— Бернард, пожалуйста, не делай этого…
— Почему?
Кэтрин расслабилась и позволила ему привлечь ее к себе. Уткнувшись лицом в его сильное плечо, она ощутила такое небывалое тепло, какого не чувствовала при самой откровенной близости с ним. Но тут же отпрянула, напоминая себе, что существующая между ними связь — всего лишь иллюзия.
— Наверное, Робин уже вернулся. Тебе пора уходить, — пробормотала она.
— У нас еще есть немного времени, — тихо ответил Бернард, ласково потрепал ее по щеке и нежно поцеловал в лоб. — И потом мне совсем не хочется уходить.
Немыслимо, думала Кэтрин, как легкий поцелуй в лоб, столь невинный и, казалось бы, ничего не значащий, может обладать такой волшебной силой? Силой, способной победить разум, страх, гордость?
Бернард прильнул губами к ее губам. И Кэтрин пылко ответила на его поцелуй.
Скорее всего это наша последняя интимная встреча, размышляла она, безропотно позволяя ему отнести себя обратно в постель. Последняя…
Бернард был особенно нежен, когда расстегивал пуговицы на ее блузке. И смотрел на нее как-то странно, как на возвращенную любимую драгоценность, которую по причине крайней нужды был вынужден когда-то сдать в ломбард.
Кэтрин распирало от желания высказать ему все, что скопилось у нее в душе. Объяснить, что ее любовь к нему так и не угасла за все эти долгие годы. И с каждой новой близостью в течение последних, необыкновенно коротких недель, он становился для нее все роднее и роднее…
Но она молча предавалась блаженству, которое в последний раз ей дарили его ласковые руки, его горячие влажные губы.
Было пасмурно и хмуро. Пепельно-серое небо угрюмо нависало над городом.
Кэтрин обедала с Бернардом и Робином. Разговаривали много, но в основном о разных бессмыслицах. Никто ни разу не упомянул ни о математике, ни об игре на гитаре. И Кэтрин радовалась этому: омрачать день ссорами и попытками доказать кому-то свою правоту у нее не было ни малейшего желания.
Хорошо, что они с Бернардом обедали не вдвоем, а с Робином. Так ни одному из них не пришлось говорить глупых слов благодарности или сожалеть о расставании.
Робин попрощался с Кэтрин первым и сел в машину. Бернард развел руками.
— Итак…
— Итак… — Кэтрин улыбнулась и вздохнула.
— Все было чудесно, Кэтрин!
Они взглянули друг другу в глаза, и Бернард представил, как бы он поцеловал ее, если бы рядом не находился Робин. Конечно, его сын догадывался о том, насколько он сблизился с очаровательной соседкой. Но одно дело просто знать что-то, совсем другое — видеть собственными глазами.
Поэтому Бернард ограничился лишь очень быстрым поцелуем.
Постараюсь опять приехать в Нью-Йорк. Причем раньше, чем планировал, решил он. И без Робина. Хотя… Не исключено, что к тому моменту рядом с Кэтрин будет кто-то другой.
— До свидания, Кэтрин, — буквально поедая ее глазами, пробормотал он. — Я тебе позвоню…
Сказать «позвоню когда-нибудь» означало бы «не позвоню никогда». «Завтра» — наложило бы на него обязательства, которые он не решался на себя брать.
— …скоро.
Кэтрин улыбнулась и кивнула.
Естественно, она не рассчитывала на его звонок. Но ради приличия сделала вид, что будет ждать.
Бернард сел в машину, загудел мотор, и «феррари» тронулась с места.
Робин махнул Кэтрин из окна. А Бернард окинул ее прощальным взглядом.
10
Ужасающе медленно, скучно и безрадостно потянулось для Кэтрин время без Бернарда.
Она твердила себе днем и ночью, что ждать его звонка бессмысленно и глупо. И о проведенных с ним божественных мгновениях следует поскорее забыть, по крайней мере не вспоминать о них со слезами на глазах. Но у нее ничего не получалось.
Теперь без надобности она не покидала дом. Ездила только на студию, а оттуда спешила обратно, забегая по пути лишь в супермаркет, чтобы купить необходимые продукты. Кэтрин не пошла даже на вечеринку, устраиваемую Энн по поводу празднования пятилетия ее работы в «Фэшн клаб», сославшись на головную боль.
Через месяц ей предстояло ехать в Венецию — сниматься в нарядах одного из выдающихся модельеров на фоне Дворца дожей. Для этой командировки Томпсон отобрал три фотомодели. Не попавшие в их число злились и косо поглядывали на счастливиц.
Кэтрин не очень радовала перспектива уезжать из дома, но отказываться от поездки она не намеревалась. Если в течение месяца Бернард не позвонил бы ей, то ни на что уже не стоило и надеяться. А командировка помогла бы ей справиться с тоской.
Каждый раз, когда в ее доме раздавался телефонный звонок, сердце Кэтрин начинало биться учащенно и громко. За несколько дней она настолько привыкла к тому, что звонит не Бернард, что, услышав наконец в трубке его низкий приятный голос, не поверила собственным ушам.
— Здравствуй, Кэтрин, — протяжно и мягко поприветствовал он ее.
Она сделала глубокий вдох и ответила, изо всех сил пытаясь казаться беспечной и спокойной:
— Здравствуй, Бернард. Как поживаешь?
— Умираю от тоски. По тебе, — сказал он.
Кэтрин взволнованно сглотнула.
— Правда?
— А ты хоть вспоминаешь меня? — Его дыхание доносилось до нее так же отчетливо, как и слова.
Кэтрин чуть не расхохоталась. Она только и делала, что вспоминала его и скучала по нему все эти дни. Места себе не находила, жила единственной надеждой — услышать его голос.
— Немного скучала, — ответила она.
— Всего лишь немного?
— Бернард, у меня была масса дел. В последнее время я ужасно занята, поэтому скучать нет никакой возможности.
— Понятно…
Его голос прозвучал если не разочарованно, то по крайней мере удивленно.
— Неужели ты думаешь, что я забросила работу и друзей и схожу с ума, страдая от разлуки с тобой? — Она рассмеялась, правда несколько нервно. — Полагаешь, я ночи напролет плачу в подушку?
— Если не плачешь, тогда о чем думаешь, мечтаешь? — приглушенно и медленно произнес Бернард. — Хочешь узнать, как проходят мои ночи?
Кэтрин густо покраснела, хотя прекрасно знала, что он удален от нее на сотни миль.
— Перестань, Бернард.
— Прошлой ночью мне снилось, что я глажу твою обнаженную грудь, твой живот, твои плечи. Я проснулся и…
Бернард сделал многозначительную паузу, и Кэтрин, поняв, что он замыслил, выпалила:
— Если ты намерен заняться со мной сексом по телефону, сразу предупреждаю: в такие игры я не играю!
Категоричность и строгость ее тона подействовали на него, как ведро ледяной воды, неожиданно вылитой на голову.
Он тихо рассмеялся собственной неловкости и перевел разговор в другое русло.
