остановить, обыскать» (11). Сразу по приезде Александр Исаевич отправился в Москву к К. И. Чуковскому (12), а Наталья Алексеевна начинает разбирать бумаги и передает матери то, что «следовало уничтожить» (13). Поразительно, на протяжении почти целой недели ждать ареста и только к концу ее додуматься до необходимости уничтожения хранившихся дома рукописей криминального по тем временам характера.
Когда А. И. Солженицын добрался до Москвы, «в Переделкино, к Корнею Ивановичу, по свидетельству Н. А. Решетовской, ехать было уже поздно. Муж направился к Туркиным, где выяснилось, что завтра в Большом зале консерватории состоится первое исполнение XIII симфонии Шостаковича… Значит, поездку в Переделкино придется еще на день отложить. А днем он зайдет в „Новый мир“ поговорить с Твардовским. Выяснилось еще одно обстоятельство: положение Румянцева в „Правде“ неустойчиво. Хранение там романа становится даже опасным… И Карякину дается наказ доставить роман прямо в „Новый мир“» (14).
А вот, что мы читаем в «Теленке»: «…все пришло в движение в этих днях, снят был из „Правды“ Румянцев, и мой доброжелатель Карякин должен был в суете утаскивать роман… из „Правды“. Это было уже 20 сентября… Попросил я Карякина, чтобы вез он роман из „Правды“ прямо в „Новый мир“… довез благополучно». Однако теперь А. Т. Твардовский принять роман отказался (15). И понять его нетрудно.
Посетив редакцию «Нового мира», Александр Исаевич «навестил Копелева» (16), после чего побывал в консерватории, переночевал у Штейнов и на следующий день, сдав свой роман «В круге первом», а также пьесы «Свеча на ветру» и «Республику труда» в Центральный государственный архив литературы и искусства (ЦГАЛИ), отправился в Переделкино (17). 21 сентября Корней Иванович записал в дневнике: «Сейчас ушел от меня Солженицын — борода, щеки розовые, ростом как будто выше. Весь в смятении» (18).
В Москве А. И. Солженицын пробыл несколько дней. Если верить ему, здесь он обнаружил за собою слежку и во избежания ареста вынужден был поменять место жительства. Одним из них стала квартира Анны Ивановны Яковлевой, которая фигурирует в «Теленке» под кличкой «Гадалка». С Анной Ивановной (доктор биологических наук, формацевт, «была незамужем») Александр Исаевич познакомился еще в 1963, когда посетил «химический институт», где она работала, затем они стали переписываться и Анна Ивановна предложила ему «свою квартирку на 13-й Парковой»: «если нужно когда в тишине поработать». «В мою разгромную полосу, в сентябре 1965, — пишет А. И. Солженицын, — я иногда и скрывался у нее, когда надо было уйти от слежки, отдохнуть от опасности, знать, что хоть в эту ночь — наверняка не придут» (19).
В эти сентябрьские дни Александр Исаевич обратился к Л. З. Копелеву с просьбой переправить за границу киносценарий «Знают истину танки» и «Прусские ночи»: «Он — пишет А. И. Солженицын, — взялся, и на этот раз действительно отправил — с Бёллем» (20).
«Пристроив „Шарашку“, почувствовав хоть маленькое облегчение и ощутив страшную усталость от московских дней, — вспоминала Н. А. Решетовская, — Александр Исаевич решил поехать не к Чуковскому, а в Борзовку». Теперь «там он не чувствует себя в такой опасности, как в Рязани. Наша ничем и никем не защищенная дачка кажется мужу маленьким убежищем. Ему хочется наедине с природой поразмыслить…» (21).
В Борзовку Александр Исаевич вернулся 22 сентября, но пробыл там недолго (22). Через несколько дней он опять отправился в Переделкино. «…в конце сентября, — пишет Н. А. Решетовская, — Саня поселяется у Чуковских» (23). Как явствует из дневника Корнея Ивановича, «Солженицын с вещами и женой» появился у него в Переделкино 28 сентября 1965 г. «в час дня». «Завтра утром, — записал Корней Иванович, — он поселится у меня в Колиной комнате» (24). 30 сентября Александр Исаевич читал К. И. Чуковскому «Прусские ночи», после чего тот не без иронии записал в дневнике об этой поэме: «…кончается тихой идилией: изнасилованием немецкой девушки» (25).
Характеризуя первые дни пребывания мужа в Переделкино, Наталья Алексеевна отмечала в «Хронографе»: «29, 30 сентября — первое облегчение» (26). К сожалению, получить у нее объяснение этих слов не удалось. Не исключено, что его дает следующее свидетельство А. И. Солженицына: «Две — но не малых — политических радости посетили меня в конце сентября в мое гощение у Чуковского»: «поражение шелепинской затеи» и «поражение индонезийского коммунистического переворота» (27).
Что именно имел в виду Александр Исаевич под «шелепинской затеей», мы не знаем. Не исключено, что в данном случае речь идет о той борьбе, которая развернулась осенью 1965 г. в руководстве партии вокруг экономической реформы. Важной вехой в этой борьбе стал Пленум ЦК КПСС, который проходил с 27 по 29 сентября и принял программу перевода советской экономики на рельсы так называемого хозяйственного расчета (28). Представляя ее, «Косыгин говорил в своем докладе, что принятые Пленумом решения являются только началом еще более глубокой и всеобъемлющей реформы, которая будет осуществляться на протяжении ближайшей пятилетки и даже в 70-е годы» (29).
Намеченные реформы были непоследовательны и противоречивы.
Так, поставив деятельность предприятий в зависимость от их эффективности, государство должно было признать возможность объявления их банкротства в случае нерентабельности. Не решившись на такой шаг, правительство сохранило дотации убыточных предприятий, что лишило реформу ее смысла. Другая ахилесова пята реформы была связана с тем, что расширение хозяйственной самостоятельности предприятий открывало возможность растаскивания государственной собственности их руководителями. Остановить этот процесс, опираясь только на правоохранительные органы, было невозможно.
Не сумев придать советской системе второе дыхание, реформа 1965 г. стала важной вехой на пути складывания теневой экономики и формирования подпольной буржуазии, иначе говоря, важной вехой на том пути, который привел нашу страну к 1991 г.
У этой реформы были не только сторонники, но и противники. Одним из ее противников, по всей видимости, был Александр Николаевич Шелепин (1918–1994), который с декабря 1958 по ноябрь 1961 г. возглавлял КГБ при СМ СССР, а в рассматриваемое время занимал посты секретаря ЦК КПСС, председателя Комиссии партийно-государственного контроля ЦК КПСС, заместителя председателя Совета министров СССР и члена Президиума ЦК КПСС (30).
Что касается Индонезии, то на самом деле 30 сентября — 2 октября 1965 г. там произошел государственный переворот, следствием которого стал массовый террор против коммунистов (31). Неужели известия об этих жертвах доставили радость «угрожаемому автору», считающему себя христианином?
Чем занимался А. И. Солженицын в Переделкино, мы не знаем.
«Я, — пишет он, — гулял под темными сводами хвойных на участке К.И. — многими часами, с безнадежным сердцем, и бесплодно пытался осмыслить свое положение, а еще главней — обнаружить высший смысл обвалившейся на меня беды» (32). «…я залеживал подранком в отведенной мне комнате, по вечерам даже не зажигая лампочки для чтения, не в силах и читать» (33).
По свидетельству Н. А. Решетовской, во время пребывания на даче К. И. Чуковского Александр Исаевич наездами бывал в Москве и звонил оттуда в Рязань. 3–6 октября он провел вместе с Натальей Алексеевной в Борзовке (34). Здесь, по свидетельству Н. А. Решетовской, Александр Исаевич рассказал ей «о телефонном разговоре Твардовского с Демичевым, который дал указание о возврате рукописи, а также обещал принять меры к нашему переезду в Обнинск» (35). 8–9 октября А. И. Солженицын побывал в Рязани (36), после чего опять уехал в Москву. 9-го в Рязань, как писала Н. А. Решетовская, к ним нагрянули «цгалийцы» (сотрудники Центрального государственного архива литературы и искусства) и «увезли с собой полный чемодан черновиков», а также «писем читателей» (37).
17 октября Наталья Алексеевна приехала в Переделкино и нашла мужа здесь (38). Вспоминая эту встречу, А. И. Солженицын пишет: «В тех самых днях (в той самой столовой Чуковских) дошел до края и наш разлад в женой, выразившийся, что лучше бы меня арестовали, нежели буду я скрываться и тем „добровольно не жить с семьей“. С этого мига я не только не мог полагаться на жену, но должен был строить новую систему, скрытую от нее как от недруга». (39). До этого Александр Исаевич не раз и гораздо на большее время покидал свою жену, выезжая по делам в Москву или Ленинград. Поэтому Наталью Алексеевну, конечно же, встревожило не это, а что-то другое.
Здесь в Переделкино А. И. Солженицын познакомился с внучкой К. И. Чуковского Еленой Цезаревной, которая фигурирует в его воспоминаниях как «Люша» (40). Отмечая факт своего семейного разлада, Александр Исаевич далее пишет: «А Люша, в моей неразрядной тогда опасности, тут же, в короткие недели, стала предлагать один вид помощи за другим. Сперва — свою с Лидией Корнеевной городскую квартиру, не только для остановок, для встреч с людьми, но и для работы (провинциалу, мне очень не хватало в Москве такой точки опоры); быстро вослед — свою помощь секретарскую, организаторскую, машинописную, по
