Она посмотрела в глубину дома и крикнула:
– Ванечка! Где ты, мой дорогой?
Эмма снова улыбнулась молчанию, встретившему ее, и поставила бутылку на столик в прихожей. Алексей помог ей снять шубу.
– Проходи, – сказал он.
И показал рукой на дверь в гостиную.
Но Эмма подхватила бутылку за горлышко и направилась к кабинету. Волошин поспешил опередить ее, чтобы предупредить Веру, уже подошел к дверному проему…
Что-то обрушилось на него, в тысячную долю секунды приблизился пол, тьма упала на глаза. Где-то далеко-далеко, за вчерашним утром, тихо вскрикнула Вера.
Глава 26
Еще не открыв глаза, Алексей подумал, что споткнулся о порожек. Потом ему почудилось, будто на его голове кто-то стоит. Боль приходила из области затылка и придавливала лицо к полу, уши были заложены, как у пассажира авиалайнера, пролетающего на большой высоте. Звук включился неожиданно, но прежде Волошин почувствовал; что-то стягивает запястья его рук.
И сразу же прозвучал голос Эммы:
– Давай потуже закручивай. Если он развяжется или просто дернется, я пристрелю его тут же.
То, чем связывали руки Алексею, шуршало и прилипало к запястью. Скорее всего, широкий скотч.
– А теперь ноги! – приказала Эмма.
Волошин раскинул ноги в стороны и попытался перевернуться на бок, но Эмма сильно ткнула его носком сапога в лицо:
– Лежи спокойно.
Рот наполнился густой соленой кровью из разбитых губ и десен.
– Что вы делаете? – закричала Вера.
– Ты, девочка, присаживайся на кресло в уголок, – спокойно сказала Эмма.
А потом обратилась к Волошину:
– Очнулся, Минтон? Это хорошо, а то я могла не рассчитать – бутылочка-то не из легких.
Выходит, это она его приложила по затылку. Так влипнуть! Но думал об этом Алексей уже спокойно. Теперь надо выкручиваться, но как? Вера, хоть и намотала кое-как ленту на его запястья, но уж слишком много раз перекрутила ее.
– Ты спрашивал, кто она такая, – усмехнулась Эмма. – Неужели не догадался? Она и есть Чех.
– Леша, я хотела…
– Молчи, Верунчик, – приказала Эмма. – Слушайте меня оба…
Алексею все-таки удалось перевернуться на бок. Теперь он мог не только слышать, но и видеть возлюбленную Филатова. Молодая женщина в дорогой шубе, закинув ногу на ногу, вальяжно расположилась в кресле у компьютера, а Вера сжалась в кресле у противоположной стены. Между ними на полу растянулся Волошин.
– Ты удивлен, маленький, – елейным голоском проговорила Эмма, – что твоя ласточка оказалась Чехом?
Алексей не стал отвечать, он смотрел на пистолет в руке Эммы. Она помахивала им, и свет поблескивал на никелированном стволе.
– Не повезло тебе. Зато я оказалась везучей. Живу в этой дыре… Ловлю на трассе тачку, а в ней двое идиотов об игре беседуют. Ушам своим не поверила, а потом уже дома проанализировала все и удивилась: а что – у этих придурков что-то может получиться! Шансов, правда, никаких, но если им помочь… Вот и решила… Ведь это мы с мужем игру придумали.
– Неправда! – крикнула Вера.
– Только вот надрываться не надо. Твой женишок, как там его? Милан Половчик? Придумал компьютерную стрелялку для детей, а то, во что вы вляпались, сконструировали уже другие – гораздо более умные люди. Слушай меня, Леша! У моего мужа солидная компьютерная фирма, он и сам немного съехал на всей этой ерунде. Фирма серьезная, с хорошими связями, заказами. И вот однажды к нам обращается один новый немец из бывших русских: есть, мол, чешский программист, который придумал то-то и то-то. Проверьте – не блеф ли это? Муженек мой съездил как эксперт в тот городишко, как его? Устье-над-Эльбой, вернулся злой. Все так и есть: дело пахнет миллионами, а они мимо рук проходят. «Утри сопли, – сказал ему новый немец. – Все это будет наше. Пусть доделает свою работу: нам передаст все материалы, а мы его за это отблагодарим – подарим смерть легкую и быструю».
– Сволочи! – крикнула Вера и попыталась вскочить с кресла.
– Но-но, – дернула пистолетом Эмма. – Еще раз подпрыгнешь, я твоему Лешеньке что-нибудь отстрелю. Ладно, слушайте дальше. Естественно, что радостный Милан Половчик так быстро гнал к невесте, что занесло его на узкой трассе, и произошла ужасная трагедия – дорога-то горная. Карпаты – не Кавказ, конечно, но обрывов и там хватает. А мой муженек с новым приятелем решили начать рекламную кампанию, стали подсчитывать, сколько надо на телевидение кинуть, сколько на журналы… Мне все это надоело, и я им говорю: «Почему бы эти стрелялки вживую не сделать? Все игроки сбросятся, а мы их потом сами и укокошим. Кто догадается? Если кто даже и узнает про нашу игру, подумают, они сами друг друга замочили». Мой муж, тупица, рукой махнул, испугался даже одной мысли… А новый немец задумался.
– В такую игру я бы сам с удовольствием сыграл, – говорит.
Муж мой даже в идею не поверил: кто, дескать, играть по-настоящему станет? Он вообще патологический трус, думает, что все вокруг такие же. Но подготовка все-таки началась. Сначала информацию распространяли через доверенных лиц в среде богатых бездельников, которые могли бы клюнуть на обещание острых ощущений, а когда те вписывались и начинали расширять штат своей охраны, к ним под видом телохранителей внедряли наших людей. Но богатые бездельники трепали языком направо и налево, и вскоре посыпались заявки. Даже наш немецкий друг удивился: он, оказывается, думал, что наберется две-три сотни камикадзе. Одна я верила в успех, потому что хорошо знаю людей: от больших денег мало кто откажется, а от очень больших – никто. Иной за тысячу баксов перережет всех знакомых, а другой за миллион – собственных детей, а уж если пообещать миллиард! Набрали шестнадцать тысяч заявок. Можно было и больше, но трудно было бы управиться. В первые же дни все подосланные телохранители перерезали своих боссов. Кстати, некоторые из наших помощников тайно включились в игру, это выяснилось сразу же; им дали порезвиться, а потом тоже убрали. А я вдруг поняла, что идея то моя, но именно я и пролечу мимо денег. Уговор был такой: наш немецкий друг имеет в деле сорок процентов, а мы с мужем шестьдесят – по тридцать каждый. Мне тридцать процентов якобы за идею. Я даже удивилась, почему новый немец не стал торговаться. Мой муж сказал, что нам по тридцать, и тот сразу согласился. Как бы то ни было, открыли счет, но воспользоваться им не мог никто в отдельности: каждый придумал свой пароль, и все три пароля были кодом доступа к счету – это как в банковском депозитарии ячейка с тремя ключами. Только всем вместе можно было бы оперировать со счетом, разделить его после окончания игры согласно доле каждого. До меня вовремя дошло, что меня грохнут первой: муженек с новым немцем даже обсуждать это не будут. Моему законному супругу давно уже нравились молоденькие – пол значения не имеет, лишь бы как можно моложе. А бывший русский убьет из любви к искусству и к моим тремстам миллионам. А потом и любителя малолеток прихлопнет. Я почему в Россию приехала – потому что поняла все и захотела живой остаться. А когда тебя, Леша, встретила и Ваню, то сообразила: вы – мой единственный шанс. Правда, и вы тоже молодцы – кое-кого на тот свет отправили. Ванечка – студента из Москвы, а ты…
– Мы никого не убивали, – сказал Алексей и выплюнул на пол сгусток крови.
– Напрасно. Убивать – сладкое удовольствие. Мой любимый фильм – «Основной инстинкт». Сто раз смотрела, впервые еще девчонкой. Как я завидовала Шарон Стоун! Какая молодец! Всех мужиков надо убивать. Сволочи! Я даже такой же нож купила для колки льда, носила в сумочке, но не решилась тогда. А в первый раз попробовала убивать совсем недавно почти на ваших глазах. В ресторане. Отправилась будто бы в дамскую комнату, а сама во двор. Смотрю, стоят те двое возле деревьев, к ним подходит Николай Сергеевич и говорит: «Около вон того «БМВ» их подловите, только тихохонько их мочите, чтобы не успели вой поднять». Я в тенечке вдоль стены дома подкралась к ним, достала из сумки «магнум», привинтила глушитель. «А что, если промахнусь?» – думаю. А до них шагов семь – не больше. Вышла, руку вскинула и в
