ей у него есть возможность блеснуть или, когда устал, ускользнуть и пропустить рюмочку в одном из баров Перуджи, а если захочется — напиться и громко распевать для клиентов.
Я всегда понимала Раймондо, хотя это совершенно необъяснимо: он изъясняется на смеси римского и умбрийского диалектов, а если он выпьет, то язык у него совсем заплетается. Тем не менее я понимаю все, что он говорит. Если бы я верила в прошлые жизни, то решила бы, что мы с ним были братом и сестрой. Я для него по-прежнему
В роскошном и элегантном «Каффе дель Перуджа» он беседует с метрдотелем. Мы пьем коктейли с кампари, стараясь не напиваться, а местная кухня меня просто очаровывает. На изогнутой барной стойке расставлены подносы с антипасти, крошечными пиццеттами, сэндвичами, маринованными овощами, сырами, соусами, терринами и мясными деликатесами, мини-рулетами с начинкой, оливками, кростини и брускеттой, фисташками, миндалем и арахисом в вазочках. Изысканно одетые жители Перуджи наполняют тарелки с уверенным изяществом, отличающим всех итальянцев за столом.
К нашей маленькой компании присоединяется пожилой мужчина в отглаженном кремовом льняном костюме — это хозяин ресторана, и Раймондо объясняет ему, что я — знаменитая австралийская журналистка. Он, конечно, преувеличивает, но я подыгрываю, и владелец ведет меня к лифту, который поднимает нас на верхний этаж здания, в торжественный зал под сводчатым потолком и с канделябрами. Я задаю умные вопросы, восторгаюсь открытой кухней, где передо мной выстраивается шеренга красавчиков поваров в белоснежной рабочей одежде. Провожу рукой по мрамору и терракоте, изучаю меню и рассыпаюсь во вполне подобающих восторгах. В лифте на обратном пути сердце сжимается от жалости: замечаю в ухе хозяина слуховой аппарат, который он время от времени поправляет. Искренне благодарю его и иду на поиски Раймондо.
Мы возвращаемся в его ресторан, и по пути он рассказывает мне о сыне, который причиняет ему так много горя. Раймондо волнуется, подозревая, что Риккардо сидит на наркотиках. Даже если это и не так, он ведет себя странно и асоциально: целый день сидит в комнате, закатывает скандалы с криками, — ему нужно обратиться к психиатру. Во время одной из ссор, перешедшей в драку, Риккардо ударил Раймондо, и тот притворился, что умер. Сын был в ужасе, но отец не спешил «приходить в себя» — хотел проверить, любит его сын или нет.
Когда Аннамария умерла, Риккардо было тринадцать. Я помню, как они были близки, — и не раз замечала особые отношения, связывающие пожилых матерей с единственными сыновьями. Разве может пьющий, курящий одну сигарету за другой ресторатор справиться с сыном в одиночку? Меня переполняет глубокая печаль, когда я слышу рассказ Раймондо, но что я могу посоветовать? Мы приезжаем в «Веккья Перузиа», и Раймондо, который только что даже всплакнул, уже рассыпается в приветствиях на трех языках. Улыбка Наташи как бальзам на душу.
Мои чемоданы забиты под завязку. Тихий дождь капает с зонтика, а я шагаю по мощенным булыжником улицам по направлению к «Веккья Перузиа». Сегодня мой последний день в Перудже. Рано утром поезд увезет меня в Рим, а потом предстоит долгий перелет в Австралию. В ресторане заняты всего два столика; сегодня воскресенье, и Раймондо обещал сводить меня выпить в последний раз. В тишине ужинаю крошечными кочанчиками брюссельской капусты, фенхелем, артишоками и зажаренными до черноты цукини в лужице ароматного масла, остатки которого подбираю хлебом; затем съедаю кусочек восхитительного торта с рикоттой, приготовленного Франкой. Он сделан из рассыпчатого песочного теста с кусочками шоколада и таинственной смесью пряностей, состав которой я не могу определить. Фотографирую Франку у окна, Наташу, в ужасе закрывающуюся руками, Раймондо у стола с антипасти, затем Раймондо и Наташу рядом с клубничным чизкейком, который я испекла вчера вечером.
И вот мы с Раймондо под руку выходим в дождливую ночь. Появляется африканец с розами, и Раймондо покупает мне одну. Мимо проезжает машина; водитель опускает окно и приглашает нас на вечеринку в соседний ресторан. Сначала мы спускаемся по лестнице, ныряем в низкую дверь и оказываемся в шумной траттории, где за барной стойкой нам наливают по рюмочке лимончелло. Затем идем в другой бар выпить по коктейлю; нас тут же окружают официанты, которые смеются с Раймондо и вспоминают всякие забавные случаи из жизни. Вечеринка, куда мы наконец попадаем, устроена в честь американца, чьего-то гостя; нас представляют друг другу. Зал полон людей в дорогих модных нарядах; все сидят за длинным столом.
Нам с Раймондо наливают шампанского, и при виде еды я, как обычно, погружаюсь в подобие транса: на столе стоят целиком копченые семги, вазочки с закусками, сверкающие, как разноцветные драгоценные камни, корзины с хлебом и булочками и целые головки сыров. Я жалею, что уже не голодна и что так скоро уезжаю. Жалею, что не принадлежу к этой толпе изысканных, красивых жителей Перуджи, для которых такое гастрономическое великолепие — обычное, каждодневное явление. Я очень горжусь Раймондо и чувствую себя неуклюжей, неотесанной австралийкой, несмотря на новообретенную уверенность. Я обнимаю его за шею, целую в затылок и говорю «спокойной ночи», оставляя его за столом с Наташей, а сама иду спать. Это и становится нашим прощанием. На следующее утро Наташа сажает меня в такси в конце улицы. Перуджа все еще спит; тонкая дымка белого тумана окутывает поля за городской стеной. Я спала мало и плохо, представляя, как сяду в такси и поеду на вокзал, затем на поезде в Рим и на электричке в аэропорт, как буду проходить регистрацию и долго лететь домой.
Остаться было бы так легко — но мне вдруг почему-то страшно хочется уехать, оказаться в промежуточном, нереальном, странном состоянии «ни там, ни здесь», чтобы поразмышлять над тем, что случилось за эти недели. Когда поезд покидает Перуджу, чувствую, как сердце сжимается от нахлынувших эмоций, но одновременно уже думаю о том, что ждет меня впереди: о работе, которая мне нравится, о моем прекрасном городе и о мужчине, который делает меня счастливой. Теперь я понимаю, что все это есть у меня благодаря разрозненным отрывкам моего прошлого, былым приключениям, которые сплелись воедино, образовав богатую канву, ставшую основой моей жизни, и сделали меня такой, какая я есть.
© Victoria Cosford, 2010
© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2012
Примечания
1
Итальянский певец, популярный в 1980-х.
2
Букв. 'святое вино', традиционное итальянское десертное вино из Тосканы, как правило, делается из винограда сорта треббьяно или мальвазия.
