до Камчатки и далее, куда вам указано»; кроме того, геодезистам поручалось собрать побольше сведений о Японии и выяснить, не соединена ли Америка с Азиею. По окончании экспедиции они имели личное свидание с императором в Казани; каково было содержание их донесения, до сих пор остаётся неизвестным. Крайне интересно отметить лишь, что уже тогда поднят был у нас вопрос о связи Азии с Америкой.
Участие в Великой Северной экспедиции большого числа высокообразованных иностранцев, опубликовавших по окончании экспедиции поучительные сочинения, можно сказать, спасло во многом грандиозное предприятие от более или менее полного забвения. Слабое развитие в ту пору в России образования и интереса к науке как нельзя более способствовало бы этому.
Отправление экспедиции в путь началось в феврале 1733 года. Продолжительность её была рассчитана на шесть лет. Весь начальствующий состав и многие нижние чины двинулись в дальний путь в сопровождении семей, жён и детей. Многие ехали навсегда. Всего отправилось 546 человек. Длинен и разнообразен состав участников экспедиции, в неё входили: морские офицеры (начальники отдельных партий), штурманы и подштурманы, штурманские ученики, гардемарины, комиссары, шкиперы, подшкиперы, боцманы и боцманматы, квартирмейстеры, ботовые и шлюпочные мастера, трубачи, барабанщики, канониры, матросы, конопатчики, парусники, плотники, купоры, солдаты и капралы, сержанты, лекари и подлекари, профессора и академики, адъюнкт, студенты, инструментальный мастер, живописцы, рисовальщики, переводчики, геодезисты с учениками, пробирных дел мастер и, наконец, рудознатцы, как называли в то время специалистов горного дела. Из этого списка мы убеждаемся в основательности экспедиции и многочисленности возложенных на неё задач.
Программа отбытия партий, отправляемых частями, была детально разработана. Первым уехал лейтенант Овцын для дальнейших подготовительных работ в Казань; следом за ним отбыл Шпангберг с мастеровыми в Охотск для сооружения там судостроительных верфей. В марте отправились к местам назначения все остальные участники экспедиции, за ними потянулись бесконечные обозы со всякого рода инструментами, корабельными принадлежностями и строительным материалом, заготовленным Петербургским адмиралтейством. Последними отправились академики со студентами и геодезистами, нагруженные всякого рода кладью.
Путешествие академиков с самого начала было обставлено со всем возможным по тому времени комфортом. Достаточно сказать, что на каждого академика полагалось по десяти подвод, куда они могли разместить свои инструменты, книги и материалы. Сами они восседали в удобных колясках, по рекам же совершали своё путешествие на специально построенных для этой цели судах. Академики Гмелин и Миллер с особенным удовольствием подчёркивают предоставленные для них удобства, давшие им возможность, не отвлекаясь никакими тяготами и дорожными хлопотами в неизвестной, плохо организованной для передвижений стране, отдаться всецело наблюдениям и научной работе.
Миллер так отзывается об одной из поездок по Лене: «Быть может, ещё никогда не было путешествия, соединенного с такими удобствами». Позднее Иосиф Делиль так описывал своей сестре приготовления к дальнейшему путешествию: «Могу тебе сообщить, что относительно продовольствия, дорог и безопасности мы снабжены всем, что только можно было предвидеть; мы даже имеем повара, прачку, плотника, столяра и других мастеровых, причём некоторые из наших слуг умеют печь хлебы, варить пиво и т. д.»
Ввиду того, что Делилю пришлось везти с собой груз (астрономические инструменты), значительно больший по объёму и тяжести, чем прочим академикам, ему было дано 25 подвод, запряжённых каждая четвёркой.
Главный караван морской экспедиции до Твери следовал на подводах; далее до Казани плыли по Волге на специально оборудованных для целей экспедиции судах. От Казани до Тобольска, где зазимовали, следовали опять на подводах. Первый этап пути был, таким образом, здесь закончен.
Из отдельных партий, входивших в комплекс Великой Северной экспедиции, раньше других приступила к работе партия, предназначенная для описи берегов от Архангельска до устья Оби. Оно и понятно, — ведь этой партии, как наиболее западной, не пришлось проделывать столь дальнего пути, чтобы прибыть к месту своего назначения, подобно всем прочим партиям.
План описи северных берегов от Архангельска до крайнего северовосточного пункта Сибири и далее до Камчатки был составлен по тому времени очень дельно и во многом предусмотрительно, однако выполнение этого плана оказалось значительно более трудным, нежели предполагалось, хотя и были учтены всевозможные неожиданности. Тогдашние карты изображали северное прибрежье Азии довольно неопределёнными, более или менее фантастическими линиями, далеко же вытянувшиеся на север полуострова были и вовсе неизвестны, вследствие чего Обский полуостров, два Таймырских мыса, Святой Нос и мыс Шелагский, как не предвиденные и не учтённые составителями планов, представили совершенно неожиданные затруднения: прошли годы, пока большую часть этих препятствий обошли морем или объехали сухим путём. По замечанию одного моряка из Адмиралтейств-коллегий, не было на ту пору «никаких достоверных не только карт, но и ведомости». Не будем забывать, что все известные тогда сведения о северном береге России сводились к плаваниям по морям и рекам далеко не умудрённых научным опытом, а часто и вовсе безграмотных казаков и промышленников, плававших из Белого моря в Карское. Да и о них узнали достоверно лишь впоследствии, когда академик Миллер смахнул пыль с полок якутского архива в 1736 году.
Наши мореплаватели, следовательно, отправлялись в совершенно девственную, неведомую им страну и притом мрачную, пустынную и холодную. «Труды и лишения, — замечает Соколов, — беспрестанная борьба и почти беспрестанная неудача — такова участь этих деятелей! Ни больших выгод им не предвиделось, ни большой славы себе они не могли ожидать. И между тем, исполняя суровый долг, они совершили такие чудные подвиги, каких очень немного в истории мореплавания; они сделали такие приобретения, которые и поныне не потеряли своей цены». И, в самом деле, усилия исследователей того времени, увенчавшиеся крупными, но сопряжёнными с неимоверной затратой труда успехами, — навсегда должны остаться памятниками мужества и упорства. Корабли затирались льдами, но экипаж не оставлял своего дела. Зимовки в полярных пустынях среди самых жестоких условий жизни вскоре стали делом самым обыкновенным. На берегах Хатанги, например, люди, лишённые всякой возможности добыть огня, чтобы согреться от невыносимой стужи, выкапывали в мёрзлой земле ямы и вповалку ложились друг на друга. Но об этом ниже, а сейчас обратимся к первому этапу Великой Северной экспедиции — работе архангельско-обской партии, которой после упорной борьбы с бурями и льдами удалось, наконец, лишь в 1737 году, после четырехлетней работы, достигнуть цели, т.-е. преодолеть путь из Архангельска до устья Оби. Таким образом, благодаря энергии её руководителей Малыгина и Скуратова была разрешена проблема северовосточного прохода, по крайней мере в том смысле, как это понимали в XVIII столетии.
ПЕРВЫЕ МОРЕПЛАВАТЕЛИ К УСТЬЮ РЕКИ ОБИ
Первый отряд Великой Северной экспедиции — обский — удачнее было бы назвать карским, так как район его действия составляло почти исключительно Карское море. Что же касается описи берегов от Архангельска и до входа в Карское море — Югорского Шара, то в таковой почти не было необходимости ввиду сравнительно достаточной по тому времени обследованности этого уже проторённого пути в океан.
Для плавания были выстроены специальные суда — «Экспедицион» и «Обь», длиною каждое по 54 фута и шириною по 21 футу . Их соорудили из особо прочных материалов; по словам современника, они были «обшиты самою крепкою лодейною вицею[11], накладывая краи по три вершка, и упруги (шпангоуты) друг от друга по полуаршину, а палуба креплена кокорами[12], по две кокоры у каждой балки». Для нужд экспедиции в Пустозерске было заготовлено стадо оленей, в Обдорске же устроен продовольственный склад.
10 июля 1734 года суда под командою начальников экспедиции лейтенантов Муравьёва и Павлова отбыли от Архангельска. Всего в этой экспедиции участвовало 51 человек, среди них: подштурманы Руднев и Андреев, рудознатцы Одинцов и Вейдель, иеромонах и два подлекаря. Миновав пролив Югорский Шар,
