вы что тут?!.. вы… зачем…
Но не остановились они. Не замедлили хода. Все шли и шли. И упал я перед Иконостасом живым на колени. И я – я догадался. Я задрал лицо. Я перекрестился широко, раздольно. – Да будете живы все вы, мои родные, все до единого, ныне, и присно и вовеки веков… да сохранит Господь вас от бед и напастей… да любите друг друга, люди мои, как я… вас… люблю…
Молитва вылетала из меня птицей, излетала, таяла. Я должен успеть. Должен успеть. Близко, совсем близко надвинулись живые лица, юные и сморщенные, потные от жары и с усами и бородами, заиндевелыми на железном морозе. Запахло сапогами, земляникой, молоком, машинным маслом, сырыми ремнями, стираной холстиной. Мазутом и содранным лыком. Соляркой и медом. Сукном и свежей рыбой. Углем и свечным нагаром. И ладаном остро, нежно запахло. – Милые мои, – шептал я, милые, милые… Родные… Я…
Я раскинул руки, чтобы обнять их. И они прошли по мне и сквозь меня, прошумел, протопал беззвучно мой Иконостас, бедная, любимая Родина моя, святая земля моя, святые, оболганные, измученные, праздничные, сильные и слабые, нищие, смертные люди мои. Я упал на каменные плиты храма. И они прошли по моей спине, вдавили в камень мою грудь, прожгли мои лопатки чугунными ступнями. И не стало меня. Я стал пылью, прахом на стопах их. Я стал инеем на сапогах их. Дыханьем на морозе из уст их. Я стал землею под усталыми ногами их. Я стал родной землей. И сиял тысячью золотых нимбов из ночного многоочитого звездного мрака, из родных дымов, стогов и сугробов, надо мной Иконостас мой. И кисть валялась, и краска стекала. Не успел. Прости, Господи. ПОСЛЕДНЯЯ МОЛИТВА СЕРАФИМА СРЕДИ ЗАЖЖЕННЫХ СВЕЧЕЙ Свете мой, Огню Божий! Не гасни. Помоги всем, кто с Тобой и без Тебя. Всех согрей. Всех обними. Всех осияй. Над всеми посвети – над родильной постелью, над учебным столом, над венчальным венцом, над смертным одром, над поминальной рюмкой. Озари, Свете, по земле путь человечий. Вечно гори, Огонь. Пылай. Не умирай. А я помолюсь за Тебя. 2008 – 2009. Нижний Новгород – Москва – Васильсурск. 
