«До приезда Ноя Жордания, — вспоминал Б. Бибинейшвили, — все меньшевики, начиная с Чхеидзе и кончая Рамишвили, представлялись твердокаменными большевиками и колотили себя в грудь от досады, читая меньшевистские статьи»{19}.
Понимая, что последует за переходом Тифлисского комитета на сторону меньшевиков, большевики в ночь с 17-го на 18-е перепрятали партийные библиотеку и кассу, а также отказались сдать типографию{20}. Не найдя поддержки со стороны Союзного комитета, Тифлисский комитет 26 января заявил о выходе из Кавказского союза РСДРП. 30 января Союзный комитет потребовал от Тифлисского комитета не только отозвать свое заявление, но и ввести в свой состав новых членов{21}, на что Тифлисский комитет ответил отказом. Более того, 7 февраля он выступил с открытым заявлением и тем самым предал возникшие разногласия широкой огласке{22}.
Таким образом, обострение борьбы между правительством и обществом характеризовалось не сплочением перед лицом общего противника, а обострением борьбы внутри Кавказского союза РСДРП.
Было ли это отражением тех противоречий, которые существовали внутри рабочего движения или же кто-то сознательно способствовал подобному развитию событий, сказать трудно. Но нельзя не обратить внимание на то, что именно в это время на Кавказе наряду с обострением внутрипартийной борьбы происходит искусственное обострение национальных противоречий.
Еще при подготовке декабрьской забастовки между рабочими развернулась агитация, которая имела своей целью столкнуть армян и татар между собой. Тогда она не дала результатов, но несколько позднее привела к кровавым событиям.
«Вечером 6 февраля в Баку происходило нечто небывалое, — писал один из очевидцев этих событий. — Почти повсюду на улицах, особенно удаленных от центра, то и дело слышны были ружейные и револьверные выстрелы. Убитые и раненые насчитываются за ночь десятками. Весь город объят ужасом <…>. Мотивом к печальному событию послужило следующее. В центре города одним армянином был убит довольно состоятельный татарин. Единоверцы последнего вступились за убитого сородича и убили несколько ни в чем не повинных армян из прохожих. Таким образом, началось кровавое побоище», для ликвидации которого пришлось вызывать войска{23}.
По воспоминаниям Мамеда Мамедьярова, в феврале 1905 г. Сталин был в Баку и пытался противодействовать армяно-татарской резне, которая, по мнению автора воспоминаний, была развязана нефтепромышленниками Дадаевым и Тагиевым{24}.
А вот свидетельство Мухтара Гаджиева: «Под руководством тов. Сталина… в Балаханах во время армяно-татарской резни мы, пять товарищей, каким-то образом получили винтовки и собрались вокруг армянского района, по поручению тов. Сталина мы не должны были допустить здесь резни»{25}. «Тогда же, — вспоминал один из участников этих событий, — Сталин дал боевой дружине задание захватить типографский шрифт, мы, 15 человек, сделали это и отвезли шрифт в крепость к Б.»{26}.
Из этого явствует, что в феврале 1905 г. в Баку уже существовали боевая дружина местной организации РСДРП и что И. В. Джугашвили имел к ней самое непосредственное отношение.
Из Баку он вернулся в Тифлис не позднее 13 февраля. В этот день в Тифлисе возле Ванского собора был организован многотысячный митинг, в котором приняли участие армяне, грузины, татары, русские и представители других национальностей. К этому дню И. В. Джугашвили была написана специальная листовка, посвященная бакинским событиям. Отпечатанная в количестве 3 тыс. экземпляров, она призывала рабочих не поддаваться на провокации и не допустить повторения произошедшего. Под этим лозунгом и прошел митинг{27}.
Армянское и тюркское духовенства заявили о необходимости примирения. Демонстрация примирения состоялась в понедельник 14 февраля{28}. В этот день на Хлебной площади в квартире Хананяна И. В. Джугашвили встретился с Камо и здесь написал листовку, посвященную прошедшей демонстрации. Она была опубликована на следующий день{29} .
После этого мы снова видим И. В. Джугашвили в разъездах. Имеются сведения, что не ранее 3 — не позднее 5 марта он посетил Баку[36], где вместе с членом Бюро комитета большинства М. Лядовым (Мандельштамом) участвовал в заседании обновленного городского комитета РСДРП{30}.
По возвращении в Тифлис И. В. Джугашвили поселился на квартире Бердзеношвили (ул. Тамары) и здесь написал брошюру «Коротко о партийных разногласиях», которая представляла собой популяризацию ленинской работы «Что делать?» Точная дата ее написания неизвестна, однако упоминание в ней газеты «Социал-демократ» № 1 за 1 апреля дает основание утверждать, что работа над брошюрой началась не ранее этой даты{31}.
И. В. Джугашвили еще работал над своей брошюрой, когда в Лондоне открылся III съезд РСДРП. Решающее значение в борьбе за его созыв имело событие, которое произошло 9 февраля 1905 г. В этот день на квартире писателя Л. Н. Андреева (1871–1919) почти в полном составе были арестованы ЦК РСДРП (Е. М. Александрова — бывшая жена М. С. Ольминского, Л. Е. Гальперин, И. Ф. Дубровинский, Л. Я. Карпов, А. А. Квятковский, В. Н. Крохмаль, В. А. Носков, В. Н. Розанов) и один из его агентов, М. А. Сильвин. В результате этого на воле остались только Р. С. Землячка, Л. Б. Красин и В. И. Ленин. 4 марта они выступили с заявлением, которое признавало правомерность действий Бюро комитета большинства, направленных на созыв очередного съезда партии, и призвали местные организации прислать своих представителей на съезд{32}.
На этот призыв откликнулись и большевики, и меньшевики. Но если первые собрались в Лондоне, где 12 апреля открылся III съезд РСДРП{33}, то вторые направили своих представителей в Женеву и здесь провели свою конференцию{34}. Тем самым был сделан шаг на пути создания двух независимых друг от друга политических партий.
К этому времени раскол стал свершившимся фактом и внутри Кавказского союза РСДРП. 12 марта Тифлисский комитет поставил вопрос о роспуске Союзного комитета{35} и начал готовить общекавказскую конференцию.
В разгар этой борьбы «Ной Рамишвили во время дискуссии, — отмечал С. Талаквадзе, — демагогически назвал Коба <…> агентом правительства, шпионом-провокатором»{36}. Если бы лидер грузинских меньшевиков имел на руках соответствующие доказательства, он обязан был не только привести их, но и потребовать партийного расследования выдвинутого им обвинения. А поскольку ничего подобного он не сделал, есть основание думать, что в основе его обвинений лежали лишь подозрения.
Влияние меньшевиков продолжало расти. 14–15 апреля 1905 г. им удалось созвать общекавказскую конференцию и, выразив недоверие Союзному комитету, избрать свое Кавказское бюро РСДРП, которое противопоставило себя Союзному комитету РСДРП{37}. Так возникли два общекавказских руководящих центра социал-демократического движения, и между ними развернулась борьба за влияние.
Чиатурский бастион большевизма
Сразу же после меньшевистской конференции И. В. Джугашвили отправился в Кутаис. Из Тифлиса он выехал не ранее 18 апреля{1}. По пути сделал остановку в Гори и здесь не ранее 19 — не позднее 20 апреля в доме Элизбара Ревазовича Гогнидзе принял Участие в собрании местной социал-демократической организации. Во время собрания нагрянула полиция, однако хозяину удалось спрятать И. Джугашвили в подвал, куда полиция заглянуть не догадалась{2}.
В Гори И. В. Джугашвили оставался недолго. В четверг 21 апреля он уже находился в селении Цхра- Цхаро и здесь участвовал в дискуссии с меньшевиками{3}.
«Весной 1905 г., — вспоминал М. Е. Бибинейшвили, — Коба снова приехал в Кутаис. Как только Коба
