уточнил: крылышки можно ведь чикнуть — и будешь ты не девушка, а загляденье… Но гостья тут понахмурилась, и Коля прикусил язык: еще ударит током, кто ее, электрическую, знает, и исправился: «Это я так, гипотетически, не хочешь — не надо, ты мне и такая нравишься, и вообще нет людей без недостатков…» «Хотя, — подумалось, — это не недостаток, а скорее, избыток…»
Когда же опустела третья банка — на сей раз с малиновым вареньем — Коля Лабода решился сделать предложение. Златыгорка вздернула сросшиеся брови, и Коля заторопился, дескать, если насчет выпивки она опасается, так он завяжет с этим делом, бросал уж раз, у него воля железная, раз сказал — всё! Его слово — закон, это все знают, спроси хоть у партнеров…
Но тут в стекло забились возвратившиеся птахи. Златыгорка мигом открыла им форточку, и они, оказавшись в избе, так загомонили, что Колина чугунная башка чуть не лопнула. А Златыгорка поблагодарила за угощенье, в пояс поклонилась — и… была такова! Улетела — будто и не появлялась!
Ваня очень удивился, когда птахи, стоило ему оказаться на улице, сорвались с его плеч, где, казалось, сидели так уютно, и стремглав унеслись прочь. Мальчик покачал головой: можно подумать, что злые птицы просто хотели доставить ему неприятность. Или… выманить из школы?..
Когда Ваня, подойдя к своим воротам, завозился со щеколдой, показалось ему, что с Колиного двора вылетел… снаряд не снаряд, скатанный персидский ковер? Но вспомнил, что продали соседи ковер-то. Мальчик повернулся рассмотреть, что такое вылетело со двора Коли Лабоды, и увидел… девушку… Что ж это Колька ими разбрасывается?! Притом, что была незнакомка удивительной красоты, с сияющим солнечным ликом. И… и птахи-провокаторы сидели у нее по плечам, что-то напевая в оба уха… Ване показалось, что где-то уже он такую видел… Ну да, во сне, это ее отрезанную голову показывал ему Березай! Вдруг Ваня заметил за спиной незнакомки… крылья, как у птицы! И тут она подлетела к нему, спугнув пташек со своих крутых плеч, и… бросилась обнимать да целовать. И в тот же миг Ваня вспомнил имя — Златыгорка… Откуда-то он знал, как ее зовут!
Ваня мигал, а крылатая красавица, смеясь, спрашивала, что это с ним. Что ж ты, забыл, дескать, названую сестру, и не стыдно тебе, побратимушко? А ее птички летали вокруг них кругами и восьмерками, щекотно касаясь крылышками щек, лба, поднятых рук… Ваня засмеялся — так ему стало радостно, но… вспомнить ничего не мог! И позвал Златыгорку в гости… На мгновение смутился, подумав, что скажет бабушка Василиса Гордеевна, не примет ли странную гостью за очередную «шпионку»?! Но быстро отмел все сомнения и с твердостью повел к себе крылатую девушку вместе с птичьим довеском, не покидавшим ее плеч.
Первым делом Златыгорка стукнулась о дверную притолоку, так что малахай ее слетел на пол, и жёлты кудри рассыпались по плечам, а потом, неловко повернувшись, сбила крылышками жестяной умывальник, разлив воду…
— Что за шум, что за гам? — вышла из кухни грозная Василиса Гордеевна.
И умные птахи быстрёхонько юркнули на печь, за занавеску, от греха подальше… Златыгорка поясно поклонилась бабушке, коснувшись рукой пола, дескать, извиняй, добрая хозяйка, сейчас всё подотру… Василиса Гордеевна махнула рукой: пустое, де. И велела гостье повернуться кругом, а, поглядев на крылышки, хмыкнула: вот оно значит как! Ваня заторопился загладить возникшую неловкость: как мог, представил девушку — это его знакомая, прибыла из дальних краев. А та смущенно заявила: только Ваня сильно изменился, едва его узнала — так вырос, а он почему-то и вовсе ее забыл. О чем ни заведешь речь — ничего не помнит… А ведь столько всего пережито вместе!
Василиса Гордеевна задумалась, потом сказала, что знает, в чем тут дело — это ведогонь запер одну из горенок в Ванином мозгу, запретная, де, комната — нельзя в нее входить, вот Ваня и не входит, и не может вспомнить того, что было. Ничего, это дело поправимое, сейчас попробуем отомкнуть тайник — и выпустим запертые воспоминанья… Только вначале прошу к столу — картофельные шаньги поспели… Златыгорка, извиняясь, отговорилась: только из-за стола, а потчевали ее всякими вареньями из великанских ягод… Узнав, где ее потчевали, Василиса Гордеевна пренебрежительно махнула рукой: дескать, разве у бабки Лабоды — ягода? Мелочь одна, а не ягода, а вот она сейчас принесет своего варе- енья-а… Но побледневшая девушка умоляла отложить угощенье до ужина, а сейчас с побратимушкой бы разобраться, потому как тяжко это, когда тебя не узнают…
И бабушка сдалась. Пока гостья усаживалась на продавленный диван, стараясь не пялиться на чужой удивительный быт, Василиса Гордеевна полезла в подпол и принесла хрустальный шар, который, видать, хорошенько был припрятан, поскольку Ваня никогда его раньше не видал. Златыгорка вскочила на резвы ножки и воскликнула: «Откуда у вас Хрустальное царство?!» И стала бормотать: вот когда мы с Ваней и другими расстались у Огненной реки, так при первом же случае Смеян украл у нее хрустальный шар — и был с ним таков! Ваня только плечами пожимал, ничего не понимая, а Василиса Гордеевна отвечала, что шар этот ей в наследство достался от покойного мужа Серафима Петровича, а в роду Житных передавался от отца к сыну, и значит, в конце концов достанется Ване… Ну а про Смеяна она и слыхом не слыхивала, не знает, кто таков…
Златыгорка смутилась:
— Хрустальное царство не мне ведь принадлежит… Оно само по себе…
Бабушка Василиса Гордеевна посадила Ваню на табуретку посреди комнаты и велела, не отвлекаясь, глядеть в хрустальный шар, а сама забормотала: «На море-окияне, на острове Буяне лежал бел-горюч камень Алатырь. На том камне сидела Заря-заряница, красная девица. Под тем белым камнем лежал железный ключ. Заря-заряница, утренняя, вечерняя, бел-горюч камень подыми, железный ключ возьми, тайную дверь отомкни!»
Ваня уставился в сияющий шар, откуда вылетали радужные молнийки, и вдруг почувствовал, что затягивает его внутрь…
И Ваня тут вспомнил всё, единым рывком преодолев путь из Другого леса до горы, на вершине которой стоял Соснач. Между его широко расставленных сосновых ног и кувыркнулся Ваня, а следом Стеша — в свой день… Но что было дальше — он не помнил, видел только скорый поезд, но дверь в девятый вагон была заперта! А на часах стоял безликий проводник. Ваня попытался проникнуть в вагон зайцем — и не сумел… И под стук вагонных колес уходящего поезда опять оказался в знакомой комнате, на табурете, над ним возвышалась бабушка Василиса Гордеевна, державшая в руках хрустальный шар, а позади него, на краешке дивана, распустив по нему пестрые крылышки, сидела посестрима…
Ваня обернулся к ней — и посмотрел долгим знающим взглядом. Златыгорка вскочила и расцеловала Ваню, а после Василису Гордеевну, которая отмахнулась от экзальтированной гостьи. Тут и соловей с жаворлёночком вылетели из-за занавески и, опустившись Ване на плечи, загомонили по-своему. Мальчик поглядел вопросительно на посестриму: а почему я их не понимаю, одни матерны слова мерещатся…
— Не всё ведь сразу, побратимушко! — отвечала, улыбаясь, крылатая девушка.
Глава 3
Сундук домовика
Бабушка Василиса Гордеевна затеяла баньку: дескать, надо попарить гостью, а то не по-людски выходит… Ваня натаскал дров, натопил бревенчато строенье от души — и бабы отправились в первый пар. Только непонятно, как бабушка спину станет шоркать крылатой девушке… И вообще — можно ли мочить те крылышки? Птички Златыгоркины тоже сунулись было в парилку, но сразу с ужасными криками вылетели обратно. А посестрима, вернувшись, хорошенько отряхнула крылья в сенцах и окропила выбежавшего ей навстречу Ваню с головы до ног.
После того, как и мальчик намылся, уселись наконец за стол, и картофельные шаньги пошли на ура, а птахи склевали все крошки до единой.
— Вона как! — обрадовалась Василиса Гордеевна. — И со стола сметать не надо!
После угощенья бабушка принялась расспрашивать чужестранную гостью: дескать, чего ж ты, милая, пожаловала к Ване Житному? Али наскучилась, али по делу какому?
Златыгорка отвечала, что наскучиться тоже наскучилась, но больше явилась по делу: едва добралась
