Ведь тогда взяткодатели сами подпадают под статью, а их тупоголовые детки останутся без дипломов.
Юля брала за поступление десять тысяч евро, из которых две оставляла себе. Два года она это проворачивала, подготавливая списки, которые Храпычев отдавал в приемную комиссию факультета, говоря, что это распоряжение ректората. Сколько было таких абитуриентов? Двадцать два человека, кажется. Стало быть, Юля огребла сорок четыре тысячи евро. Неплохо! Понятно, почему секретарша так держалась за свое место. В следующем году она планировала купить квартиру. Что ж, пусть живет на съемной, которую придется теперь оплачивать самой.
Взгляд упал на списки, и Храпычев нажал кнопку селектора.
– Зайди ко мне, – приказал декан.
Вошла Хакимова. Николай Михайлович смотрел на ее ножки-спички, обтянутые джинсиками, на коротенькую маечку, из-под которой торчал золотой лягушонок на проколотом пупке. Ему снова захотелось наброситься на нее. Но надо было сдерживать себя, и он показал глазами на дверь.
– Закрой!
Девчонка повернула ключ в замке. Потом стала приближаться, глядя на шефа наглыми глазами избалованного ребенка. Он хотел, чтобы новая секретарша забрала бумаги, только и всего, но дверь была заперта, а потому Храпычев откинулся на спинку кресла, ослабил узел галстука и произнес голосом человека, задавленного государственными делами:
– Давай поиграем в Монику Левински.
Дважды звонил телефон, но декан не снимал трубку. Потом через стену было слышно, как кто-то зашел в приемную и даже подергал ручку двери кабинета. Николай Михайлович все смотрел на конские хвостики и даже схватил их руками.
Наконец девчонка подняла глаза, и в них опять не было ничего, кроме наглости.
– Николай Михайлович, с моего курса в прошлом году отчислили шестерых. Ребята узнали, что я стала секретарем декана, и позвонили. Просили помочь с восстановлением.
– Теперь только через ректорат, – ответил Храпычев.
Хакимова поднялась и поправила хвостики.
– Они готовы денег дать.
Храпычев изобразил удивление, смешанное с возмущением.
– Ты о чем? Мне предлагают взятку?
– Вам – нет, мне предлагают. А еще ребята сказали, что с разных курсов отчислены двадцать человек. Те тоже хотят…
– Вот и восстанавливай их, если такая всесильная. Лично я ничем помочь не могу. И с подобными вопросами ко мне не обращайся.
– У этих ребят есть деньги, они готовы по десять тысяч долларов заплатить.
– Иди работай, – сказал декан. – И бумаги захвати.
Только сейчас Храпычев понял, что случайно схватил с секретарского стола именно списки отчисленных студентов. И там было листа три, а значит, что их гораздо больше, чем двадцать. Неужели Хакимова уже успела обработать часть из них?
Секретарша вышла, а Николай Михайлович задумался: двадцать человек – это уже двести тысяч. Придется, конечно, делиться с девчонкой. Но зато можно потом через нее выявлять студентов, у которых состоятельные родители, и подавать нерадивых – всегда найдется к чему придраться – на отчисление. На факультете сейчас обучается более двух тысяч человек, включая аспирантов и заочников. Если десять процентов отчислить – это уже два миллиона. Хотя вряд ли стольких удастся прищучить на экзаменах и за прогулы. Ладно, пусть сто человек, что тоже неплохо. А ведь летом очередной прием. Если у Хакимовой такая хватка, то двадцать абитуриентов она наверняка «подготовит». Что, если заранее поручить ей столь важное направление? Откуда девчонка родом, из Нефтекамска? Да пусть теперь хоть весь Нефтекамск сюда прет!
Снова прозвенел телефонный звонок. А потом Хакимова сообщила по селектору:
– Николай Михайлович, вас спрашивают из банка «Северо-Запад Инвест». Соединять?
Декан снял трубку и услышал незнакомый голос:
– Николай Михайлович, это заместитель председателя правления по безопасности Рожнов. Мне бы хотелось обсудить вашу задолженность перед банком.
– Какую задолженность? – удивился Храпычев, чувствуя, как у него сводит мышцы живота. – Мы с Осиным уже все решили.
– Мне, к сожалению, ничего об этом неизвестно. Никаких документов, подтверждающих ваши слова, у нас нет. К тому же Леонид Евгеньевич только что поручил мне лично закрыть ваш вопрос. Так что давайте сейчас…
– У меня сейчас совещание, – перебил Храпычев.
– Хорошо. Завтра в десять утра жду вас в своем кабинете с графиком погашения долгов. Желательно даже, чтобы до конца недели вы закрыли хотя бы четверть долга.
– Да, – зачем-то согласился Храпычев. И опомнился: – Только вы поймите…
Но из трубки уже неслись противные гудки.
Декан встал из-за стола, подошел к окну и посмотрел на улицу. В припаркованном у тротуара автомобиле с открытой водительской дверцей сидел студент, выставив ноги наружу. Рядом стояли еще двое. Троица играла в «камень, ножницы, бумага» и смеялась.
Николай Михайлович подошел к двери и, приоткрыв ее, бросил секретарше:
– Зайди ко мне.
Затем вернулся к окну и продолжил смотреть на увлеченных игрой студентов. Хакимова остановилась на пороге.
– Подойди, – приказал руководитель факультета.
К парням возле машины подбежали две студентки. Девушки по очереди обнялись с ребятами и поцеловались, потом все полезли в машину.
– С ума посходили, – вздохнул Храпычев. – Лучше бы учились хорошо.
– Они обещают за ум взяться, – сказала Хакимова, тоже наблюдавшая за этой сценой.
Декан вернулся за стол. А секретарша, последовавшая за ним, поняв, что ее позвали не для игр, остановилась возле стула для посетителей.
– Я тут обдумал твои слова, – произнес Николай Михайлович. – Факультету катастрофически не хватает средств – надо мебель новую покупать, здание ремонтировать, ремонт кровли опять же денег стоит… А того, что выделяют из бюджетных средств, хватит лишь на покраску стен в коридорах. Видимо, придется согласиться с твоим предложением. Но дело это опасное, потом ведь не доказать, что все ушло на нужды…
– Никто ничего не узнает, – поспешила заверить Хакимова, – они со мной рассчитаются, а я вам дома передам.
– Надо все тщательно взвесить.
– Есть и другие желающие восстановиться, только я с ними не говорила еще.
– Поговори, но ничего пока не обещай.
Глава 2
Рабочий день подходил к концу, когда в кабинет Пименова зашел запыхавшийся майор Шахрай из городского следственного управления. Он сел к столу и шумно выдохнул:
– Бежал, думал, что не застану тебя, ты ведь любитель пораньше слинять.
Когда-то они служили в одном отделе и даже делили какое-то время кабинет на двоих. Правда, именно Шахрая трудно было увидеть на месте, особенно в конце дня. Но Пименов спорить не стал. А Шахрай огляделся и покачал головой:
– Как накурено… И грязь повсюду…
Он посмотрел на плакаты с фотографиями объявленных в розыск Романа Абрамовича, Филиппа Киркорова, полуголой Анжелины Джоли, Джима Керри в зеленой маске, Микки-Мауса и поморщился:
– Как будто вернулся на пятнадцать лет назад. Будто снова я – запуганный нищий следак.
– А теперь ты следак смелый и богатый? – поинтересовался Пименов.
Шахрай сделал вид, будто не расслышал его слов.
