кони на ноги пали, а ты хватаешь…
Споры из-за коней загорались во всем фольварке. Щабель, находясь в цепи, обстреливавшей имение, по редким выстрелам понял, что часть крестьян куда-то убежала. Он кинулся к воротам.
– Гей, мужики! Что ж вы?
Но его никто не слушал. Кое-где уже награждали прикладами друг друга.
Высокий холмянец поджигал своих:
– Забирай коней, и тикаем до дому! Пусть они сами справляются… Чего нам лезть в прорву? Гайда до дому, хлопцы! А кто пущать не будет, так бей его з винта!
Щабель поздно понял опасность.
– Куда вы, хлопцы? Что ж это – продаете, значит? – кричал он.
– Злазь с дороги! – гаркнул на него высокий холмянец.
– Пущай сосновские отдают коней, тогда останемся… А у нас Могельницкий все позабирал, так мы хоть этим попользуемся…
– Чего там с им тарабарить? Гайда, хлопцы, до дому! А то еще окружат тут, то и без головы останешься…
Щабеля оттеснили в сторону.
Птаха едва успел спасти Олесю от лошадиных копыт. Холмянцы, нахлестывая коней, налетая друг на друга, матерясь на чем свет стоит, промчались мимо них. Через минуту их не стало слышно.
С первыми выстрелами немцы зашевелились. Вдоль эшелона забегали фельдфебели. Слышались короткие слова команды. Когда стрельба разгорелась с особенной силой и стала приближаться к вокзалу, у штабного классного вагона заиграл тревогу горнист.
– Господин полковник, вас желает видеть какой-то военный, называющий себя польским офицером.
– Ведите, – сказал полковник Пфлаумер.
– Честь имею представиться – капитан Врона.
– Чем объяснить эту стрельбу? – с угрозой спросил полковник.
– Дело в следующем, господин полковник, – в городе вспыхнуло большевистское восстание. Нам был предъявлен ультиматум невмешательства в их действия. Они хотят разоружить ваш эшелон, а офицеров расстрелять. Мы всю ночь вели бой, но сейчас вынуждены просить вашей помощи… Мы сделали все, чтобы предотвратить этот бунт. Но у нас иссякли силы, и мы должны оставить город…
Грохот пальбы у вокзала как бы подтверждал его слова. Вокруг полковника стояла группа немецких офицеров в стальных шлемах.
Густые цепи немцев залегли вдоль парапета товарной станции, другая часть солдат возилась на платформах с бронеавтомобилем и у орудий.
– Тэк-с, – процедил сквозь зубы Пфлаумер и выплюнул остаток сигары. – Они хотят нас разоружить? Ну, это мы еще посмотрим…
– Конечно, господин полковник, если вы вмешаетесь, то от этой мрази не останется и следа.
Врона разглядел среди офицеров Шмультке. Лейтенант что-то тихо говорил полковнику.
– Простите, как вас?..
– Капитан Врона, – подсказал Шмультке.
– Ага! Так мы вмешаемся обязательно. Будьте добры, отведите своих солдат вон туда! – махнул он рукой влево. – Мы сейчас начнем операцию. Снять орудие! Свезти бронеавтомобиль на землю! Господин председатель полкового совета, объясните солдатам причину боя.
К рассвету город был занят рабочими. Щабель прочно засел на фольварке, приковав Могельницкого к усадьбе.
Но когда полная победа была близка, на вокзале загрохотали мощные залпы. Оттуда по городу брызнули огнем и сталью. Залаяли сразу полтора десятка пулеметов. Немцы двинулись на город.
Целый час Раевский упорно сопротивлялся, задерживаясь на каждом углу. Но по улицам рыскал неуязвимый бронеавтомобиль, направляя огонь своих пулеметов в переулки и дворы.
– Эх, бомбы нет! – бесился Чобот.
Восставшие отходили, оставляя улицу за улицей, А серо-зеленые цепи немцев методично, размеренно двигались вперед. Так же размеренно грохали на станции четыре орудия, швыряя в город тяжелые снаряды.
– Что же, Зигмунд, выходит – проиграли? – сказал Ковалло, быстро шагая рядом с Раевским.
– Да, этого я больше всего боялся. Здесь без провокации не обошлось…
Метельский вчера хотел поговорить с полковым советом, но председатель, продажная душа, пригрозил его арестовать. Теперь надо сохранить людей. Будем отходить на Сосновку. Из города надо выбраться как можно скорее, до утра, а то здесь окружат…
В предрассветной дымке кутался город. Последние цепи рабочих уже покинули пригород. Щабель прислушался.
– А ведь наши из города уходят… Слышишь, пальба уже с пригорода? Видать, немцы полезли в драку. Что ж, тогда и нам отходить надо, пока не рассвело… Будь здесь холмянцы, можно было бы на усадьбу нажать, а так делать нечего. Передай, чтобы отходили! – сказал он Сачку.
– Фольварк запалить? – спросил тот.
– Не надо. Все равно нашим будет, – запретил Щабель. – Пусть седают на коней.
– А баб куда же? – недовольно буркнул Сачек.
– Их тоже на коней посадим.
– Тут я подводу снарядил с барахлишком, одну посадить можно!..
Щабель помог Олесе сесть в седло.
– Не упадешь? – сказал он, подавая ей поводья.
– Нет, я у себя в деревне ездила.
– Ну, а ружье перекинь через плечо. Эх, и вояка же из тебя геройский! – пошутил он, но сейчас же помрачнел…
Птаха скакал рядом с Олесей. Ему все казалось, что девушка может упасть…
Через полчаса они соединились с уходящими из города.
Эдвард Могельницкий приехал на вокзал, чтобы лично отблагодарить полковника Пфлаумера за оказанную помощь.
– Чем могу быть вам полезен? Скажите, и все, что в моих силах, будет сейчас же сделано.
Полковник Пфлаумер отказался от услуг.
– Благодарю. У нас есть все необходимое. Но вслед за нами движется пехотный франкфуртский полк. Господин Шмультке говорит, что в нем служит ваш брат. Как мне известно, они нуждаются в продовольствии и теплой одежде. Начинаются холода. Вот если вы им поможете, это будет прекрасно.
– Конечно, конечно! – заверил его Эдвард. – Может быть, господин полковник разрешит мне наградить его доблестных солдат? Я хочу выдать им по сто марок…
– Это можно. Я передам о вашей любезности полковому совету. Кстати, мы здесь думаем задержаться до прихода франкфуртцев и просим не чинить нам препятствий в получении хлеба из пекарни.
Могельницкий приложил руку к козырьку.
– Я немедленно отдам приказ доставлять вам хлеб сюда, на вокзал. Теперь разрешите от имени наших дам и всей семьи пригласить вас и господ офицеров на вечер, устраиваемый в вашу честь в нашем родовом имении. За вами будут присланы экипажи.
– Спасибо! Я передам офицерам. Если все будет спокойно, мы приедем.
Могельницкий со своим штабом уехал.
– Надо торопиться, а то мы с ними не справимся тогда, – сказал Могельницкий Броне, когда они возвращались в город. – Пошлите двоих курьеров к Замойскому. Пусть он снимет свой отряд из-под Павлодзи и движется сюда. Пусть ему скажут от моего имени, что, как только мы справимся с немцами, я помогу ему разгромить павлодзинцев. А вы подготовьте на вокзале все, что нужно. Если наш план провалится, то придется эвакуировать город и открыть немцам дорогу… Не упускайте холмянцев из виду, когда они появятся. Действуйте энергично!
Потоцкий не уехал в этот день, как думал. Восстание в городе задержало его. Когда
