздило обмениваться имейлами? К вам на самом деле столько вопросов, что… Один почти двадцать лет назад как в воду канул. Другой был на великолепном счету, начальство души в нем не чаяло, и вдруг в Югославии взял да и сбежал. Причем, ладно бы, оказался простым предателем, сдал бы агентуру, еще чего совершил нехорошего… Но ничего такого не случилось. Зачем тогда скрылся?
– Час от часу… – Олег сел на край дивана, потирая освобожденные от наручников запястья. – То Черняев, то теперь свои.
– Черняев? – переспросил Горный.
– Да, а вы его что, не взяли? – с тревогой поинтересовался Пашка.
– Там только несколько вооруженных быков. Разберемся. Кстати, а что они делали в вашем доме?
– Так вы упустили Черняева? – злорадно констатировал Олег.
– Какого Черняева? – задумчиво поинтересовался Горный. – Я знаю только одного, того, что был помощником Михаила Сергеевича Горбачева.
– Это другой, однофамилец. Ну, брат, какие дальше действия? Нас в «Матросскую тишину», полагаю? – с деланным безразличием спросил Пашка.
– Я здесь чтобы помочь, – ответил Горный. – У меня инструкция от начальства… Я ж понимаю, вы не просто так здесь, да и про Югославию – это я для проформы. Понятное дело, просто так не теряются наши люди, тем более, замки во Франции не покупают…
– И как ты поможешь? – перебил его Олег. – Будешь уходить от полиции вместе с нами? Кстати, как дела у Владимира Владимировича?
– Вот это разговор, я понимаю. – усмехнулся Артем. – У него все ок. Живет один. Детей нет.
Олег присвистнул.
– А жена?
– Ушла вроде бы.
– А была ведь любовь, а весна ведь была…
– Случается, и любовь проходит, брат, – вздохнул Пашка.
– Говорят, вроде там не без помощи ее родителей получилось. Что-то у него с ее отцом не заладилось. Разлад. На почве политики и идеологии. В общем, дело не мое. Курить хотите?
Некоторое время сидели в полной тишине. Молчание тяготило всех. Ситуация требовала скорейшего разрешения.
– Вас собирались экстрадировать в Россию. С Олегом все просто – у него вид на жительство. А вот с Семеновым повозятся изрядно: как никак, американский гражданин.
– А какие обвинения?
– Не знаю… Измена Родине. Присвоение государственных средств. Это к вам относится, Олег. Я не в курсе подробностей. Понятно, что легенда, но кому сейчас это докажешь?
Олег еле сдержался, чтобы не улыбнуться.
«Вот молодец Вовка – как мозги запудрил своему сотруднику», – подумал он и, бросив короткий взгляд на Пашку, понял, что его друг тоже обо всем догадался.
– Так что тогда, вещички паковать? – угрюмо спросил Пашка.
– Не спешите. Не за тем я сюда приехал, чтобы товарищей по оружию арестовывать. Ограничимся подпиской для Олега. А вам, Павел, я бы настоятельно рекомендовал немедленно ехать в аэропорт и возвращаться в Нью-Йорк.
– Ну что ж, – кивнул Олег, – спасибо и на этом. Все тогда?
– Еще шеф просил передать вам привет.
Олег засмеялся.
– Привет? Какой-то он шутник стал, прямо!
– Привет и не только, – строго сказал Горный. – Я должен сообщить вам, что «место встречи не меняется, а время подскажет жизнь». Вот вроде бы все. Я зову полицию, а вам удачи, братцы!
Глава двадцать восьмая. У АДМИРАЛА
На улице Уайтхолл есть довольно примечательное здание, чудом уцелевшее после ужасного пожара, уничтожившего весь центр Лондона несколько столетий назад. Это часть так называемого Банкетного зала, прямо из окна которого в XVII веке ступил на эшафот король Карл Первый.
Павел Семенов долго стоял напротив этого окна, на противоположной стороне улицы, где пожилые японские туристы с детским азартом фотографировались возле невозмутимых королевских гвардейцев, облаченных в живописные наряды. В который раз Павел Семенов искренне посочувствовал этим бравым парням и подивился их выдержке.
На извилистых дорогах своей жизни Пашка умудрился не растерять романтизма. Словно мальчишка, он во всех деталях, рисуемых его живым воображением, представлял себе зловещее утро 30 января 1649 года, последний туалет короля, исповедь и финальный выход к любопытствующему народу и парламентариям, жаждущим крови небожителя. Палач в красном колпаке, дрожь то ли от холода, то ли от страха, и последние слова, сказанные Карлом перед тем, как топор пролил благородную кровь на обитый черным сукном эшафот: «Несчастные, как вы можете не видеть:
Действительно ли говорил король эти слова или их приписали ему в последствии историки, Пашка точно знать не мог. Вряд ли, конечно, до красивых фраз человеку, который вот-вот должен расстаться с головой… Пашка подумал в тот момент о правителе с более счастливой судьбой – о том, что накануне отметил свой восьмидесятилетний юбилей здесь, в Лондоне… И даже сама Ее Величество Королева Великобритании планировала почтить своим визитом это событие. Однако не почтила.
Какие удивительные вещи порой происходят в жизни… В Роял-Альберт-Холле чествовали человека, которому просто повезло занять место кучера тройки взбесившихся лошадей, которую стала напоминать советская страна во второй половине восьмидесятых. Он держал в руках вожжи не так крепко, как требовалось. Вот и вынесла его тройка к пропасти, за которой были дезынтеграция страны, односторонний выход из холодной войны, много новых проблем, немыслимых коллизий, бед для бывших наших республик и для всего мира.
Пашка не считал разумным судить о том, насколько исторически оправданным было крушение советской империи. Он давно уже стал гражданином мира и только иногда, под водочку, посещали его думы о былом величии СССР и становилось обидно за свою страну. На трезвую голову он чаще думал о другом: стране и каждому ее гражданину был дарован шанс на обновление, открыты невиданные десятилетиями, а то и веками, перспективы… Жаль только, что далеко не всем удалось воспользоваться этим шансом.
Павел Семенов подумал о Горбачеве и тут же вновь вспомнил своих друзей – Вовку и Олега. Первый – генерал, «большой» человек. С ним он не виделся почти два десятка лет… С Олегом же расстался накануне при очень странных обстоятельствах.
В начале зимы Пашка услышал новость про благотворительный концерт в честь Михаила Сергеевича в Лондоне и тут же решил оказаться здесь. А вдруг… Ведь в жизни Олега Горбачев сыграл любопытную роль. Чутье подсказало, что в этот день ему лучше оказаться в Лондоне, в самом центре главного события предпоследнего дня марта 2011 года.
Вчера он гулял в этом районе целый день, пил пиво в пабе на углу Уайтхолла у Трафальгарской площади и ждал.
– Конечно, все это бред, – думал он вслух, возвращаясь от места казни Карла Первого к площади. –
