какой из банков находится ближе к ее дому, есть ли в нем сейфинг…
– Удобная парковка, SPA-салон, парикмахерская, чтобы сразу за одну поездку совместить приятное с полезным, – подхватил Богомолов. – Нет, главное, чтобы банк внушал ей доверие. Банк надежный, умеющий хранить тайну вкладчиков.
– Тайна вклада это, к сожалению, банкирская сказка, – усмехнулся Валерий Борисович, – придуманная банкирами для того, чтобы завлечь в клиенты тех, кому необходимо скрыть свои доходы.
Друзья прошли на кухню, Богомолов начал готовить завтрак. Когда на плите засвистел чайник, в дверь позвонили.
Майор взглянул на часы:
– Ровно семь. Я его просил заглянуть именно в это время.
Но открыл дверь все равно с предосторожностями, поглядев в глазок. А Ладейников удивился наличию у Сергея таких знакомых, которые готовы прийти по первому зову, да еще до рассвета.
Богомолов обнялся с вошедшим, помог ему снять куртку, и вдвоем они прошли на кухню, где Валерий Борисович уже раскладывал яичницу по трем тарелкам.
– Кирилл, – назвался друг майора.
И хозяин квартиры объяснил столь ранний визит гостя:
– Я просил его разобраться в нашем деле. Кирилл – директор частного сыскного бюро.
– В основном ищем пропавших собачек и сбежавших мужей, – кивнул тот.
Валерий Борисович понял, что это шутка, хотя друг Богомолова произнес ее с самым серьезным видом.
– Про охранную фирму «Рубикон» можете что-то сказать?
Кирилл снова кивнул.
– Организовал контору четыре года назад преступный авторитет Рубен Оганян, а проще говоря, Рубик или Ара Огонек, после очередной отсидки, чтобы потрошить предпринимателей на законных основаниях, прикрываясь договором на охранные услуги. Кое-кто из мелких пошел под его крышу, но ему этого было мало. Оганян пробовал наехать на крупные структуры, но времена нынче уже не те. Да к тому же он раскатал губу на продюсерский бизнес, а туда люди в законе давно свои деньги закачали. Фирму его прикрыли в начале года, а в конце лета Рубика упаковали и недавно осудили. Пока он, если не ошибаюсь, в Крестах, ждет пересылки. Хотя, может, и укатил уже в Мордовию или в солнечную Коми.
– Но ко мне подходили на улице парни именно из «Рубикона
– Я в курсе, мне Сергей вчера рассказал. И тем не менее все так – «Рубикона» нет. Да и было у Рубика всего десятка полтора отморозков. Кого-то взяли вместе с ним, кто-то гуляет еще на свободе. Странно, что они решились действовать так, в открытую, сейчас.
– А в доцента зачем им стрелять? – вступил в разговор Богомолов.
– Вот это самое непонятное. Но я постараюсь выяснить. Возьмем кого-нибудь из них, побеседуем. Правда, их уже на два человека меньше стало, насколько мне известно.
– А про жену мою… то есть про ту женщину, которая назвалась ею, можно ли что-то узнать?
Ладейников сходил в комнату, вернулся и положил на кухонный стол мобильный телефон в позолоченном корпусе, паспорт убитой женщины, маленький листочек с пятью написанными на нем цифрами, фотографию женщины с девочкой и ключ от банковской ячейки.
– Все, чем располагаем, – пояснил другу Богомолов.
Кирилл открыл паспорт и сравнил фото в нем с изображением на снимке.
– Разные люди, – сказал он.
Валерий Борисович кивнул, соглашаясь. Женщины были одного возраста и, может быть, немного похожи, но не более того.
– Совсем никто из них никого не напоминает? – настаивал Кирилл.
Ладейников взял в руки паспорт.
– Эту не видел никогда. – Потом посмотрел на фотографию и покачал головой. – А про эту не знаю. Вроде напоминает одну мою знакомую, но точно не она.
– А если снять с нее темные очки, изменить прическу? Когда вы ее видели в последний раз?
– Тринадцать лет назад, – признался Ладейников. – Но это не может быть она…
– Выясним, – пообещал Кирилл.
Частный детектив стал проверять номера телефонов из записной книжки мобильника убитой.
– Кирилл служил в московской милиции, а после переаттестации его поперли оттуда за… высокие профессиональные достижения. Вот он сюда и перебрался, у него жена из Питера, – пояснил тем временем хозяин квартиры.
– Ушел я по собственному, но заявление написать попросили, это точно, – согласился друг Богомолова. – Хотя у меня, кроме благодарностей, никаких записей в личном деле.
– Причины хоть объяснили?
– Да я и сам знаю за что. Пожаловался на меня один гад, вот мне и отвесили под зад коленом. Сначала даже посадить грозились, невзирая на орден, полученный в Чечне… Мы же с Сергеем там и познакомились.
– Я, кстати, до сих пор подробностей этой твоей истории не знаю, – сказал Богомолов.
– А история вышла забавная. В выходной выхожу из дома родителей, смотрю, знакомые стоят из отдела, который за общественную нравственность борется. Спрашиваю: «Кого здесь пасете?» Отвечают, что пришли с обыском к педофилу, а тот не открывает. Мне это смешно слышать: у нас-то по-другому – кувалдой по двери, она вместе с замком и вылетает… Пошел я с ними. Ведь и самому интересно: мне казалось, что всех вроде в том доме знаю. Мне называют имя педофила: Михаил Борисович какой-то, но представляется Марюсом. Такого прежде там не было. Поднимаемся мы. Я попросил коллег этажом ниже постоять, а сам подошел, позвонил. Вижу, меня в глазок рассматривают, а на площадке, как специально, только одна бледная лампочка мерцает. «Кто там?» – спрашивают меня через дверь. «Марюсик, – говорю сладким голосом, – открой, ласточка, это я». Ну, дятел и купился на «ласточку», защелкал замками. А я кричу вниз своим: «Поднимайтесь!» Марюсик попытался меня вытолкнуть, с кулаками бросился, но я ему разок тихонечко в печень ткнул, и он лег. Тут ребята вошли, понятых позвали. Квартира у этого крокодила была большая, комнаты просторные. Одна под игровую приспособлена, в ней даже игрушечная машина с кожаным салоном и с огромным экраном. На экране гонки «Формулы-1». Можно сидеть, крутить руль, машина как настоящая – трясется, наклоняется. Дети, наверное, радовались, когда садились в нее… Во время обыска столько дисков с записями нашли! Стали их проверять – понятым аж плохо стало. Да и мне тошно. А Марюсик оклемался, стал рваться позвонить куда-то. А мне говорит: «Ты, козел мерзкий, ответишь по полной!» Признаю, не сдержался я – выволок его в коридор и врезал. Он в игровую влетел и мордой экран автомобильный разбил. Через день меня вызвал заместитель прокурора административного округа, который надзором за правоохранительными органами ведает. Я ждал его возле кабинета часа полтора – нет его. В половине одиннадцатого вышел на улицу покурить. Гляжу, подъежает к прокуратуре кофейный «Бентли», из которого выходит некто величественный в бежевом костюме, в бежевых туфельках из телячьей кожи, надевает на голову синюю прокурорскую фуражку и – мимо меня к подъезду. Я следом. Так и дошел с ним до кабинета. Он ключиком дверь открывает, смотрит на меня стеклянными очами и спрашивает: «Вы ко мне?» Киваю. Прокурор смотрит на часы, видимо, догадывается, кто я такой… А часы у него золотые и браслет с брильянтовой крошкой. «Ладно, – говорит, – заходите». Развалился он в кресле, мне присесть не предложил, снял телефонную трубку и стал по поводу обеда с каким-то рестораном договариваться: что ему приготовить да как подать, а главное, чтобы в зале посторонних не было… Совершенно не стесняясь меня! Потом еще позвонил, на вечер баню заказал. А после уж за меня принялся: «Знаешь, почему наши граждане полицию оккупационной армией называют и полицейских боятся больше, чем бандитов? Да потому что в полиции служат такие отморозки, как ты!» И понес меня по-всякому. Я слушал-слушал, потом через стол перегнулся, схватил его за лацкан, к себе подтянул и сказал на ушко: «Слушай сюда, тварь болотная! Еще крякнешь разок, я из тебя чучело сделаю!» А потом добавил, что у меня хватило выдержки посмотреть все двести сорок серий детского порно, и я видел там одного любителя, которому нравится кататься не только в «Бентли», но и на игрушечной машинке. Деятель испугался, багровым стал. Вероятно, я в точку попал, хотя, если честно, не смотрел я те диски. Через два часа меня
