А улица нисколько не выпрямилась.
«Зачем Головотяп так строит?» — недоумевал Валерка.
Неожиданно улица закончилась, и дальше пошла дорога, усыпанная гравием.
На дороге работали люди. Они разбрасывали кучи песка с галькой, который подвозили к ним самосвалы.
Следом за работающими людьми с грохотом шли тракторы с широкими гладкими колёсами, похожими на перевёрнутые набок бочки. После тракторов дорога становилась ровной и гладкой, словно её разгладили утюгом.
Улица здесь не кончалась — её продолжали строить. Сбоку от дороги поднимались новые дома. Валерка впервые наблюдал, как они растут.
На его глазах огромный кран, напоминающий игрушку — «птичку Хоттабыча», лениво опускал свой клюв к машине, гружённой плоскими плитами. Он прикасался клювом к одной из этих плит, и, когда ему кричали какое-то непонятное слово «Вира!», он легко, словно пушинку, поднимал эту плиту, разворачивался вместе с ней всем корпусом на длинной, неуклюжей ноге к строящемуся дому. Оттуда ему снова кричали, и тоже что-то непонятное: «Майна!».
Тогда кран осторожно опускал плиту на растущую стену дома. Да и плита сама была похожа на стену, потому что в ней имелось даже окошко.
Люди в железных масках, откинутых на лоб, бережно принимали плиту и потом, надвинув маски на лица, прикасались к плите проволокой, изогнутой, как пистолет. И от этого прикосновения летели в разные стороны крупные белые искры, очень напоминающие бенгальские огни в новогоднюю ночь.
Сколько здесь интересного и непонятного! Валерке очень хочется знать, почему искрятся огни, почему движется кран.
Женька тоже стоит как заворожённый и водит головой вслед за краном.
Валерка так увлёкся, что даже не заметил, как подошёл почти вплотную к крану.
— Ты куда лезешь, малец? — строго окликает пожилой мужчина. — Жить надоело, что ли?
— Я только посмотреть… — робко оправдывается Валерка.
— Встань вон там и смотри, а здесь опасно. Подарок может свалиться на голову.
— Какой подарок?
Мужчина показывает на плиту:
— А вот такой.
Валерка опасливо смотрит на висящий в воздухе груз и отбегает назад, к ребятам.
Разгруженная машина заурчала, выбросила из-под задних колёс синюю струйку дыма и, набирая скорость, скрылась за поворотом.
Кран передал последнюю плиту людям и застыл в воздухе.
На стенах дома перестали искриться огоньки. Работавшие наверху люди подняли железные маски на лоб, нырнули куда-то внутрь дома и через зияющие пустотой дверные проёмы вышли на улицу, шурша жёсткими, как у пожарников, одеждами.
Они весело о чём-то переговаривались и смеялись.
Валерка набрался смелости и приблизился к ним.
— Что, дружок, в бригаду к нам хочешь? — обнажив в улыбке белые зубы, спросил его парень с маской на лбу.
— Нет, не хочу, я так, — ответил Валерка.
— Как это — так? — удивился парень. — У нас так не положено. Пришёл, — значит, работай.
— Я не умею работать, — сказал Валерка.
— Не беда, научим.
Маринка и Женька тоже подошли и остановились за Валеркиной спиной.
— Да вас здесь целая бригада! — воскликнул парень. — Вот из неё мы штукатура сделаем, — показал он на Маринку. — Хочешь быть штукатуром?
— Хочу, — ответила Маринка, доверчиво глядя на парня.
Все рассмеялись, и Валерке показалось, что лица у этих людей одинаковые. Их даже трудно отличить друг от друга.
Валерка осмелел ещё больше и спросил разговорчивого парня:
— Дядя, а почему вы строите кривую улицу?
— Да это у нашего прораба глаз косой, — под общий смех ответил парень.
«Так вот о ком говорил тот сердитый дядя», — мелькнула у Валерки догадка.
— Его фамилия Головотяп, да? — спросил он.
— Точно, — ответил парень и засмеялся.
Валерка удивлённо смотрел на людей, которые вдруг ни с того ни с сего развеселились и вовсю хохотали.
— Что тут у вас? — спросил подошедший к группе пожилой мужчина, который отогнал Валерку от крана.
— Да вот тут ребята возмущаются, что мы строим кривую улицу, — всё ещё смеясь, ответил ему парень.
— А ты бы взял да рассказал, почему так строим.
— Так он же, товарищ прораб, говорит, что её строит Головотяп, — снова закатываясь от смеха, простонал парень.
— Кто это тебе такое сказал? — обиженно спросил Валерку прораб.
— Дяденька сказал, — смущённо ответил Валерка, почувствовав, что в слове «головотяп» скрывается что-то обидное и оскорбительное.
— Какой дяденька, этот, что ли? — показал прораб на парня.
— Нет, не он, другой. — И Валерка рассказал прорабу о встрече с сердитым мужчиной на улице Московской.
— Глупый этот твой дяденька: дальше своего носа ничего не видит и не знает.
Прораб присел на камень около Валерки, обнял его за плечи и сказал:
— Запомни, малец, и другим расскажи: улица эта историческая.
— Как — историческая? — спросил Валерка.
— Ну, как тебе объяснить-то? Знаменитая, что ли. Так понятно?
— Понятно. А почему знаменитая?
— Потому что раньше, ещё при царе, когда люди и не могли мечтать о таком красивом городе, как наш Ангарск, здесь кругом была непроходимая тайга, и хозяйничали в ней только звери да птицы. По этой тайге проходила одна — единственная дороги. Называлась она Московским трактом. Дорога эта шла как раз в том месте, где находимся сейчас мы с тобой и где строим сейчас эту улицу. Вот по ней-то гнали царские жандармы в безлюдную глушь политкаторжан, закованных в кандалы.
— Каких это политкаторжан? — не выдержав, спросил Валерка.
— Политкаторжане — это люди, которые выступали против царя и его слуг. Они хотели, чтобы парод жил лучше и чтобы строил для себя и для своих детей вот такие города, как наш Ангарск.
— А царь не хотел, да?
— Царь — что? Ему и его слугам и без того хорошо жилось, а о народе он думал меньше всего.
— А он боялся политкаторжан?
— Ещё как боялся! За ними-то весь народ стоял.
— А царь — это фашист, да? — не переставал спрашивать Валерка.
— Не фашист, а белый, — поправил его с чувством превосходства Женька, — тогда же немцев не было.
Прораб добродушно улыбнулся.
— Фашисты не обязательно немцы. Они есть во многих странах. Ну, а царь, если говорить правду, далеко от них не ушёл. Сейчас долго вам об этом рассказывать не могу — работать надо. Только одно запомните: этой дорогой шли прекрасные люди, они не щадили себя, чтобы завоевать для нас с вами хорошую жизнь. Вот поэтому Московская улица и кривая. Её решили проложить по Московскому тракту в память о борцах за счастье народа. И построить её так предложил не головотяп, а тоже хороший и умный
