Максим не удержался:
— Это ты книжку про соблазнение читаешь?
— Ну.
— И кого ты собрался соблазнять?
— Тян каких-нибудь.
— И ты веришь всему, что пишут в таких книжонках?
— Я никому не верю.
— Правильно делаешь. Авторы этой книжонки пытаются нам доказать, будто можно научиться соблазнять. А на самом деле это то же самое, что играть в футбол… или «Старкрафт», например. Если ты это умеешь — то умеешь изначально, надо только уточнить некоторые детали. Научиться с нуля невозможно. Это либо заложено, либо нет. — Максиму хотелось говорить что угодно, лишь бы не вспоминать вчерашнее.
— У меня не заложено.
— Возможно, — Максим уткнулся в свою чашку. Он не занимался благотворительностью и тем более моральной реабилитацией неудачников. Хотя этот Вадим — вполне милый толстячок. Ему б только побриться. Эта слюнявая щетина вызывала физиологическую неприязнь, но сам по себе Мельников очень даже нравился Максиму. И играл он неплохо — для своего уровня, конечно.
— А что там за история с тян, которая в окно сиганула? — с каким-то непонятным злорадством спросил Вадим.
— Убью, — отрезал Максим. Его собеседник быстро поправился:
— Что произошло вчера?
— Тебе Костя разве не рассказал?
— Не. Он сегодня утром куда-то убежал, ничего толком не сказал. И лицо такое, как будто таракана съел. На меня наорал.
— Да, и меня разбудил. Мы бы тебе еще вчера рассказали, но ты спал. Короче, мы вчера были на дне рождения…
— Это я знаю, — весьма нелюбезно перебил Вадим.
— И девочка, которая отмечала днюху, взяла и выкинулась в окно. Мне показалось, она была под чем-то. Может, под колесами…
— Жалко, я не видел! — опять оборвал Вадим. — Кровищи много было?
— Не рассматривал. Врачи быстро приехали и увезли. Говорят, она какое-то время была еще жива, хотя у нее голова треснула, — невесело ответил Максим. В тот момент он отчетливо ощутил пропасть, лежавшую между ним и Мельниковым: Вадим изо всех сил играл роль циника, а Максим просто был им. Хотя вчерашнее происшествие даже ему по мозгам шарахнуло.
Мельников почувствовал это, но попытался еще раз включить нигилиста:
— Мясо… А ты бы трахнул мертвую тян?
Максим пару секунд размышлял, куда и с какой силой треснуть Вадиму. Решив не мараться об юродивого, сказал:
— У меня сегодня встреча с живой, через два часа.
— Не, а все-таки?
— Она эмо. В какой-то степени это ответ на твой вопрос.
— Эмо? Я ненавижу эмо! — тихо прорычал Вадим.
— За что, позволь узнать?
— За то, что они УГ и уроды!
— А я вот всех люблю, — Максим одним глотком допил кофе, успевший охладеть к нему, и потянулся к кофейнику за добавкой. — Всех одинаково.
— На хрена? — мрачно спросил Вадим, самозабвенно изображавший озлобленного подростка. Таким, как Мельников, проще жить, непрерывно юродствуя.
— Понимаешь, Вадим, я слишком легко воспринимаю жизнь, чтобы кого-то ненавидеть. Так что я вроде как всех люблю. Только один нюанс: есть люди, с которыми я хочу общаться, и с которыми не хочу. От вторых я стараюсь избавляться как можно быстрее…
— А как ты к тян относишься? — обрубил Вадим.
— Еще раз меня перебьешь — я тебе по роже тресну, — сказал Максим и уточнил: — Я любя.
— Прости, — буркнул Вадим.
— К тян, пользуясь твоей терминологией, я отношусь очень, очень положительно.
— А как же обет?
— Обет?
— Я слышал, что настоящие профи дают обет безбрачия.
— Однако! — засмеялся Максим. — Ну, в чем-то ты прав. Среди настоящих профи полно тупых задротов, которых и без всякого обета никто никогда не приласкает. Я б даже сказал, задротов — большинство. Я тоже когда-то был задротом.
— По тебе незаметно.
— Тебе будет легче, если я скажу, что ты — это я пять лет назад?
— А сколько тебе лет?
— Сколько дашь? — Максим улыбнулся.
— Ну… ну, двадцать.
— Хе! Почти угадал: девятнадцать.
— И ты в четырнадцать лет был, как я — в двадцать? Ололо, нашел, чем удивить. Только подтвердил, какой я дегенерат.
— Некоторые в четырнадцать лет детей заводят.
— Мне это и тогда не грозило, и сейчас не грозит.
— Зачем же ты книжки про соблазнение покупаешь?
— Это Костя купил, я только взял почитать.
— А я почему-то сразу так и понял, — сообщил Максим. — Он хотя и строит из себя мачо-фигачо, но до планки не дотягивает. Совсем чуть-чуть, но не дотягивает. Слишком самолюбивый. А настоящий соблазнитель должен быть непробиваемым. И нахальства побольше. По нему ж видно, что он не наглый, а так, что-то вроде. Только с однокурсницами смелый.
— Как ты относишься к пикапу?
— Все, что я могу сказать, — девушек надо любить и с ними надо заниматься сексом. Но превращать это в культ, да еще обзывать таким уродским словом, — жлобство. И даже фашизм. Мне такие попадались экземпляры… Я вот как-то раз работал распространителем парфюмерии, целых три дня. И был у нас один молодой человек, он мог впарить кому угодно что угодно. Более наглой рожи я в жизни не видел. Мог незнакомой девушке оттянуть декольте и заглянуть внутрь. И по морде ему никто не давал. Он всех обезоруживал своим нахальством. — Видя, что этот разговор неприятен Вадиму, предложил: — Ну что, продолжим?
Разошлись по комнатам, вновь начали игру по сети и рубились, пока не вернулся Костя.
Он был непричесан, несчастен и пьян.
— Где был? — спросил Максим.
— А ты как думаешь? В ментовке, давал показания. Рассказал все, что знаю, — а что я мог рассказать? Аленка была нормальная девчонка. Мы с ней четыре года вместе учились. Она умерла, Максимка! Понимаешь? — он растер по щеке слезу. Громко всхлипнул. Разрыдался. Максиму пришлось принять его в объятия.
— Кость… Костя! — сказал он минут через десять, когда всхлипы прекратились.
— Ну?
— Мне показалось, она что-то приняла, какую-то химию. Нет?
— Нет! — резко произнес Константин, отдернув лицо от груди Максима. — Никаких следов наркоты в крови, да и алкоголя почти нет. Она сама. Понимаешь, сама! Почему? Кто ей жить мешал?
— У следствия есть версии?
— Никаких. Мне задали только самые основные вопросы: как давно ее знаешь, не замечалось ли за
