вертикальными плоскими полотенцами синевато-зеленого цвета северного сияния. Лед загадочно блестел под этими огнями, но все громче хрустел под форштевнем. Уже даже выстрелы лопающихся льдин стали угрожающими. Над головой часто рявкал гудок, внося некоторую нервозность в ситуацию.
Северное сияние это не только красота, но и сбой всех наших компасов на неизвестную величину. Магнитные бури, будь они неладны. Минимум раз в месяц нам эта неприятность тут гарантирована.
Подозвал старпома, стоящего на вахте.
— Клим Ефимович, слышишь, как лед ворчит? Пожалей наши винты, отворачивай к северу. Глянем, какой лед там лежит. И не мишкуйся с компасом. Видишь сияние над головой?
Старпом помялся.
— Господин граф, уже пробовали к северу идти, там лед еще злее.
Сердце екнуло. Неужели начинается?
Звякнул звонок связи с гнездом, прислушался к докладу акустика, сердце застучало еще чаще. Слабое эхо в широком секторе впереди по курсу.
Старпом распрямился, пробежав взглядом по неизвестности впереди.
— Лево руля. Курс 25. Средний ход.
Волна оживления прошла по рубке, ледокол вновь слегка наклонился и вокруг протестующе зарычал лед. Конвой, по большой дуге, отворачивал к северу. Напряжение немного спало, только лед продолжал крепчать. В рубку поднялся Витус, с которым мы обсудили перспективы. Опять гадали на кофейной гуще.
Через 4 часа ледокол опять завалился в левую циркуляцию, отворачивая на запад. Удержался от беготни, в конце концов, на ледоколе есть капитан. Но сон не шел. Еще через час, циркуляция направо, исправляющая наш курс к северу. Еще через час поворот к востоку, но буквально через полчаса опять поворот к северу. Такие метания становились крайне беспокойными. Бросил свои расчеты, опять пошел в рубку. Застал в ней капитана со старпомом, вахту и Алексея, с одним из его приближенных кандидатов в губернаторы. В рубке стало тесновато. Пристроился сбоку, у батареи переговорных труб.
Бурное обсуждение стихло на пару секунд, при моем появлении, потом опять усилилось. Судя по обсуждаемым вариантам, кругом нас лежали острова, и лед вокруг них задержался со времен царя гороха. Алексей не замедлил поинтересоваться моим мнением.
— Да тут и гадать нечего. Возвращаемся на юг, пробуя лед на запад. Как лед слабее пойдет, пойдем на запад, пробуя лед на север. И так дальше, пока большим кругом не обойдем острова. Если судить по тому, когда мы начали тяжелый лед ломать, нам полсотни километров на запад идти, перед тем, как на север вертать. Сколько до поворота на восход ждать, то только Господь ведает.
Пожал плечами, всем видом показывая, что ничего страшного не происходит. На самом деле, опасался, что мы рубимся в очередной многолетний массив льдов, и на север нам будет пройти не по силам. Решил не каркать, даже мысленно. Кивнул всем присутствующим, поддерживая легенду, будто ничего страшного не происходит и удалился. За спиной вновь усилился гомон голосов, но тональность изменилась — отцы-командиры поверили, что мы действительно просто сделаем небольшой крюк, и все будет хорошо.
Пытался заснуть. Конвой шел обратно, периодически пытаясь уйти на запад, но отворачивая к югу, будто пугаясь усиливающегося треска льда. Под эти звуки и вибрацию корабля заснул, встречая, таким образом, рассвет.
Обходной маневр занял у нас более двух сотен километров, и почти двое суток времени. Зато на карте появились отметки, куда лучше не соваться, если только не вести к островам исследовательскую экспедицию. Мы с Витусом даже оптимальные курсы разработали, которыми пойдем от Дикого, обходя эту напасть. Вот только напасть все не заканчивалась.
Прибрежный лед становился прочнее, заставляя конвой отворачивать все больше на север. Судя по глубинам, до берега было достаточно далеко, и приходилось констатировать, что у берега лежит очередной многолетний массив льдов, который нам не взять. Витала в воздухе мысль, что на севере нас может ждать аналогичный массив. Первым эту мысль вслух высказал Алексей за обедом.
— Что будем делать, когда нас и с севера льды прижмут?
Пожал плечами, почему на меня-то все смотрят?
— Пойдем между многолетними льдами, пока сможем.
Многозначительная пауза говорила за моих слушателей. Усмехнулся.
— А когда не сможем идти, тогда поползем, взрывая лед перед собой, упираясь транспортом в корму ледокола, дрейфуя вместе с льдинами! Али вы усомнились, други мои?! Отбросьте неверие! Мы дойдем до Нового Света.
Налил себе медовухи, показывая свою уверенность, которой давно уже не испытывал. Разговоры за столом вновь активизировались, зазвенела посуда. Вот чего не отнимешь у льдов, так это отсутствие серьезного волнения моря. За бортом может свистеть штормовой ветер, а в офицерской кают-компании будут стоять на столах тонкие хрустальные фужеры. На открытой воде мы бы так не рисковали.
— Граф, а с чего полагаешь в Новом Свете начать?
Ну и вопросики. У нас теперь кандидат в губернаторы читать план экспедиции не умеет? Улыбнулся своим мыслям.
— Найду себе поляну без снега, лягу, с соломинкой в зубах и буду смотреть в небо.
За столом опять затихли разговоры. На меня смотрели как энтомолог на редкого жука. Поправился.
— Ну конечно с бутылочкой. Что вы на меня так смотрите?!
Все вежливо посмеялись и за столом начало нарастать обсуждение, кто, что будет делать, когда дойдем к Новому Свету. Вот это правильные настроения! Откинулся на переборку, отстраняясь от стола и потягивая горячий отвар на шиповнике. Надо еще слухи в команду запустить, что за лучшую придумку: «что надо сделать, прибыв в Новый Свет» — жалую премию от себя лично. Если мечта летит впереди человека, он к ней зубами прогрызется.
Вышел покурить после обеда. Ветер подхватил люк, и мы поиграли с ним в «перетягивание двери». Победа осталась за мной, но курить пошел на другое крыло мостика.
Надо льдами неслась и вихрилась поземка, с шуршанием обнимая наши корабли. Выше поземки летели тучи, казалось, что с марса их запросто можно достать рукой. Видимость сократилась до километра от силы, но конвой упорно шел на восток, периодически взрыкивая ревуном и все больше забирая к северу, когда лед по правому борту начинал ругаться сериями тресков особенно громко.
Смотрел по курсу, на множественные трещины, разбегающиеся в разных направлениях. С северо- востока ветер кидал в лицо колючие снежинки. Щурился. Грел руку трубкой. Мы действительно дойдем. Восемь тонн взрывчатки в трубочках, диаметром под наши ледовые буры. Четыре на дорогу туда, четыре на обратный путь. Плюс еще специальные взрыватели для снарядов, которые мы сможем использовать как ледовые мины. Мы дойдем. Нет нам хода назад. Второй раз Петра уже не раскрутить на такие расходы.
Лед звонко хмыкал под форштевнем и терся о борта ледокола, будто кот, у которого свои планы, не совпадающие с планами людей. Ничего кошак, мы ведь тебя и за шкирку прихватить можем. А уж пинок на прощанье, если когтями вцепишься, обеспечу тебе всем наличным боеприпасом. Ледокол шел на восток, лед расступался с недовольным рыком, прося не забывать, что он тоже хищник. Усмехнулся еще раз. Мы подружимся. Потом. Сначала покажем друг другу характер.
Вечером сидели со штурманами над картой. Если мне не изменяла память, то Диксон находится примерно посередине Карского моря. По счислению мы уже отмотали вторую половину, истратив на это чудовищно много топлива. Но Северная Земля не появлялась. Любопытно, с кем изменяла мне память? Может у него дорогу спросить?
В рубке наметилось оживление. Вышел из штурманской, глянуть на бесконечную белизну вокруг. Старпом на вахте высматривал справа что-то в бинокль. Встал рядом. И без бинокля видно, что вправо и влево уходят широкие полыньи черной воды, заполненные бисером колотых льдин. Конвой грузно вываливался из области сплошных льдов на относительно чистую воду. Ширина полыньи впечатляла.
Мозг лихорадочно прикидывал варианты. Локальное явление? Ветровой разлом? А может прибрежный
