прохладе и широкому обзору.
Передал управление царевичу, воспользовавшись возможностью вылезти из кресла и глянуть на самолет через все иллюминаторы. Заодно пнуть курсанта, заворожено глядящего на землю вместо того, чтоб заносить увиденное на карты. Правда, пока места под нами знакомые, но порядок быть «должон».
Перелет по маршруту в хорошую погоду — дело скучное. После первого часа уверовал, что двигатели работают равномерно и козней против самодержавия не строят. Заблудиться, видя четкое побережье по правому борту — дело сложное, даже для аборигенов. Оставался последний фактор — погода. И вот она постепенно портилась.
На втором часе перелета стали попадаться разрозненные облачка, поначалу радостно пушистые, к третьему часу выстроившиеся плотным стадом по левому борту, над океаном. Отара недобро рассматривала мельтешащую перед ее носами «былинку» и постепенно серела от неудовольствия. Приказал сделать горизонтальную «скобку», вильнув в сторону берега.
Детали побережья стали видны лучше, но начало потряхивать на восходящих потоках воздуха, нагреваемого от земли стоящим почти в зените солнцем. Отара порычала на нас далеким громом и поползла вслед, перебираясь через прибрежную полосу. Приказал тянуть «Аиста» еще выше. Бог с ней, с картографией.
Одиночные облачка в голубом небе, как снежные сугробы. В них так и хочется «завалиться», посмотреть, как вихри винтов взбивают и скручивают пухлую «вату». Отара облаков это уже будто плотный «снегопад». Вроде не очень опасно, но ничего не видно. А вот «злая» отара — это лавина, от которой желательно быть подальше. По крайней мере, для низко и медленно летящего «Аиста».
Преддверие такой лавины нас нынче и болтало. Ветер выныривал из-под туч, и бил со всех направлений. Самолетик трепало, как шарфик в пасти терьера. Не ведаю как царевич, но у меня даже кальсоны взмокли, пытаясь угадать, куда в следующий момент завалится «Аист». Кстати, угадывала чаще всего та самая точка, на которую надето нижнее белье.
Благо мы прорвались через вдающийся в берег «мыс» стада облаков буквально за двадцать минут, оставив большинство неприятностей за килями. Лети мы выше пяти километров — вообще бы никаких неудобств не встретили. Но нам так высоко не влезть. Надо думать над дополнительным наддувом двигателей и кабины, над винтами изменяемого шага, над навигацией… много еще, над чем думать.
Турбулентности постепенно стихали, впереди вновь было относительно чистое небо, испятнанное одинокими сугробами. Видимость стала хуже — землю затягивала дымка. Решил вновь снижаться и поворачивать к побережью. Теперь и заблудиться можем.
К четвертому часу полета начал греться левый двигатель. Пока ничего опасного, но правый у нас явно холоднее. Зато курсант углядел в океане черточки кораблей. Точнее, он сообщил о канонерке, а потом мы снизились еще, и прошли зигзагом, пересчитывая участников регаты и покачивая крыльями. Канонерка выбросила малюсенькое облачко, приветствуя. Будь у них не все хорошо — пустили бы красную ракету.
Гонка растянулась на девять минут полета, то есть, километров на двадцать. Гребные каноэ шли довольно плотной группой в хвосте, а вот парусники растянулись значительно, еще и разбредясь по широкой полосе прибрежных вод. Все кэчи так и не увидел — то ли проглядел, то ли разбрелись они шире, чем думал. Осталось только поверить канонерке, что у них все нормально.
Встреча с регатой хоть и была ожидаема, но подняла настроение основательно. Царевич оживился, вопросы начал задавать. Передал ему управление — пусть пережигает адреналин, пока мы с курсантом к месту «привязываемся».
Скучный вышел, какой-то, перелет. Столько «боялись», а в результате просто не угадали со временем, задержавшись на тридцать пять минут из-за встречного ветра. Под крылом мелькнул пролив, обрамленный невысокими горами Берегового хребта и самолет понесся над морщинистым зеркалом залива Росс. Название залива хоть и было неофициальным, но приживалось явно прочнее, чем официальное, нанесенное на карты.
Экипаж оживился. Последний час был вообще сонным — успокаивающе шипели моторы, и клокотал воздух под винтами. Тонко свистели тросики антенны, растянутой на кормовых балках. Басовито гудел воздух, срывающийся по створкам кормового люка. И вся эта симфония полета усыпляла. Даже отсиженная пятая точка уже не бодрила.
Теперь по правому борту зазмеился каменистый и обрывистый пляж пролива, заканчивающийся строящимся на каменном мысу «Сторожевым» фортом. Рядом с ним вытянулась вдоль мыса цепочка ветрогенераторов, энергично взмахивающих парусиновыми крыльями. Дальше, за фортом, лежал залив, с пологими, песчаными или заболоченными берегами. По расчищенному пляжу угадывался поселок при Порт Россе, быстро промелькнувший под крылом эллингами и домиками. По левому борту, в легкой дымке, виднелся остров, венчаемый Фортом Росс.
Все ж, с высоты совсем иной вид. Осматривал плоды нашей трехлетней колонизации новым взглядом. Капля в море. Поселения мелькнули и исчезли, а под крылом потянулись холмы, будто мхом поросшие деревьями и кустарником, разбавляемым полянами. Замелькали острова и островки залива, блеснули речушки. Ручейки выдали себя разводами по поверхности залива воды иного цвета. «Мне сверху видно все, ты так и знай…»
«Аист» заложил плавный левый вираж, обходя гигантским «кругом почета» побережье залива. Алексей, как завороженный, смотрел на бесконечное зеленое море, с застывшими волнами холмов. В грузовом отсеке чем-то брякал курсант. Потом он высунулся в проход между пилотскими креслами, и, вроде ни к кому не обращаясь, доложил.
— Основного бака еще на полтора часа достанет. Концевые полные. И бочка непочата.
После чего вопросительно посмотрел на меня. Царевич оторвался от созерцания вотчины, переварил информацию и предложил очевидное.
— Полетим к Саверсе?
Мысленно прикинул — полторы сотни километров туда, столько же обратно. Приводных маяков нет, а земля под крыльями пронизана речушками. Заблудимся, к гадалке не ходи. Еще минимум полчаса на поисковую змейку.
Посмотрел на продолжающий греться левый мотор, глянул на вяло подрагивающий лимб магнитного компаса. Авантюра. Значит…
— Летим! Курсант, курс?!
Краем глаза подсмотрел, как царевич подтянул на колени планшетку и начал расчеты. Молоток. Глядишь, скоро и сам летать будет. Чиркнул в своей планшетке время, карандашом отложил на склейке карт расстояние, глянул на трясущуюся стрелку скорости. Самолет завалился в правый вираж, ложась на курс вглубь материка. Крайний раз под крыльями блеснул залив, и потянулись волны зелени.
Кто сказал, что над морем летать тяжело, так как нет ориентиров? Первый раз над незнакомой сушей, да еще с картами сомнительной точности — приключение еще то. Следовать за рекой мы не стали — петляет она, да и ветвиться почище рогов лося. Есть две точки с известными координатами, есть примерное магнитное склонение. Проложить курс — задачка для первокурсника.
Но дальше пошли «дополнительные вопросы». Вон тот холм перелететь не хватит высоты, над той долинкой какая-то рваная облачность… поправки, поправки и снова поправки к курсу. Попытка оценить боковой ветер по скольжению, попытка рассчитать истинную высоту, так как давление атмосферы в данном месте совсем иное, чем в Алексии, а значит, высотомер врет.
Конечно, мы заблудились. В расчетной точке вместо прямоугольников полей шевелилось зеленое море с коричневатыми проплешинами. Экипаж занервничал. Пришлось менторским голосом читать лекцию, что угадать курс без поддержки с земли доступно только святым. А мы под эту категорию ничуть не подходим, хотя бы потому, сколько чревоугодничали в полете. Курсант покраснел, Алексей улыбнулся. Кстати! Обернулся к курсанту
— Ты «ночное» ведро задраил? А то ведь сядем, все по отсеку растечется.
Курсант покивал. Напряжение спало. Раз командир задумывается о бытовом — значит, сядем.
На втором зигзаге поисковой змейки зацепили взглядом прямоугольники полей, выделяющиеся в хаосе зелени. Можно сказать, вышли точно — просто боковой ветер был чуть сильнее, чем мы рассчитывали. Дальше пошли как по «нити Ариадны», изредка ныряющей в туманные сгустки. И когда только народ столько распахать успел?
