когда-нибудь потом, если это потом наступит, я буду думать о чем-нибудь совсем стороннем, мне внезапно вспомнится ситуация и решение возникнет в моей голове, возникнет ясно и отчётливо.
'Морской воитель' отваливал в сторону, и между бортами становилось все больше расстояния, отрезая нам путь к отступлению. И вот тут с его борта грянуло близкими выстрелами несколько орудий. Времени, чтобы их перезарядить, попросту не было, и это значило одно: из них не стреляли, в надежде на то, что представится именно такой случай, что представился сейчас.
Корпус 'Воителя' возвышался над водой выше корпуса табриского корабля, орудия, что хлестнули картечью, располагались на верхней палубе, расстояние до врага не превышало десятка метров и произошло это для всех неожиданно. И для нас, и для наседающего экипажа табрисцев.
На 'Воителе' опасались попасть по своим, и потому только часть картечи попала в табриский экипаж, остальная ушла дальше, к баку, но от неожиданности на несколько мгновений застыли все, и мы, и матросы вражеского корабля.
Не может здесь быть хитроумных решений, ослепительных идей и ярких озарений. Только наше мужество против мужества экипажей, защищавших свою жизнь.
Когда корабль воюет с кораблем, война несколько абстрактна, несмотря на потери с обеих сторон. Сейчас, когда мы лицом к лицу, когда эти люди воюют не с кораблем противника, а с нами, стоящими с оружием в руках в нескольких шагах, пришедшим к ним, на борт их корабля, чтобы убить. И пусть мы тоже правы, ведь мы полезли сюда не за золотом, не за тем грузом, что лежит в трюмах их корабля, а для того, чтобы спасти людей, тех, что были на кораблях Скардара, название которых я всё ещё не умудрился узнать.
Сейчас наши жизни были против жизней застывших на миг табрисцев, и ничто другое не имело никакого значения.
Через несколько мгновений с них схлынет замешательство, они поймут, что подкрепления с борта 'Морского Воителя' уже не будет, и вот тогда нам действительно придется туго. Если и есть шанс, то вот он, именно сейчас. Пройдет пару мгновений и всё, он растает, растает как снежинка на языке. Та самая снежинка, которую никто из этих людей вероятно никогда не видел, и даже не догадывался о её существовании.
Никогда в жизни я не орал так громко, расталкивая сгрудившихся передо мной воинов Скарадара, чтобы добраться до врага, пока он еще в секундном замешательстве. И молил только об одном, чтобы мои люди бросились за мной, бросились не раздумывая, потому что промедление есть наша смерть.
Выстрел с одной руки, с другой, теперь просто разжать руки, освобождая их от ставших уже бесполезными пистолетов. Теперь рвануть из ножен тесак, сходу сбивая устремленный в лицо выпад абордажной сабли табрисца. Рядом со мной возник Проухв, и мой собственный крик по сравнению с рыком Прошки показался мне тявканьем щенка.
Прошка, вооруженный двухлезвийным, больше похожим на секиру топором с короткой ручкой, ревел так, что передний ряд защитников отшатнулся. Ему вторил Сотнис, присоединившийся к нам, державший в каждой руке по тяжёлому палашу.
Вперед, и не оглядываться, чтобы узнать, поддержал ли кто-нибудь ещё нашу атаку, потому что для этого нет ни времени, ни смысла.
Ещё несколько шагов, ещё один табрисец отброшенный в сторону ударом клинка, и вот он трап, ведущий на кормовую надстройку, где расположен капитанский мостик. Трапов здесь два, это не катлас, но другой находится у противоположного борта, нам хватит и этого, туда не пробиться.
Понимая, что не успеваю уклониться от направленного в меня ствола пистолета, я рухнул на колени. Близким выстрелом опалило лицо, срывая шляпу, а сзади раздался чей-то вскрик. Теперь ткнуть снизу клинком тесака стрелку в колено, прикрытое длинным голенищем сапога, дальше не достану, и подниматься, подниматься на ноги, иначе затопчут свои же, бросившиеся за мной.
Меня обогнал Бронс, воющий на высокой ноте, в спину поддержал Оливер, помогая подняться на ноги, а впереди уже маячили широкие спины Прошки и Сотниса.
Вот и мостик, встретивший меня пистолетным выстрелом. Обожгло ногу, и я снова упал на колени. Затем вскочил, с ужасом ожидая, что сейчас подвернется нога из-за перебитой пулей кости, ведь боль в горячке боя приходит не сразу. Нет, этого не случилось, а рука уже рвала из-за спины двуствольный пистолет, мою надежду на крайний случай.
Грохнул близкий выстрел фальконета, но заряд ушел в небо, а успевший отклонить его ствол Гриттер, получил удар саблей в живот. Клинок сабли скользнул по кирасе, вонзаясь в бедро, и Гриттер рухнул на колени. Прямо через его голову я выстрелил в табрисца, целясь в лицо. И попал, черт побери, хотя в последний момент кто-то толкнул меня в лечо. Уже в падении я развернулся, ища стволом цель, и только в самый последний миг сумел удержать палец на спусковом крючке. Это Фред толкнул меня, он единственный из нас имел шлем с острым навершием, и для того чтобы толкнуть меня, у него имелась веская причина, выстрел другого табрисца прошел мимо. Фер Груенуа с ходу упал на колено, сжимая в каждой руке по пистолету. Два выстрела слились в один, затем Фред прыгнул прямо с этого положения, держа в вытянутой руке клинок, который до этого держал в зубах, целя им во врага.
Вот и капитан табриского корабля, в горящей золотом кирасе, со шпагой и пистолетом в руках, и с искажённым лицом, а у меня остался ещё один заряд. Вот только выстрелил я не в него, правее и за его спиной Сотнис бился сразу с двумя офицерами. И снова я не промахнулся, хотя и выстрел на этот раз оказался не слишком удачным: пуля попала в плечо. Но Сотнису хватило и такой помощи. Быстрым выпадом он атаковал раненого мною, целясь в горло поверх кирасы, и тут ударил по предплечью второго своего оппонента, оставив того с обрубком руки.
А это уже Иджин со своими парнями, красиво работают, черт бы их побрал, сразу видно выучку вместе прошедших не один абордаж людей.
Иджин и занялся капитаном, убив его, на что ему понадобилось всего пару финтов и единственный удар, пришедшийся на узкую полоску шеи между кирасой и шлемом.
Всё, мостик наш, только надолго ли он нам достался? Табрисцев по-прежнему в несколько раз больше, и им не понадобится много времени, чтобы собраться с мужеством, и атаковать.
Но большая часть дела сделана, и, даже если мы все погибнем, смерть наша уже не будет напрасной, корабль остался без старших офицеров.
Среди оставшихся табрисцев офицеров ещё немало, они где-то там, на палубе, но былой боеспособности корабль иметь уже не сможет.
Что там у меня с ногой? Пуля прошла по касательной, и, пробив одежду, обожгла кожу. Ничего страшного, кровотечения почти нет, как нет причин беспокоиться на этот счет. Тем более, сейчас.
Ко мне подошел Иджин, без шлёма, с залитой кровью левой половиной лица. Кровь сочилась, заливая глаз, и он тер его ладонью. Второй глаз блестел всё ещё не остывшим возбуждением, оставшимся после ненадолго прерванного боя.
Вот ему точно нужна перевязка. Вряд ли мы продержимся долго, но шансов с одним глазом продлить свою жизнь на несколько минут, у него значительно меньше. А жизнь — она такая замечательная штука, и сейчас это понимаешь как никогда хорошо.
— Мы сделали это, Артуа — Иджин провел вокруг себя рукой, указывая на валявшиеся на палубе мостика трупы офицеров, ещё недавно командовавших кораблем. — Нам бы продержаться еще немного, и тогда мы точно погибнем не напрасно.
Да ни черта мы ещё не сделали, если разобраться, мы только дали отсрочку 'Морскому Воителю'. Он остается практически в одиночку против двух кораблей Табриско, потому что оставшийся без главной мачты корабль не помощник, а тримура, потерявшая ветер, все ещё не может справиться со своими проблемами.
Пройдет немного времени, нас сомнут, и к ним присоединится этот, на чьей палубе мы сейчас находились.
Я извлек из кармана рулон тонкого полотна и начал обматывать им лоб дир Пьетроссо. На лбу у него было глубокое рассечение и по-хорошему сначала её необходимо заштопать. Ещё и продезинфицировать рану не мешало бы, хотя бы тем же уксусом, коль скоро других антисептиков нет. А вот уксуса достаточно, и
