просто вообще
Возвращаясь из Стокгольма супруги Солженицыны заехали во Франкфурт-на-Майне и сделали двухдневную остановку для встречи с руководителями НТС и издательства «Посев» (21).
Под Новый год Александр Исаевич отправился в Париж. «27 декабря… — пишет он в «Зернышке», — вышли мы с Восточного вокзала (ошеломленными глазами боясь допустить, что вот эти серые дома и узкая улица, по которой мы поехали, и есть тот самый Париж» (22).
В столицу Франции А. И. Солженицын прибыл инкогнито (23). Здесь он прежде всего встретился со Н. А. Струве, повидал С. Н. Татищева, А. Б. Дурову, А. П. Столыпина, супругов Эткиндов (24), познакомился с представителями издательства «Сёй» Полем Фламаном и Клодом Дюраном, которым передал на будущее ведение всех своих издательских дел (25).
«Наконец, — пишет Александр Исаевич, — посетил я со Струве русскую типографию Леонида Михайловича Лифаря, где печатался „Август“, „Архипелаг“, да и все другое — ту страшно тайную типографию, как я воображал ее из Москвы, когда предупреждал Никиту Алексеевича: с рукописью в руках даже не перемещаться по Парижу в одиночку — но разорвалось бы тогда сердце мое, хорошо, что не знал: типография Лифаря — это открытый двор, открытый амбар, куда может в любое время всякий свободно зайти и ходить между незагражденными стопами набора, того же и „Архипелага“. Связь Лифаря с издательством „Имка“ не могла не быть известна ГБ — и как же они проморгали подготовку „Архипелага“? и почему не досмотрел сюда их глаз, не дотянулась рука?..» (26). А, действительно, почему?
Тогда же состоялось знакомство А. И. Солженицына с директором ИМКА-пресс Иваном Васильевичем Морозовым. Характеризуя возглавляемое последним издательство, А. И. Солженицын пишет, что до установления контактов с ним ИМКА-пресс, по ехидному замечанию некоторых эмигрантов, в основном занималось «изданием псалмов», т. е. богослужебной литературы (реплика, радующая слух атеиста, но не уместная в устах правоверного христиана). Причем в год издавалось не более двух-трех новых книг, тираж которых редко превышал тысячу экземпляров. И только с появлением солженицынских книг деятельность издательства стала приобретать солидный характер (27).
Оценив, однако, работу И. В. Морозова неудовлетворительно, Александр Исаевич, по его словам, в разговоре с Н. А. Струве заявил о свое желании видеть на посту директора ИМКА-пресс другого человека, но не встретил поддержки (28).
Иначе описывал этот эпизод В. Е. Алой. По его утверждению, появившись в издательстве ИМКА-пресс, А. И. Солженицын не просто поднял вопрос о необходимости отставки И. В. Морозова, а «потребовал» немедленного его удаления с поста директора, «поставив это условием дальнейшего сотрудничества с ИМКой» (29). Это требование было вынесено на заседание Совета РСХД, однако, писал В. Аллой, «Совет РСХД отверг ультиматум, в результате чего Солженицын на короткое время перешел в „Посев“, который немедленно объявил Собрание сочинений писателя и сильно на том погорел, ибо непредсказуемый автор вскоре вернулся в ИМКу, уполовинив свои требования» (30).
Последний факт признает и сам А. И. Солженицын. «После всего такого — пишет он — предполагаемое мое собрание сочинений я решил было отдать „Посеву“, гораздо крепче организованному», однако, если верить ему, столкнувшись с возражениями жены, решил отказатся от своего намерения (31).
Это значит, что дело не ограничилось простым разговором с Н. А. Струве, конфликт действительно имел место и достиг такой остроты, что Александр Исаевич был готов даже порвать отношения с ИМКА-пресс, но что-то удержало его от этого шага.
«Высылка на Запад, — констатировал А. И. Солженицын, —
А пока Александр Исаевич трудился над ленинскими главами, в феврале 1975 г. увидели свет его литературные воспоминания «Бодался теленок с дубом» (36). Если прочитать их внимательно, нетрудно заметить, что — это редкий по саморазоблачению документ. Человек, выступающий против официальной лжи, даже не скрывал, что обманывал и лицемерил перед теми, кто ему доверял и готов был искренне помогать. Отталкивающее впечатление на многих произвело бестактное описание им А. Т. Твардовского, которого когда-то он сам называл своим литературным отцом, и уничтожающие оценки как отдельных сотрудников «Нового мира», так и всей возглавляемой А. Т. Твардовским редакции журнала. Александр Исаевич с некоторым самодовольством приводит слова одного из его друзей, что в «Теленке» он оставил «своим будущим биографам выжженную землю» (37).
Воспоминания вызвали скандальный резонанс и имели своим следствием дальнейшее сокращение круга поклонников и единомышленников А. И. Солженицына. Этому во многом способствали критические выступления в печати дочери А. И. Твардовского Валентины Александровны (38) и одного из членов редакции «Нового мира» Владимира Яковлевича Лакшина (39).
20 марта 1975 г. в первый четверг Поста Александр Исаевич молился богу. Но он не просил у него прощения перед теми, кого обидел и даже оскорбил в своих воспоминаниях. Он молил бога о другом: «Господи! Просвяти меня, как помочь Западу укрепиться, он так явно и быстро рушится. Дай мне средство для этого» (40).
Видимо, не желая, чтобы Запад продолжал «рушиться» и в благодарность за готовность гонимого и преследуемого писателя помочь Западу, бог приподнес ему подарок. Едва Александр Исаевич вернулся домой, как жена сообщила долгожданную весть: «Сенат единогласно проголосовал за избрание тебя почетным гражданином США» (41).
Решение американского Сената вдохновило А. И. Солженицына на новые подвиги. «И, — пишет он, — я понял так: что надо действовать через Соединенные Штаты, и даже в этом году. Ну, да я ж в ту сторону ехал. По нашей задумке было — что я уже в Европу не вернусь; найду в Америке землю — дом, куплю, там сразу и останусь работать» (42).
А пока оформлялись документы, Александр Исаевич совершил небольшое путешествие. 5 и 6 апреля (суббота и воскресенье) он посетил Мурмелон и здесь вместе с женой, Н. А. Струве и редактором эмигрантского журнала «Часовой» В. В. Ореховым побывал на Русском военном кладбище (43). 10 апреля в Париже провел прес-конференцию, посвященную презентации своих воспоминаний (44). 11 апреля с этой же темой выступил по французскому радио (45). Из Франции Виктор Банкул повез Солженицыных на четыре дня в Италию (46). Затем Александр Исаевич совершил небольшую поездку по Швейцарии и уже оттуда отправился за океан (47).
В день отъезда 28 апреля 1975 г. он направил лорду Н. Бетеллу гневное письмо: «Прошу Вас мне дать объяснение: какое право имели Вы торговать моей рукописью „Раковый корпус“, продавать ее от моего имени? Вы не имели на это никогда никаких полномочий ни от кого, и Вы знаете сами, как будет квалифицировано в суде подобное присвоение чужой литературной собственности… как допустили Вы неряшливый неточный перевод повести, нанеся мне непоправимый ущерб в глазах английского читателя? Если я не получаю от Вас удовлетворительных объяснений немедленно, я придам всей этой истории публичный или судебный ход. А. Солженицын» (48).
Странно, что подобным гневом он разразился не в 1968 г., когда впервые возник вопрос о публикации «Ракового корпуса», не в 1969 г., когда повесть уже появилась в печати, не в 1970 г., когда он стал лауреатом Нобелевской премии, не в 1974 г., когда оказался за границей, а только весной 1975 г.
«Я, — читаем мы в воспоминаниях Н. Бетелла, — тоже впервые написал сердитый ответ и напомнил, что именно Солженицын впервые вывел Личко на авансцену, когда передал ему свои рукописи и дал ему, первому из всех иностранных журналистов, серьезное интервью, что именно благодаря подписи Солженицына я стал доверять Личко. Я перечислил выгоды, которые писателю принес контракт на издание „Ракового корпуса“, заключенный Павлом Личко — не только деньги, но и славу, которая помогла завоевать Нобелевскую премию и защитила от КГБ. Я подверг сомнению утверждение о том, что наш „неряшливый, неточный“ перевод нанес писателю „непоправимый ущерб в глазах агнлийского читателя“… Я предложил
