Кто стоял за спиной Сталина?

⁹⁹ Там же. С. 131–132.

¹⁰⁰ Троцкий Л. Д. Моя жизнь: Опыт автобиографии. Т. 1. М., 1990. С. 144–147.

¹⁰¹ Там же. С. 145.

ГЛАВА 3. «СВОИ ЛЮДИ» ПО ТУ СТОРОНУ БАРРИКАД

Подобного переосмысления требуют и отношения между революционным подпольем и правительственным аппаратом, которые обычно рассматриваются как две антагонистические силы, разделенные баррикадами и находившиеся в состоянии непримиримой борьбы.

В действительности все обстояло гораздо сложнее.

Прежде всего не следует забывать, что многие участники революционного движения рекрутировались как из чиновничьих, так и из офицерских семей. В результате этого нередко передний край борьбы между двумя названными выше силами проходил через отдельные семьи, что вело к сглаживанию антагонизма, а порой открывало возможность использования членов таких семей в интересах революционного подполья.

В свою очередь некоторые «бунтари» не только уходили в бизнес, но и поступали на государственную службу, делали военную карьеру. При этом они не порывали полностью связи с друзьями молодости и могли оказывать им те или иные услуги.

Необходимо также учитывать, что пореформенная эпоха характеризовалась процессом, который современники выразили словами: «Падает власть земли, растет власть денег». В результате этого происходило возрастание зависимости чиновничества и офицерства от буржуазии, среди которой, как мы уже могли убедиться, были не только Разуваевы и Колупаевы, но и Саввы Морозовы. Оказывавшие революционному подполью денежную помощь, последние для его поддержки могли использовать свое влияние и в чиновничьем мире, и в офицерской среде.

Нельзя не считаться и с тем, что по законам военного искусства любая армия может рассчитывать на успех только в том случае, если она имеет «своих людей» в лагере противника. Поэтому революционные партии сами стремились к проникновению как в армию, так и в правительственные учреждения. В одних случаях они использовали для этого либерально-оппозиционные и даже радикальные настроения отдельных представителей чиновничества и офицерства, в других — неудовлетворенные или же оскорбленные национальные чувства, в третьих — корыстолюбие. Свою роль в данном случае могли играть и другие факторы.

На нижних этажах власти

Проще всего революционному подполью было найти «своих людей» на низших этажах власти. Решение этой задачи на Кавказе упрощалось тем, что здесь они в значительной степени были заполнены выходцами из местного населения, многие из которых сохраняли в душе чувство национальной неудовлетворенности и были способны протянуть руку своим соплеменникам, даже если те считались неблагонадежными.

Кроме того, жалованье низших служащих было таково, что даже самая скромная денежная сумма являлась для них соблазнительной, что делало многих из них готовыми за небольшое вознаграждение отступать от своих должностных обязанностей. Массовое распространение взяточничества на Кавказе нашло свое отражение во многих источниках как неофициального, так и официального происхождения. Широкое распространение коррупции среди бакинских чиновников констатировала, например, в 1905 г. Комиссия сенатора Кузьминского^{1}, а 31 января 1907 г. начальник Бакинского ГЖУ вынужден был признать «страшное взяточничество» даже среди чинов полиции^{2}.

Сведений о связях чинов местной полиции и других органов местной власти на Кавказе с революционными партиями много. Не имея возможности привести на страницах этой книги все подобные случаи, которые удалось выявить, ограничимся в качестве иллюстрации только некоторыми из них.

Как мы уже знаем, первой женой И. В. Джугашвили была Е. С. Сванидзе, мать которой Сепора Григорьевна происходила из рода Двали^{3}. Ее брат Спиридон находился на государственной службе, но сумел выслужить лишь чин губернского секретаря (XII класс по Табели о рангах). Первая его жена имела фамилию Бакрадзе, вторая происходила из княжеского рода Геловани. От одного из этих браков С. Г. Двали имел сына Рафаила^{4} , который до 1900 г. занимал должность переводчика Шоропанского уездного правления, после чего стал приставом Сенакского уезда^{5}, в 1906–1907 гг. был переведен на такую же должность в Кутаисский уезд^{6}, не позднее 1908 г. назначен помощником начальника Шоропанского уезда^{7}, а 1917 г. встретил на посту помощника начальника Сенакского уезда^{8} . По свидетельству Мананы Рафаэловны Двали, ее дед Рафаил Спиридонович был знаком с И. В. Джугашвили и однажды то ли способствовал его освобождению из-под стражи, то ли помог ему избежать ареста^{9}.

Подобные связи с революционным подпольем имел капитан Иосиф Станиславович Согоров, принадлежавший к той самой батумской семье, из которой вышли упоминавшиеся выше Григорий, Евгения и Олимпиада Согоровы. В начале 900-х гг. Иосиф Станиславович занимал пост ланчхумского участкового пристава^{10}, в 1907 г. мы его видим в должности помощника зугдидского^{11}, а в 1908 г. — сенакского уездного начальника^{12}.

В 1905 г. внимание жандармов привлек пристав Заречного полицейского участка в городе Кутаисе Нерсес Еремеевич Тер-Антонов, который поставил свою подпись под петицией с требованием созыва Учредительного собрания^{13}, что, несомненно, свидетельствовало о его революционных настроениях. Несмотря на это, он не только продолжал оставаться в прежней должности^{14}, но и пошел в гору. Согласно показаниям А. Корсидзе, с революционным подпольем поддерживал отношения Лаврентий Бежанович Махарадзе^{15}, который в 1900–1907 гг. занимал должность пристава в Кутаисе и Кутаисском уезде^{16}. Имеются сведения, что с революционным подпольем был связан Варден Васильевич Келбакиани, ставший позднее помощником озургетского, потом — сенакского^{17}, не позднее 1908 г. — кутаисского уездного начальника и в 1915–1917 гг. — начальником Лечхумского уезда^{18} .

Своим человеком для революционного подполья был князь Леван Георгиевич Джандиери (р. ок. 1845). Долгое время он занимал пост тифлисского уездного начальника^{19} , потом был переведен на должность тифлисского полицмейстера