полотенцем на плечах, для европейца выглядит экзотически.
Ученица шамана соответствовала экзотичности в полной мере. Сама шаман имела кожаный передник, несколько перьев в волосах и пяток ниток ожерелья с корешками, нитки с сушеными грибами и аналогичным гербарием. Закралось подозрение, что ожерелья они вместо сумок используют.
Возраст шамана оценил бы лет в сорок, а ее ученицы в районе пятнадцати. Но ошибиться с этими детьми природы можно легко. Телосложение крепкое, но узкое в кости, не похоже, что племя голодает. Мимику скрадывали пляшущие отблески костров, выделяющие на лице шамана только глубокие морщины.
Посидели молча, поймал на себе любопытный взгляд ученицы — демонстративно затянулся трубкой, может, они еще не видели этого процесса, несмотря на уверения историков о родине табака. Уж больно много лапши от историков у меня накопилось.
Шаман внезапно начала протяжно повествовать. Сразу создалось впечатление, что мне рассказывают многократно повторенную историю, больно гладко она шла. Периодически шаман смолкала, и толмач пытался пересказать своими словами. Бывало, оба рассказчика переходили на жесты, уточняя какие-то моменты. Потом наступала тишина, и через некоторое время шаман начинала вновь свой напев.
Закончив сказ, женщины просто поднялись и ушли. Из всех дополнительных вопросов успел спросить только про табу племени, да и то получил очень короткую расшифровку.
Вот теперь мы с толмачом сидели в опустившейся на деревню темени, и размышляли. Потом поговорили про язык индейцев, вернулись к рассказам шамана.
— Ты сам-то, что мыслишь о сказанном?
Толмач, явно переняв манеру местных индейцев, потянул паузу и произнес в растерянности.
— Не ведаю, ваша светлость. Странно все больно. Но, то их вера, ее уже не проверишь.
— Да не о том думаю. Что нам это в будущем сулит?
Толмач слегка пожал плечами, комкая картуз в руке.
— О том только Господь ведает.
— Ладно, ступай. Но о сказанном никому не полслова.
Отпустил православного на заслуженный отдых. Судя по тому, как у него хрипел голос, работал он немало. И выхлопом от него не несло. Надо отметить человека.
Костры на поляне оставили после себя только красные угли, изредка вспыхивающие язычками огня. У костров еще кто-то сидел, но деревня успокаивалась. В темноте, побрякивая, бродили морпехи и слышался храп из палаток. Отложил изучение деревни на завтра, двинулся к шатру морпехов на встречу с Морфеем.
Бог сновидений опаздывал на свидание сильнее, чем девушка. Ворочался, обдумывая рассказы шамана и мешая спать отдыхающей смене морпехов. Хорошо, что своих теней оставил на острове, хоть они выспятся.
Поведанные истории выглядели любопытно. Местное племя, по созвучию, можно назвать «винту», живут они по берегам большой реки, а тут у них промысловый лагерь. Река, судя по их жесту на северо- восток, именно та, что нам нужна. Видимо, потому у местных и золота много. Но речь не о том — раскрутим мы их на место под поселения, никуда они не денутся, судя по древним преданиям. Интересны сами истории.
Поведала мне шаман о появлении на этих землях предков индейцев. Напела, что встретили их предков белые люди, которые поделились с ними землей и научили индейцев ремеслам. В том числе отваривать желуди, чтоб они стали съедобными. Жили индейцы с белыми душа в душу, и это считалось их «Золотым веком». Потом белые ушли в Рай, только некоторые из них превратились в людей-животных — человек- койот, человек-сокол и тому подобное. Вот эти зверолюди и оставили предкам индейцев своды законов, историй мира и табу. Остальные напевы шамана повествовали именно о деяниях зверолюдей. Была история о погребении, о женщине-скате, что заманивала мужчин в океан и множество подобных, коротких бестселлеров.
Кстати, тут действительно мужчины и юноши жили отдельно от женщин, семья проживала в двух домах, причем, жен могло быть несколько. Судя по тому, как у меня самого взгляд на сидящих девушках останавливался, стоит вызнать особенности местной женитьбы и табу для общения полов. Нашим морячкам эти сведения могут стать крайне полезны.
Про табу разведывать придется долго и окольно. Шаман упомянула их вскользь, без подробностей. В ее изложении это выглядело как: не мочись в реку, не ешь в лодке и тому подобное. Не любят тут о запретах говорить. Поручу вопрос «смотрящим»
Зато порадую морячков другим — согласно местным обычаям, чтоб считаться Человеком, то есть «винту», надо часто «очищаться». Это мне уже толмач рассказывал. Любое дело от охоты, до секса с женой, требует последующего очищения.
В деревне даже дом специальный есть, для «очищения». И это вовсе не баня. Вход в дом обычный, а вот выход маленький как вентиляционная труба. Зайдя внутрь, положено созерцать свой пупок или возноситься к нирване иным способом, а достигнув просветления вылезти в такую «дырочку». То-то у них все племя стройное.
Представляю, как наши здоровенные лбы попытаются очиститься, дабы понравится местным красоткам. Сначала они разворотят домик очищения, потом их побьют всей деревней индейцы и напоследок они попадут в цепкие ручонки наших батюшек. Словом, живыми точно не уйдут. Надо эти сведения донести до состава экспедиции в первую очередь. Глядишь, и поостерегутся местных красавиц. И историю про женщину-ската им расскажу.
А белые «боги»… об этом промолчу. Еще никого до добра не доводило — чувствовать себя «богом». Пусть лучше наши ребята про «очищение» думают.
Вспомнился разговор с толмачом о языке. Любопытно, что собак тут называли «Суку» а Солнце — «Сас». Долины, где жили индейцы, порой называли «солнечным домом» — «Саскьювел». Очень напоминает слово сачковать, и не начинается на «А», но подумать над именем губернии уже пора.
Любопытно, что желудь на местном диалекте будет звучать как «Са», если толмач не напутал. Солнце и желудь по наименованию весьма схожи. Говорит о приоритетах и сравнениях народа. Считают желудь производной от солнца.
Вновь вспомнился рассказ шамана о белых людях. Толмач перевел, что белые отбыли в Рай, но у местных вряд ли есть подобное понятие. У них тут, похоже, вообще вопрос послесмертия не поднимается. Скорее речь шла о месте, где хорошо.
Пытался вспомнить напев шамана. Как она обозвала Рай? Что-то похожее на «версе он нов». Покатал на языке слово, потом добавил к «Раю» слово «Солнце», потом сократил. Попробовал на вкус слово «Саверсе». С некоторыми натяжками можно считать это «Солнечным раем», или «Желудевым раем», для совсем дотошных. Слово каталось по языку, оставляя мягкие, шипящие ощущения.
Попробовал покатать «Сакьювель», отторжения тоже нет, нечто свистящее, щебечущее, с привкусом самобытности. Даже не ведаю, как быть. Оба слова означают примерно одно и то же — солнечное, желудевое место. Референдум устроить?
Мысленно выстроил имеющиеся названия — Аляска, Асада, Саверсе. На последнем наименовании слух споткнулся. Не звучит, чувствуется инородность. Попробовал снова — Аляска, Асада, Сакьювель. Вроде получше. Но слово сложновато. Нет, точно референдум по экспедиции проведу! А пока нужно выспаться — местные птахи очень уж рано просыпаются, спеша сообщить об этом всему миру.
Утро началось с лая собак и одиночного выстрела. Подпрыгнул вверх из положения лежа, и умудрился попасть при падении в голенища берцев. Проснулся на две третьи только выскочив на улицу со взведенным револьвером. Окинул взглядом сонную деревню в утренних сумерках и пластах тумана, не увидел кровавой бойни и опустился на корточки завязывать шнурки.
Капрал доложил, что деревню посетило нечто, похожее на медведя. Мне понравилась эта формулировка. Нечто, похожее на обязанного спать мишку, отогнал некто, напоминающий спящего караульного морпеха. А какой он еще может быть, если Нечто прямо по деревне шлялось? Озвучил капралу оргвыводы.
После побудки лагерь начинал новый день. Постоял перед входом в шатер, борясь с желанием залезть обратно в спальник. Ладно, на том свете отосплюсь. Двинулся, злорадно улыбаясь, будить
