находились ряды стульев для присяжных. Каждое из этих отделений было обнесено решеткой. Остальная часть залы предоставлялась публике.
Когда судьи уселись, адвокаты заняли места за столом, и шум в зале утих. Заседание было объявлено открытым. Присяжные были приведены к присяге, судья обратился к ним с обычным «словом», и суд приступил к разбирательству очередных дел.
Двенадцать граждан, составлявших «обвинительную камеру» и решающих вопрос о предании суду обвиняемых, удалились в соседнюю комнату рассмотреть врученные им обвинительные акты. Когда они вернулись в залу и старшина подал два постановления, судья с первого взгляда заметил имя Натаниэля Бумпо. Он шепнул несколько слов шерифу, который отдал приказ своим подчиненным, и спустя несколько минут тишина, господствовавшая до сих пор, сменилась общим движением. Кожаный Чулок появился под конвоем двух констэблей. Вскоре шум прекратился, и наступила такая глубокая тишина, что можно было расслышать тяжелое дыхание подсудимого.
Бумпо первый раз в жизни был в суде, и любопытство, по-видимому, пересилило все остальные его чувства. Он поднял глаза на судейскую скамью, затем перевел их на присяжных, на публику, всюду встречая устремленные на него взоры. Осмотрев свою собственную фигуру, как-будто отыскивая причину этого необычайного внимания, он еще раз повернулся лицом к собранию и раскрыл рот в припадке своего странного беззвучного смеха.
— Подсудимый, снимите шапку! — сказал судья Темпль.
Это приглашение осталось неуслышанным или непонятым.
— Натаниэль Бумпо, снимите шапку! — повторил судья.
Услыхав свои имя, Натти встрепенулся и, повернувшись к судейской скамье, спросил серьезно:
— Что вы говорите?
Липпет встал и шепнул ему на ухо несколько слов. Натти кивнул головой и снял свою оленью шапку.
— Господин прокурор, — сказал судья, — подсудимый здесь, он ждет обвинительного акта.
Дирк Ван-дер-Скуль, исполнявший обязанности публичного обвинителя, водрузил себе на нос очки, бросил недоверчивый взгляд на своих собратьев, еще раз взглянул на них поверх очков и приступил к чтению обвинительного акта.
Натти обвинялся в оскорблении действием Гирама Дулитля. Обвинение было изложено обычным судейским языком, с тщательным соблюдением всех терминов. Кончив чтение, Ван-дер-Скуль снял очки, положил их в футляр и сунул в карман, по-видимому, с единственной целью вытащить их обратно и снова водрузить себе на нос. Повторив эту операцию два или три раза, он протянул акт Липпету с учтивым видом.
Натти слушал чтение обвинительного акта с величайшим вниманием, наклонившись к обвинителю с выражением, свидетельствовавшим о глубоком интересе. Когда чтение кончилось, он выпрямился и глубоко вздохнул. Все устремили глаза на подсудимого, ожидая, что он скажет, но он молчал.
— Натаниэль Бумпо, вы слышали обвинительный акт, — сказал судья. — Что вы можете сказать по поводу обвинения?
Старик на минуту опустил голову, как будто обдумывая положение, затем поднял ее, рассмеялся и ответил:
— Это верно, что немного я грубо обошелся с тем человеком, но все остальное, что написал этот джентльмен, сплошная неправда. Я вовсе не кулачный боец, стар я для этого. Вот в старые годы был я однажды у шотландских поселенцев… Постойте-ка, когда это было? Да, в первый год старой войны…
— Мистер Липпет, — сказал судья, перебивая Натти, — если вы защитник подсудимого, объясните ему, как он должен отвечать по поводу обвинения, в противном случае суд назначит ему защитника.
Оторвавшись от чтения обвинительного акта, адвокат встал и после непродолжительной беседы вполголоса с охотником заявил суду, что подсудимый готов отвечать.
— Признаете ли вы себя виновным или не признаете? — спросил судья.
— По чистой совести скажу, что я не виновен, — отвечал Натти. — Какая же это вина? Отстаивать свое право? Да я бы скорее умер на месте, чем пустил его в свою хижину.
Ричард встрепенулся при этом заявлении и бросил значительный взгляд на Гирама, который ответил легким движением бровей.
— Господин прокурор, потрудитесь начать судебное следствие. Секретарь, потрудитесь занести в протокол, что подсудимый не признал себя виновным.
После небольшой вступительной речи Ван-Дер-Скуля был вызван в качестве свидетеля Гирам. Показание его не уклонилось от обвинительного акта и было пересыпано выражениями вроде «отнюдь не желая принять обиду», «чувствуя себя связанным служебным долгом», «в виду явной нерешительности констэбля» и т. п. Когда он окончил и обвинитель отказался от дальнейших вопросов, Липпет встал и предложил свидетелю вопрос:
— Вы констэбль этого графства?
— Нет, сэр, — отвечал Гирам. — Я только мировой судья.
— Я спрашиваю вас, мистер Дулитль, в присутствии суда, ставя этот вопрос перед вашей совестью и вашим знанием законов, имеете вы право входить в жилище частного лица против воли последнего?
— Гм! — произнес Гирам. — Я полагаю… то есть… то есть… если принять в расчет строгий закон… То, пожалуй… пожалуй, у меня не было настоящего, законного права… но по обстоятельствам дела… когда Билли так медлил… Я думаю… мне кажется, что я мог действовать.
— Скажите, сэр, — продолжал защитник, — этот старик, этот одинокий старик не запрещал ли вам несколько раз входить в его дом?
— Ну, да, я должен сказать, — ответил Гирам, — что он сердился на это, и совсем не умно, потому что какая же тут обида, что соседу вздумалось зайти к соседу?
— Значит, вы сами признаете это только соседским посещением, без всякой санкции закона. Прошу вас, джентльмены, запомнить слова свидетеля: «соседу вздумалось зайти к соседу». Теперь, сэр, я опять спрашиваю вас, не запрещал ли вам, и притом неоднократно, Натаниэль Бумпо входить в его жилище?
— Мы поспорили немного, — сказал Гирам, — но я прочел ему вслух предписание.
— Я повторяю мой вопрос: запрещал ли он вам входить в его жилище?
— Мы поговорили довольно крупно… Но со мною было предписание. Может быть, суду угодно взглянуть на него?
— Свидетель, — сказал судья Темпль, — отвечайте на вопрос защиты: запрещал или не запрещал вам подсудимый входить в его жилище?
— Изволите видеть, я полагаю…
— Отвечайте без уверток, — сурово перебил судья.
— Запрещал.
— А вы все-таки пытались войти после этого запрещения?
— Да, но у меня было предписание.
— Продолжайте, мистер Липпет!
Но защитник видел, что впечатление было в пользу клиента, и, не желая ослабить его, ответил с небрежным жестом, как будто считая обидным для присяжных дальнейшее расследование дела:
— Нет, сэр, я считаю дело достаточно разъясненным.
— Господин прокурор, — сказал судья, — слово за вами.
Ван-дер-Скуль снял очки, уложил их в футляр, снова достал и оседлал ими нос, взглянул на второй обвинительный акт, лежавший перед ним, взглянул поверх очков на адвоката и объявил:
— С позволения суда, я считаю вопрос исчерпанным.
Судья Темпль встал и обратился к присяжным.
— Джентльмены, — сказал он, — вы слышали свидетельские показания, и я задержу вас только на минуту. Если должностное лицо встречает сопротивление при исполнении законного требования, то оно имеет бесспорное право призвать на помощь всякого гражданина, и действия такого помощника находятся под покровительством закона. Я предоставляю вам, джентльмены, решить на основании свидетельских показаний, в какой мере это относится к случаю со свидетелем, и мне тем легче отказаться в данном случае от обычных форм судоговорения, что имеется еще обвинительный акт, содержащий гораздо более тяжелые
