полиций. Обращая внимание на оживление политических настроений в губернии, рост национализма и консолидацию националистически настроенной части дворянства, а также на существование широкой агентуры в Батуме у иностранных консулов, прежде всего консула Великобритании[66], Стопчинский констатировал, что на все секретные расходы жандармское управление получает в год всего лишь 150 руб., в связи с чем «не только наблюдательный пункт в Батуме», но и «Кутаисское ГЖУ не имеют средств, а потому лишены возможности содержать филеров и хотя бы одного тайного агента»{10}.
Из этого явствует, что весной 1901 г. Кутаисское ГЖУ не имело ни внутреннего, ни наружного наблюдения и могло пользоваться лишь информацией, поступавшей от осведомителей.
Стопчинский считал это ненормальным и ставил вопрос о необходимости выделения средств для устройства внешнего наблюдения и внутренней агентуры в губернии. На эти цели он просил выделить 2400 руб. в год, т. е. по 200 руб. в месяц. Однако ведавший в Департаменте полиции финансами подполковник Лемтюжинский начертал на его письме следующую резолюцию: «Полагал бы, что в испрашиваемом полковником Стопчинским кредите в 2400 руб. в год для агентурного наблюдения за настроениями грузинского населения никакой надобности нет»{11}. Таким образом, Кутаисское губернское жандармское управление встретило 1902 г. не только без филеров, но и без секретных сотрудников.
Самодержавие уже входило в зону шторма, но верхи еще думали, что раздающиеся снизу предупредительные крики — это всего лишь ничем не оправданная паника или желание поживиться за счет правительства.
В начале 1902 г. в Батуме прокатилась волна забастовок, заставших полицию буквально врасплох. Факт, который сам по себе свидетельствует, что жандармы не имели внутри складывавшейся рабочей организации внутренней агентуры. Именно поэтому отстраненный в связи с произошедшими волнениями от должности помощник начальника Кутаисского ГЖУ по Батумской области ротмистр Владимир Эдвинович Зейдлиц, покидая Батум, не передал своему преемнику подполковнику Сергею Петровичу Шабельскому (назначен 26 марта, прибыл на место службы 1 июня 1902 г.) ни одного секретного сотрудника{12}. Появление внутренней агентуры в Батуме относится только к 1903 г., когда С. П. Шабельскому удалось не только получить на это необходимые средства, но и завербовать двух секретных сотрудников из числа рабочих. Одним из них стал участник демонстрации 9 марта 1903 г. Нестор Фомич Баланчивадзе{13}.
Исходя из этого, можно утверждать, что в 1901–1902 гг. И. В. Джугашвили не состоял в штате секретных сотрудников ни в Тифлисском губернском жандармском управлении, ни в Тифлисском розыскном отделении, ни в Кутаисском губернском жандармском управлении. А значит, точка зрения Н. С. Шумского, озвученная Ф. Д. Волковым, будто бы И. В. Сталин стал провокатором в 1897 г., и точка зрения Э. Смита, будто бы это произошло в 1899 г., лишены оснований.
К сожалению, пока не удалось выявить материалы о составе внутренней агентуры Тифлисского охранного отделения и Тифлисского губернского жандармского управления за 1904–1907 гг. Но вот что писал 10 марта 1907 г. в Департамент полиции полковник В. А. Бабушкин, характеризуя деятельность начальника Тифлисского охранного отделения ротмистра Ф. С. Рожанова: «Ротмистр Рожанов сдал отделение в хаотическом состоянии, отчетность запутана, сотрудников, на коих ежемесячно тратились им крупные суммы, почти нет»{14}.
Подобным же образом оценивал состав внутренней агентуры Тифлисского охранного отделения 29 мая 1907 г. подполковник Балабин: «Бывший начальник Тифлисского охранного отделения ротмистр Рожанов, приняв отделение, сократил штат филеров и излишек денег, отпускаемых на содержание филеров, выводил в расход на секретную агентуру. Всего расходовалось на агентуру свыше 1000 руб. в месяц. В действительности же ротмистр Рожанов никакой секретной агентуры не имел, кроме одно-двух случайных сотрудников, получавших ничтожное вознаграждение»{15}.
Эти слова никак не могли бы появиться на свет, если бы в рассматриваемое время Тифлисское охранное отделение имело бы в качестве секретного сотрудника И. В. Сталина, занимавшего к этому времени руководящее положение внутри местной большевистской организации и уже побывавшего на трех общепартийных форумах.
Более точные и полные сведения о внутренней агентуре органов политического сыска на Кавказе имеются за 1909–1910 гг. Это было время, когда после побега из первой сольвычегодской ссылки 24 июня 1909 г. И. В. Сталин находился в Баку и здесь, по сути дела, возглавлял местную организацию РСДРП.
О состоянии внутренней агентуры осенью 1908 г. в Бакинском охранном пункте, преобразованном затем в охранное отделение, свидетельствует рапорт возглавившего его ротмистра П. П. Мартынова на имя начальника Кавказского районного охранного отделения от 6 сентября 1908 г.
«Сего числа, — докладывал П. П. Мартынов, — я вступил в заведование охранным пунктом в городе Баку. Временно заведовав-, шим таковым генерал-майором Козинцевым были переданы в качестве сотрудников лишь известные вашему высокоблагородию под псевдонимами „Конверт“ (давал информацию по анархистам. —
Из этого явствует, что осенью 1908 г. бакинская охранка не имела внутренней агентуры среди местных социал-демократов. Только в октябре 1908 г. П. П. Мартынову удалось завербовать секретного сотрудника, который получил кличку Михаил и стал давать сведения по Бакинской организации РСДРП{17}. В январе (сведения 2, 3, 8 числа) и в феврале (21-го и 26-го числа) 1909 г. он был единственным источником информации по РСДРП. В марте агентурные сведения по РСДРП не поступали. В апреле кроме Михаила (22, 23 и 24), Бакинскую организацию РСДРП начал «освещать» секретный сотрудник по кличке Быстрый (28). В мае охранка имела в Бакинской организации РСДРП уже трех секретных сотрудников: Михаила (5 и 16), Быстрого (8, 11 и 21) и Фикуса (21 и 30), кроме того, ею были получены сведения от секретного сотрудника Дорогого, работавшего по партии «Дашнакцутюн» (21). За июнь агентурные сведения тоже отсутствуют. За вторую половину
1909 г., когда И. В. Джугашвили вернулся из ссылки, агентурные отчеты сохранились полностью. В июле информация поступала от Михаила (13 и 17), Быстрого(27) и Фикуса (3, 12), в августе — от Михаила (15 и 23) и Фикуса (9 и 16), в сентябре — от Михаила (8, 13, 19,20, 24 и 28) и Фикуса (27), в октябре — от Михаила (7,10,18) и Фикуса (11 и 23), в ноябре — от Михаила (5, 12, 15, 21), Фикуса (23 и 29) и Дорогого (9 и 24), в декабре — от Михаила (11), Фикуса (23) и Дорогого (22){18} .
В начале 1910 г. Бакинскую организацию РСДРП освещали те же четыре секретных сотрудника: январь 1910 г.: Михаил (5), Фикус (10), февраль: Фикус (4), Быстрый (5), Дорогой (15), март: Фикус (15 и 28){19}.
К сожалению, не удалось разыскать денежные отчеты Бакинского охранного отделения за весь 1909 г., но удалось найти их за три месяца (октябрь, ноябрь, декабрь) 1909 г. и весь 1910 г. Эти отчеты свидетельствуют, что на протяжении шести месяцев (с 1 октября 1909 по 31 марта 1910 г.) по Бакинской организации РСДРП жалованье получали только четыре названных выше секретных сотрудника (Михаил — 60 руб. за исключением марта 1910 г., когда ему было выдано только 30 руб., Быстрый — от 10 до 35 руб., Фикус — 35–40 руб., Дорогой — 120–125 руб.). В феврале — марте 1910 г. жалованье получал еще один секретный сотрудник по кличке Никифоров, фигурировавший позднее как источник информации по партии эсеров и Союзу моряков{20}.
Учитывая, что известные нам четыре секретных сотрудника, находившиеся в Бакинской организации РСДРП, начали работать в охранном отделении до возвращения И. В. Сталина из ссылки, а секретный сотрудник по кличке Никифоров продолжал давать информацию тогда, когда И. В. Сталин уже находился в тюрьме, можно с полным основанием утверждать, что в 1909–1910 гг. И. В. Сталин не имел к Бакинскому
