— Макс, Макс, я нашёл… — пробормотал Вадим, вбежав обратно на кухню.
— Быстро ты!
— Вот, — с немного виноватым видом он протянул моток синей изоленты.
— Потянет.
Максим перевернул мужика на живот, быстро скрутил ему руки за спиной, откусив лишнюю изоленту зубами, затем ноги. Подёргал — вроде бы надёжно.
Бросил моток на грязный пол. Вытер пот со лба тыльной стороной ладони. Схватил со стола трёхлитровую банку с водой, громко отхлебнул, остальное вылил на голову мужика.
Тот очнулся. Громко зарычал, задёргался всем телом, забавно подпрыгивая над полом и матерясь.
— Подождём, пока ему это надоест, — предложил Максим. Его трясло от злости. Он обернулся к висевшим над раковиной полкам с посудой и прочей утварью. Схватил кухонный нож, повертел в руках и положил обратно. Крови он боялся с детства. Взял длинную разделочную доску с удобной резной рукоятью, взвесил в руках, взмахнул — похоже на биту для сквоша, но тоже не то. Молоток, невесть как оказавшийся на посудной полке, оказался слишком лёгким. Наконец Максим задрал голову, приподнялся на цыпочках и взял с самой верхней полки длинную скалку.
Мужик быстро устал. Отдышавшись немного, повернул голову в сторону незваных гостей и с ехидной злостью в голосе проговорил:
— Молодые люди! А вы знаете, что лишать личность свободного передвижения — уголовно наказуемо?
— Во как запел, соловей, — Максим ткнул его скалкой в бок. — Здесь, что ли, почки?
— Пониже маленько, — буркнул Вадим, пребывавший в каком-то ступоре. — Может, лучше шокером?
— Нет. Надо так, чтоб на всю жизнь запомнил. Ладно, ты прав, лучше по заднице, а то ещё убьём.
— Только попробуй! — крикнул мужик.
— Как скажешь, — пожал плечами Максим и, размахнувшись, со всех сил нанёс удар по ягодицам.
— Убьюуууу… — завыл связанный, корча рожи от боли.
— Убьёшь меня? — истошно закричал Максим, срывая голос. — Хе! Ну, давай, убивай! Кто ж тебе мешает? Убивай! Убивай! Убивай! — каждый вопль он сопровождал ударом. Потом отскочил и со смехом стал передразнивать отчаянно гримасничавшего мужика.
Связанный уткнулся носом в пол и зарыдал от боли и бессилия:
— Да что ж вы делаете-то, подонки… Нету у меня ничего…
— Да я уж вижу, что ничего нет. Всё пропил. Тебе самому не тошно по уши в дерьме жить? Мразь! Пьянь! Жить-то хочешь, что ли? Хочешь жить?!
— Да что я вам сделал?! — жалобно взвыл отец Эллы. — Мне на работу завтра, мне завтра на работу! Отпустите! На работу мне завтра… ы-ы…
— Эллочку бил? — ядовитым голосом поинтересовался Максим и заорал: — Бил, я тебя спрашиваю?!
— Ну, бил, — нехотя признался мужик. — А что мне, смотреть, как родная дочь шлюхой растёт?
— А ты кто такой, чтобы её учить нравственности? Мать Тереза? Слушай ты, алкаш, я просто хочу знать, где она. Она мне нужна прямо сейчас. Куда ты её дел? Скажи мне, или, клянусь Богом, я тебя сейчас до смерти забью.
— Да откуда ж я знаю, где она? Она тут уже полгода не живёт!
— Врёшь, — сурово произнес Максим.
— Не вру. Сбежала она.
Было похоже, что он говорит правду. Максим поджал губы: м-да, как-то неудобно получилось. Он отдал скалку Вадиму:
— Будет дёргаться — сразу по башке. Я сейчас вернусь.
Кроме кухни в квартире было ещё две комнаты. Сперва Максим заглянул в большую, где работал телевизор. Количество пустых бутылок из-под пива и недорогой водки, разбросанных везде, где только можно, поразило бы кого угодно, но не Максима, — подобное он видел каждый день, пока жил с родителями.
На телевизоре, в рамочке с подставкой, была чёрно-белая фотография хорошенькой полноватой девушки с длинной косой. Правый нижний угол карточки был пересечён чёрной полоской.
Максим отправился обратно на кухню, на обратном пути толкнув ногой дверь маленькой комнаты и заглянув внутрь. Там он увидел железную кровать без постельного белья и матраса, пустой комод с выдвинутыми пустыми ящиками, шкаф с полупустыми книжными полками. Включил свет, зашёл внутрь, провёл ладонью по полкам — на коже остался толстый слой пыли. Пробежался взглядом по корешкам книг — одна фантастика. Книги стояли неплотно, между ними имелись просветы толщиной в одну-две книги — уезжая отсюда, Элла не смогла взять всё, поэтому ей пришлось выбирать самые любимые. На полу валялись обёртки от шоколадных батончиков и одинокий чёрный носок в розовую полосочку.
— Жену-то уморил, что ль? — спросил геймер, вернувшись в кухоньку. Он пытался успокоиться, но его трясло, как в лихорадке.
— Не уморил. Под машину попала, — угрюмо проговорил мужик, не отрывая носа от линолеума. — Два года назад.
— Звать тебя как?
— Аркадием.
Максим мысленно ударил себя по лбу: ну да, она же Элла Аркадьевна, как мы уже выяснили.
— Эх, Аркадий, Аркадий… Вот объяснил бы ты всё по-нормальному — никто б тебя бить не стал. На вот, опохмелись, — он вытащил из кармана комок каких-то купюр — кажется, 50 и 100-рублёвок — и бросил на пол. — Всё, Вадик, валим отсюда. Дай сюда, чего ты в неё вцепился! — завопил он и вырвал из лап Мельникова скалку и бросил её в раковину.
— Пацаны… — жалобно простонал Аркадий. — Развяжите…
— Сам развязывайся, — фыркнул Максим. — Вот, возьми, — он бросил на пол кухонный нож. — Сам как-нибудь дотянешься. А если хоть одной живой душе про нас скажешь — приедут пацаны на машине, тебя порешат, — зачем-то добавил он. — Медицинское всё примет.
Выйдя на лестницу, Максим долго бил кулаками по стене, плакал, плевался и хохотал. У него была истерика.
Вадим нерешительно тронул геймера за плечо, когда тот немного успокоился:
— Что с тобой?
— Ну… Вот… — язык Максима заплетался. — Это… Он… Я… Я мечтал убить своего отца. Всегда мечтал.
— Этот мужик на него похож, что ли?
— Мне на какое-то время даже показалось, что это он. Мне очень хотелось бить его не по жопе, а по голове.
— Ты бы его убил…
— Да. Боже мой, Вадим, что со мной происходит… я не могу так… мне надо уйти.
— А дело как же?
— Ах да, дело. Если я прямо сейчас не высосу баночку энергетика, я сломаюсь совсем. Идём.
— Откуда ты знаешь? — спросил Вадим, когда они вышли из подъезда.
— Что?
— Про озеро Медицинское.
— Да я много чего знаю. Вадик, не донимай меня глупыми вопросами, я сегодня злой.
— Ну, это я заметил… Может, домой?
— Нет, Вадик. Пока я не найду Эльку, я не успокоюсь.
— И где ты собрался её искать? Тебе ж сказали, что она дома уже давно не живёт…
— Да есть тут одно местечко.
