— Ну… кто знает, вдруг твоя месть распространяется и на меня, — пошутила Нина.
— Проходи в комнату, — грубовато предложил Ярослав и слегка подтолкнул ее под локоть.
Она резко отдернула руку, вошла, осмотрелась вокруг. Комната, еще не очень обжитая, была достаточно просторной и отремонтированной. Нину, однако, интересовало не столько состояние квартиры, сколько следы индивидуальности ее хозяина, а потому она первым делом занялась поисками фотографий и других предметов, которые могли бы что-то рассказать о Ярославе. Но тщетно; никаких свидетельств о личности этого человека-фантома в его квартире не было. Единственная зацепка — книги и кассеты.
Книги — популярная классика вперемежку с бестселлерами — не были, судя по обложкам, букинистическими редкостями, а явно приобретались в последние годы. Конечно, никакого сравнения с их домашней библиотекой, где книги, изданные добротно и со вкусом, появились еще в те времена, когда большинству населения они были недоступны.
— Что, смотришь на эти аляповатые обложки и думаешь: «Ну, чего еще ждать от нувориша»? — насмешливо спросил Ярослав. — Конечно, ведь такие, как я, не имеют вкуса, поклоняются вульгарной, мишурной красоте.
— «Вульгарной, мишурной красоте»? — с удивлением спросила Нина. — Но ведь это выражение из «Великого Гэтсби» Фицджеральда? Ты, я вижу, эрудит. А что касается аляповатых обложек, это не твоя вина. Так сейчас оформляют. Но, судя по выбору авторов, вкус у тебя неплохой.
Ярослав стоял, отвернувшись к окну, и Нина заметила, как судорожно сжались его кулаки.
— Я понимаю, — тихо сказала она, — ты испытываешь ко мне что-то вроде классовой неприязни. Да, я из семьи, которая хорошо попользовалась распределительной экономикой. И большая квартира в престижном районе досталась нам бесплатно. И лучшие книги появились у нас еще в те годы, когда в книжных магазинах не продавалось ничего, кроме «шедевров» соцреализма…
— Ничего ты не понимаешь! — воскликнул Ярослав, резко повернувшись к ней.
Нина растерялась, увидев, как сверкнули его глаза, а лицо исказила болезненная гримаса. Но уже через мгновение он подавил внезапную вспышку эмоций и снова заговорил своим обычным сдержанно- ироническим тоном:
— Вам не откажешь, леди, в душевной тонкости. Вы так проницательно разгадали мое настроение, мои классовые чувства…
— Ладно, не будем продолжать в этом духе, — прервала его Нина. — Если думаешь, что я хотела влезть тебе в душу, то ошибаешься. И еще. Я вовсе не считаю тебя нуворишем. Ты человек незаурядный и достаточно образованный… Кстати, где ты учился? Тоже в университете? Наверное, на заочном?
— Окончил технический вуз, но не в этом городе. Вечерний. Я ведь работал.
— А откуда ты знаешь того деятеля из университета?
— Мы с ним земляки, из одного городка. Он сюда лет десять как переселился, а я — третий месяц.
— Понятно. Квартиру купил… Ты прочно решил здесь обосноваться?
— Я все теперь решил делать прочно. То и получается, что хорошо подготовлено. А сходу, слету — редким счастливчикам удается. Я не из таких. Мне за все приходится платить.
— Видно, жизнь тебя не баловала. Потому ты и стал таким…
— Каким? — Его глаза сузились. — Расчетливым, бездушным?
— Ладно, хватит, заболтались мы, — сказала Нина, чувствуя неловкость. — Пора мне обратно. Осмотрела свое будущее временное жилище, показалась твоим соседям, помогла тебе выиграть пари — и достаточно. Время — деньги. Ведь так говорят деловые люди? Поэтому не теряй на меня больше свое драгоценное время. Оно тебе так же дорого достается, как и все остальное.
Нина решительно шагнула к выходу, но краем глаза успела заметить, как лицо Ярослава опять исказила странная болезненная гримаса.
На обратном пути он вез ее молча, с непроницаемым видом, даже ни разу не повернул голову в ее сторону.
А Нина иногда искоса поглядывала на него, пытаясь уловить хотя бы проблеск интереса и живых чувств на этом снова каменном лице.
Глава третья
Бракосочетание Нины Гаевой и Ярослава Торича отпраздновали в ресторане в узком кругу — всего, включая жениха и невесту — пятнадцать человек.
Нине хотелось, чтобы гостей пригласили еще меньше, или свадьбу не праздновали вовсе. Однако это уже выходило бы за всякие рамки. И без того — она знала — среди знакомых пойдут разговоры о скоропалительности и скромности свадьбы. Чего доброго станут болтать, что пришлось поторопиться из-за интересного положения невесты. «Ну и пусть, — подумала Нина. — Эти разговоры быстро прекратятся. Зато больше не будет вопросов типа: «Ну, сколько еще в девках собираешься ходить?» «Что-то долго выбираешь. Так и старой панной можно стать».
Слава Богу, Василий Федорович, видимо, предупредил гостей, чтобы вели себя спокойно, а потому криков «горько» практически не было. Лишь захмелевшая Катя при поддержке одной из женщин попыталась вспомнить свадебную традицию, но Василий Федорович выразительно глянул на младшую дочь и она умолкла.
Когда заиграла музыка, Ярослав пригласил Нину на первый танец. Катя же, танцуя с Борисом, то и дело оглядывалась на жениха и невесту, подталкивала их и отпускала шуточки, над которыми сама же и хохотала.
Нина вообще не любила танцы по той причине, что во время оных приходилось терпеть объятия мужских рук, иногда чересчур крепкие и пьяные. Она старалась всячески избегать мероприятий с танцами, из-за чего давно уже имела репутацию домоседки и затворницы.
Однако танцевать с Ярославом было легко: он не прижимал ее к себе, не шептал ей в ухо, не выделывал коленца и не наступал на ноги.
Нина отметила про себя, что в танцах он — как и во всем остальном — сама сдержанность. Ее это вполне устраивало.
Несколько раз Нина ловила на себе тревожные взгляды Гаевого и насмешливые — Бори Ильчука. Остальные гости смотрели на нее с плохо скрытым любопытством. К концу вечера Нина уже облегченно вздыхала: слава Богу, кажется, обошлось без инцидентов. Только бурная Катя не давала ей расслабиться, ежеминутно грозя какой-нибудь выходкой. Например, во время общего быстрого танца она вдруг взъерошила волосы Ярославу и воскликнула:
— Славик, не бриолинь волосы, а то Нина говорит, что ты похож на прилизанного клерка!
Подвыпившие гости не обратили внимания на ее выкрик, но Ярослав был явно трезв. Он бросил на Нину быстрый и пристальный взгляд. Прядь волос, упавшая ему на лоб, слегка изменила выражение лица, придала налет романтической небрежности чересчур строгому облику.
Потом, когда Нина, выходившая вместе с тетей в вестибюль, возвратилась в зал, она услышала обрывок разговора Кати с Ярославом. Они стояли возле колонны, а Нина подошла к колонне с другой стороны, и до нее долетели слова Кати:
— … и грубую силу критикует, и хилых тоже. В общем, всех подряд. Вот про тебя говорит, что ты слабосильный канцелярист, что у тебя мускулы как кисель и все такое…
Нина, не дожидаясь, какую еще бестактность сморозит младшая сестрица, подошла к ним сбоку и сказала:
— Ты так быстро нашла общий язык с Ярославом. Наверное, он уже пожалел, что невестой стала я, а не ты.
Ярослав оглянулся на Нину, и его острый, пристальный взгляд снова заставил ее поежиться.
— Смотри, Славик, она ревнует! — фыркнула Катя.
— Я-то не ревную, а вот Боря, кажется, очень недоволен, — заметила Нина.
— Боря ревнует не меня, а папу, — возразила Катя. — Ему досадно, что у Гаевого уже появился зять,
