Прослушивался ли мой телефон? Совсем исключить это было нельзя.
– Слушай внимательно. Ты слышишь?
– Конечно, слышу. А где ты находишься?
– Этого сказать я тебе не могу.
– Кажется, что ты так близко… Словно звонишь из соседнего дома.
– Да слушай же ты! Это очень важно. Слушаешь?
– Да.
– Один наш человек откопал акт, который касается тебя. И там написано, что мы с тобой были знакомы.
– Хм… Какой еще акт? Из федеральной полиции?
– Не болтай ерунды. Слушай, это не шутка. Мы хотим похитить
– Ясно.
– Мне велено позвонить тебе и заманить в условленное место. Там тебя и сцапают. Я не могла сопротивляться желанию большинства.
– Понимаю. Полностью тебя понимаю.
Разговор переполнял меня светлыми эмоциями, и я держался изо всех сил, чтобы не заплакать.
– Поэтому я и звоню тебе.
– Куда мне прийти?
– Чего?
– Куда я должен прийти?
– Да никуда. Идиот! Я этого не хочу.
– Почему?
– Слушай, не задавай глупых вопросов…
– Но ведь это великолепная идея! Я так хочу снова увидеть тебя…
– Совсем не смешно! Не будь такой тупоголовой дубиной! Я говорю с тобой серьезно.
От возбуждения я ползал на коленях по комнате и дрожал от радости. Она говорила со мной серьезно!
– Но, Софи, ведь я не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за меня!
– Чего?
– Если я не приду в назначенное место, твои люди заподозрят тебя в предательстве.
– У тебя что, крыша поехала? Пойми же ты наконец: меня разыскивает полиция, плакатами с моей физиономией обклеены все столбы! Нормальный человек ни за что не согласится идти со мной на контакт! Я сразу сказала им, что ты никуда не пойдешь. Но тем не менее меня заставили позвонить. Ну хорошо, я свое дело сделала. Сиди в ближайшие дни в своем бункере, и тогда с тобой ничего не случится.
– Но… со мной и так ничего не случится. Я вполне могу заплатить.
– Ты что, больной?!
– Я всего лишь не против сотрудничать с вами! Два миллиона – да ради бога! Какие это деньги? Но я хочу увидеть тебя. Приезжай ко мне! Я дам вдвое больше, чем ты просишь. Можешь взять с собой своих друзей!
Мы с ней явно говорили на разных языках. На другом конце провода вдруг стало тихо, очень тихо, и молчание длилось так долго, что я уже был готов к самому худшему. Но потом я услышал ее дыхание – она дышала сбивчиво и неровно. Похоже, ситуация начинала действовать Софи на нервы.
– Значит, я звоню тебе, чтобы предупредить об опасности, а ты смеешься надо мной?
– Прости, я пригласил тебя в гости, не подумав. Конечно же, ничего из этого не выйдет, ведь ты не можешь верить мне до конца. Я приеду к тебе сам. Деньги я могу сразу же принести с собой. Скажи своим, что мы встретимся с тобой с глазу на глаз. Так где мы встречаемся?
– Выкинь это из головы, недоумок! – Она совсем рассвирепела, и я понимал почему.
– Ну пожалуйста, скажи! Где мы увидимся с тобой? Говори же!
– В кабачке недалеко от твоего замка. «У белого оленя». Разве не все равно?
– Я знаю этот кабачок. Когда?
– Завтра в десять вечера. Ты что? Тебе не кажется, что ты спятил?
– Я буду ждать тебя там. Деньги я принесу с собой. Если хочешь, мелкими купюрами. Правда, времени на то, чтобы их раздобыть, совсем мало, но ничего, успею. Ты слышишь меня?
Она положила трубку. Может, кто-то помешал ей? Я немедленно дал указание приготовить мне к завтрашнему вечеру дипломат с деньгами. Собственно, даже из-за одного веса это было не так уж мало. Возможно, мне потребовалось бы два или даже три дипломата.
Фон Брюккен пытался воспроизвести для меня ту эйфорию, которая охватила его в тот день, но его попытки не увенчались успехом. Вместо этого передо мной развернулась клоунада – удивительно многогранная, где комическое уступало трагическому, а фарс выливался в самобичевание, в горький смех над самим собой.
Софи выходит из телефонной будки. В машине ее ждет Якоб. Бензин почти на нуле, мужчина заглушил мотор и, зябко обхватив себя руками, дрожит от холода.
– Ну, как? Что он сказал?
– Сказал, что свой выкуп сразу принесет с собой.
Эту фразу Софи произносит сдержанно-саркастическим тоном.
– Черт…
– Он сразу же нас раскусил.
– Ну, что поделаешь. Все-таки попытка – это уже полдела.
– Пустая трата времени.
– На следующий вечер, уже в девять, я сидел в кабачке «У белого оленя» и терпеливо ждал. Чтобы хоть немного успокоиться, я заказал себе рюмку коньяку, а потом еще одну. «У белого оленя» – самый простой трактир, без претензий, где собирались мужланы из ближайших окрестностей, чтобы сыграть партию в дурака по пять пфеннигов. Я ждал в страшном напряжении. Сейчас меня похитят, будут угрожать смертью. И если мне суждено умереть, то при этом я, по крайней мере, буду смотреть в глаза Софи.
Не вздыхайте так тяжко! Нет, нет, все в порядке… В какой-то момент меня по плечу похлопал официант, забрал мой стакан и демонстративно указал на часы. Полночь. Отбой. Вот так. Можете изобразить меня идиотом и не жалеть сатирических красок. Как бы там ни было, я внушил себе, что Софи отказалась от денег
– Даже если я перескажу эту историю, мне не поверит ни одна живая душа.
– Почему? Позвольте спросить почему? Редкий романист откажется от возможности изобразить драматическое похищение, угрозу жизни, еще более драматическое освобождение и совсем уж драматическое бегство в холодной ночи. Вот это действительно неправдоподобно! Разве вы все еще не поняли? Мое разочарование было недолгим, а потом я даже почувствовал себя счастливым. Софи предостерегла меня! Она далее предала своих товарищей, чтобы меня предупредить! Значит, она не была ко мне
От этих воспоминаний фон Брюккену стало плохо. Всхлипнув, он завалился мешком в свое кресле. Наша работа на сегодня была окончена. Как только я вышел, Александр сразу же вызвал врача.
В эту ночь в парке впервые царила тишина – ни строительного шума, ни блуждающих лучей от фар.
Может, мавзолей уже готов? Лукиан считал, что слово «мавзолей» совершенно не подходит для довольно скромного погребального сооружения с надстройкой всего в два с половиной метра высотой. Геометрически она напоминает перепелиное яйцо, слегка заглубленное в землю по вертикали. Лукиан криво усмехнулся, потому что в его словах невольно промелькнула черная ирония.
– Что касается вас, – сказал Лукиан, – то я обдумал все еще раз и понял, что роман вы все-таки
