Музыка гремела во всю мощь, и все равно Алику показалось, что он услышал треньканье звонка. Но избавиться от Пыжовой не было никакой возможности. И все же он оторвался от Милены, когда понял, что кто-то уже вошел в квартиру. Не сразу, конечно, но отстранил Пыжову от себя. Отстранил, поднял глаза и увидел.
Лена стояла у входа на кухню и улыбалась. Улыбалась так светло и через такую боль, словно она жалела его, будто Алику гораздо хуже, чем ей самой.
Она улыбалась, а глаза были переполнены слезами.
– Прости! – прошептал Иванов.
И не услышал себя.
– Прости, – крикнул он вслед убегающей Лене.
Попытался подняться, но Пыжова придавила к маленькому сиденью.
– Чего ты, бегать за ней будешь, что ли? – рассмеялась Милена.
Он отпихнул ее и бросился вон из квартиры друга. Лифт увозил Лену вниз. Алик бежал следом, перепрыгивая через три ступеньки. А когда выскочил из парадного, во дворе уже никого не было. Он побежал к Лениному дому и долго звонил в квартиру, но никто не открыл.
Утром поехал в больницу и встретил выходящую из ворот Ленину бабушку.
– Не ходи туда, Алик, – сказала старушка, – очень тебя прошу, не ходи. Леночка вчера домой на праздники отпросилась. Ее отпускать не хотели. А она так просила, так просила!.. До дому даже не дошла, в соседнем дворе сознание потеряла. Знакомые увидели – «Скорую» вызвали и мне позвонили. Слава богу, «Скорая» быстро приехала. Сейчас Леночка в палате интенсивной терапии, ее нельзя беспокоить.
Лена в школе так и не появилась. Алик сдал экзамены и отнес документы в медицинский институт. К этому времени он уже знал, что Лена выписалась из больницы и уехала с бабушкой в санаторий. Уже учась на первом курсе, Алик решился сходить к Лене еще раз. Дверь открыла незнакомая женщина.
– Кого? – переспросила она. – Лену? Это, наверное, из тех, кто жили здесь прежде…
И это «прежде» прозвучало как «давным-давно».
– …Мы-то здесь третью неделю всего: по обмену вселились. А прежние жильцы, говорят, в Москву перебрались: у них кто-то там болеет, а в Москве клиники лучше.
Алик брел по улицам, и внутри него было пусто. Зачем-то зашел в магазин и купил бутылку водки. Одному пить не хотелось, хотелось выговориться, и он поплелся к Сереге Васечкину. А у того родители с сестрой были на все той же даче. Но Васечкин сидел дома не один, а с Пыжовой, которая появилась у него за пять минут до Алика с литровой бутылкой джина. Втроем выпили все, больше всех напился Алик. Серега побежал в магазин за продолжением. А когда он вернулся, то на его кушетке происходило то, что не должно было происходить…
Алик лежал на животе. Он не хотел смотреть, как Милена одевается.
– Нажрались, конечно, как свиньи, – подытожила она все произошедшее только что.
И хихикнула. Потом опустилась на кушетку и поцеловала Иванова в спину.
– Ну, если захочешь, заходи или звони. А ты ничего, мне нравишься – прикольный такой.
Дверь за ней захлопнулась. Иванов поднялся, оделся кое-как и вышел в комнату к Васечкину.
– Налей мне водки!
Эту ночь Алик провел у Сереги. Васечкин если и пил еще, то очень мало. Зато Иванов разошелся. Потом стало совсем плохо. Он едва успел добежать до туалета и склониться над унитазом. Его выворачивало наизнанку, выворачивало долго и муторно. Алик мучился и хрипел, слезы текли по его щекам. Какое-то время удавалось терпеть, но все же силы покинули Алика, и он разрыдался уже в голос. Рыдал от жалости к Лене и ненависти к себе.
5
Алик шел через больничный двор, когда увидел спешащего навстречу Васечкина.
– Слава богу, успел, – выдохнул Серега, – я наудачу зашел, а мне сказали, что ты теперь на другом отделении. А рабочий день уже закончился.
– Конкретно зашел? – поинтересовался Иванов.
Васечкин кивнул.
– Никогда тебя не просил, но сейчас во как надо!
Он провел ребром возле своего горла.
– Позарез!
– Чего тебе надо? – рассмеялся Олег.
– Этот, как его… – смутился Сергей, – больничный. Если я из районной поликлиники притащу, начальство не поверит. В ведомственной мне никто не даст. А так вроде я в больнице лежал. Будто бы у меня сердце прихватило, а еще лучше – печень.
– Печень не гарантирую, но с сердцем помочь смогу. Меня как раз бросили замещать заведующего кардиологическим отделением, так что я тебе листок о нетрудоспособности выпишу и сам потом закрою, в канцелярии печать поставлю. Но только я его с пятницы могу выписать. На какой срок тебе нужно?
– Недели хватит. В пятницу в самый раз. А то у меня по графику отпуск в сентябре, но в связи с очередным выговором отпустят не раньше декабря. А я который год обещаю к отцу на дачу приехать, чтобы за грибами с ним сходить, на рыбалку, да и вообще, в бане попариться.
– Странно, что такие проблемы у тебя на службе. Вроде ловишь кого-то, ордена тебе вручают, а такую мелочь, как отпуск, приходится тайком самому выкраивать.
– Это для тебя отпуск – мелочь, а для меня единственная возможность пожить личной жизнью. – Сергей вздохнул и спросил: – Ты, как я слышал, уже успел отдохнуть?
Иванов кивнул.
– Ну и где же ты пузо грел? – поинтересовался Васечкин.
– В Абхазии.
– Чачу хоть привез?
– Две бутылки.
– Молодец! – обрадовался Сергей. – Постарайся сохранить до пятницы. А я тоже что-нибудь притащу. И закуску организую.
– А не много нам на двоих будет?
– А почему на двоих? – ухмыльнулся Васечкин. – Пригласим кого-нибудь. Вот я у тебя в отделении девку видел. Такая, с коровьими глазами. «Ой, мужчина, зачем же в уличной обуви!»
– Кристина ее зовут. Кстати, не ты первый сегодня, кто ею интересуется.
– Первый, второй! Какая разница. Ты пригласи ее с подружкой. А там разберемся.
– Не собираюсь. Из другого отделения, может, и позвал бы кого. Хотя вряд ли. А из своего – тем более.
Они прошли ворота и начали прощаться. И только тогда Иванов сообщил:
– Серега, помнишь, в нашем классе Лена Игнатьева училась?
– Ну, – напрягся Васечкин.
– Я ее сегодня в кардиологии встретил. Лежит там, операцию ждет.
– Серьезная хоть операция предстоит?
– Очень. Надеюсь, все будет хорошо. Оперировать должен сам профессор Шумский.
Сергей подошел к стоящей у ворот ржавой «шестерке» и открыл ключом дверь. Перед тем как залезть в салон, он внимательно, словно оценивая, посмотрел на друга. Не попрощался, не махнул рукой, а просто сел за руль и уехал.
6
Владимир Адамович позвонил Грецкому и назначил начало операции на семь вечера. Это самое удачное для профессора время. Аркаша сказал об этом Иванову, и Олег пришел в палату сообщить весть Лене.
– Я в курсе, – улыбнулась она, – Аркадий Яковлевич уже доложил.
– Ну, тогда…
– Погоди, Олег, – остановила его Елена. – У меня к тебе серьезный разговор.
Иванов растерялся и посмотрел на другую больную, которая преспокойно листала журнал.
– Давай вечером загляну, – предложил он, – я буду свободен, и мы сможем подольше поговорить.
