Судьбы, позволяющая или же не позволяющая нам совершать поступки?
В понедельник я проснулся с облегчением – наконец наступил день, в который что-то должно было произойти. Я сел на кухне – не было еще и восьми утра. Заварил чай и сидел, ждал машину, которую Сергей обещал за мной прислать.
Громко тикали настенные часы.
За окном моросил дождь.
Продолжался мой самый нелюбимый месяц – октябрь. Революция здесь была ни при чем. Я не любил сырость.
Около девяти внизу просигналила машина. Я выглянул в окно и увидел у своего парадного «девятку». Понял, что это за мной. Быстро оделся и вышел.
Молчаливый шофер лет пятидесяти привез меня в суд. Там ко мне подошел Сергей. Сказал: «Стой здесь и жди. Когда все зайдут, будешь стоять за дверью, пока не позовут».
Я кивнул.
Двери суда открылись минут через тридцать, и оттуда вывалила под моросящий дождик толпа людей с неулыбающимися лицами. Одна женщина была подчеркнуто в черном. После этого кто-то появился в открытых дверях, махнул рукой, и Сергей, а следом за ним и другие зашли. Я зашел последним. Остановился перед дверью в зал заседаний.
– Проходите! – сказала мне молодая девушка, одетая под пожилую секретаршу во все длинное и клетчатое серого цвета.
– Я свидетель, – объяснил я. – Мне сказали тут ждать.
Она неожиданно улыбнулась.
– Это если б уголовное дело, а здесь можете заходить – просто сядьте поближе.
Я зашел и сел во второй ряд у дверей.
Заседание прошло быстро и для меня безболезненно. Правда, я успел понять, что жена Сергея разводиться не хотела. Но Сергей в самом начале заявил, что человек, с которым она ему изменяла, находится в зале и при необходимости даст свидетельские показания. Я долго потом наблюдал, как его жена нервно бегает глазами по рядам сидящих.
После заседания Сергей подошел ко мне и передал конверт. Вид у него был усталый, но удовлетворенный.
– Легко заработал, – сказал он и усмехнулся. Потом, не попрощавшись, отошел.
Я вернулся домой и пересчитал деньги – такой суммы у меня еще никогда не было. Тысяча долларов в купюрах по пятьдесят и по двадцать. Я несколько раз пересчитывал, раскладывал их по сотням на столе в кухне, потом снова складывал в одну пачку. Дрожали руки, но, наверно, дрожали они от радости. Теперь я был с деньгами и мог отдать долги. Правда, долги мои были мелочные – за «Кеглевича» в кафе на Братской, потом надо чем-то обрадовать Лену-Вику с Крещатика. И вроде все.
Я вытащил из пачки двадцатку, а остальные деньги завернул в кулек, потом в газету и спрятал под ванной – ведь у моей ушедшей жены есть ключи, и оставлять такой сюрприз для нее я не хотел.
Вечером я уже ехал на Крещатик. Первым делом прямо у метро разменял доллары, потом уже пошел искать Лену-Вику. В прошлый раз я нашел ее на скамейке около кинотеатра «Орбита». Я прошелся два раза до «Орбиты» и обратно, но так и не увидел ее. Пачка купонов грела в кармане ладонь правой руки, и я тоже зашел погреться в кафе-гриль по другую сторону от метро. Съел полкурицы, щедро политой кетчупом. Выпил сто граммов водки. Ощутил себя в меру замедленным и спокойным. И снова пошел гулять по Крещатику в поисках девушки, с которой было легко во всем.
Нашел я ее только к одиннадцати. Она выглядела несколько уставшей, но, заметив меня, обрадовалась. Мы взяли две бутылки «Амаретто», несколько шоколадок, кусок салями и поехали ко мне.
Пили, ели, говорили открыто и легко, каждый о своем. Я рассказал об ушедшей жене и о кофейном прошлом. Она – о своей любви к свободе и о ненависти к родителям и брату. Нам было хорошо и ночью, и утром. Долго не хотелось вставать. Потом я все-таки поднялся и принес ей кофе и шоколад. Мы оба никуда не спешили, но в какой-то момент возникла пауза-усталость, и она, будучи молодой, но все-таки женщиной, ощутила ее и начала собираться.
– Если хочешь, я буду тебе звонить, – сказала она, погладив телефонную трубку, мирно лежащую на старом черном аппарате.
Я с радостью согласился и написал ей на бумажке свой номер.
– Я бы на твоем месте поменяла замок в двери, – сказала она, уже выходя из квартиры.
Я кивнул. Мысль показалась мне разумной.
Она снова пошла вниз пешком. Я слушал ее шаги больше минуты.
Потом вернулся в квартиру.
Снова наступал ранний осенний вечер. Но теперь в жизни появился приятный момент ожидания, ожидания ее звонков.
Глава 14
Телефон зазвонил утром. Но звонила не Лена. Это был Дима с настоятельным предложением зайти к нему вечерком. Нехотя я пообещал.
За окном светило хилое солнце. Было сухо и, по-видимому, прохладно.
Посчитав оставшиеся от двадцатки купоны, я полез под ванну и вытащил следующую двадцатку.
Жизнь продолжалась. На завтрак у меня был чай с шоколадкой. Правда, хотелось мяса. Я нашел старую хозяйственную сумку, вытрусил ее в коридоре на пол – последний раз носил в ней картошку с базара больше месяца назад, – потом замел песок веником в угол у двери.
В ближайшем гастрономе я легко потратил остатки купонов. Этих остатков хватило на кило говядины, буханку свежего хлеба и пачку кефира. Уже дома, добавив к говяжьей косточке найденные на кухне пару картошин и три луковицы, я сварил свой самый легкий суп. Сварил и пошел в комнату. Просматривал старые журналы в ожидании грядущего аппетита. Он пришел около трех, и тогда я с удовольствием съел две тарелки супа, заедая толстой свежей горбушкой. Снова практически из ничего, из несложного супа с куском хрустящего хлеба возникло ощущение счастья.
И пришел ранний октябрьский вечер. Пришел не так, как приходил раньше. Без горящих уличных фонарей. Продолжалась очередная кампания по экономии электричества.
Я ехал на Подол, в кафе на Братской. Прямо на Контрактовой площади поменял доллары и снова с теплой пачкой купонов в кармане куртки шел вдоль трамвайной линии.
Из дверей и окон кафе выливался на улицу жидкий осенний свет. Вместе со светом вылетал из закрытых дверей смех и говор посетителей.
Очереди не было, хотя в первом зале все столики были заняты. Я заглянул во второй – там было где примоститься.
Подошел к стойке, заказал двойной кофе – полную чашку. И напомнил о ста граммах «Кеглевича», отпущенных мне в кредит.
– Тебя тут один парень разыскивал. Вроде твой одноклассник… – между прочим сказала «кофейница».
Я кивнул. Потом подумал о том, что «кофейница» не знает моего имени.
– А откуда вы знаете, что меня? – спросил я после минутной паузы.
– А у него твое фото было. Он теперь не в Киеве живет, проездом тут, вот и хотел найти…
Усевшись во втором зале с чашкой кофе, я понял, кто меня искал. Знакомое чувство немоты напомнило о себе. Задрожали руки. Я уже забыл обо всем, хотя прошло всего несколько дней. Отодвинув чашку, я оставил на стуле шарф и вернулся к стойке.
– Сто граммов «Кеглевича», – заказал я.
– Понравилось? – улыбнулась кофейница. – Тебе лимонного или дынного? Бери лучше дынный – вкуснее.
– Хорошо, дынный, – я кивнул. – А какой он из себя был, этот одноклассник?
– Обычный, – она пожала плечами, – невысокий, в темной кожанке. Ты не беспокойся, он тебя найдет. Ему кто-то то ли твой адрес дал, то ли сказал, где тебя искать…
– А он что, фотографию всем показывал?
– А сколько тут «всех» бывает? – снова пожала плечами барменша. – Человека три было, он им и
