При половодьях заходит и в небольшие пойменные озерки. Но, будучи очень чувствительной к уровню воды, она спешит на глубину, поближе к Амуру, сразу же, как только после подъема вода установится «на мере». Это, однако, не относится к молоди: сеголетки порой застревают в отшнуровывающихся водоемах.
Аухе «положено» всю жизнь хищничать. И она преуспевает в этом, не только не уступая щуке, но в чем-то и превосходя ее: та глотает все живое и шевелящееся, даже лягушку или мышь, а этой подавай одну лишь рыбу. И много подавай, ибо мы говорим о прожорливом хищнике. Летом, обосновавшись в протоках и заливах, она концентрирует свое внимание на карасиках, сазанчиках, чебаках, горчаках, малой корюшке, востробрюшке, чернобрюшке. Осенью же, когда скатывается на зимовку в Амур, ей в желудок чаще попадаются обычные на глубинах коньки да пескари. Как видно, питается наша красавица не только непромысловой, но и интересующей рыбаков живностью.
В холодное время года ауха пассивна, а в наиболее лютые морозы и длинные ночи — два — три месяца спит, завалившись боком на дно, укутавшись густой слизью и утратив всякий интерес к еде. Да и в ноябре и марте она малоактивна, хотя и не спит.
Подолгу стоит где-нибудь в затишном месте, едва пошевеливая жаберными крышками. Окажись перед ее носом рыбка — она ее, конечно, заглотит, причем не столько рывком тела, сколько всасыванием вместе с водой. Потому-то ее поклевки при подледном блеснении тихие, вялые, еле ощутимые, и подцепить ее вероятнее всего при медленном, аккуратном подергивании легкой небольшой блесны-сиговки в некотором удалении от дна. Грудью рыбку ауха никогда не давит.
Она резко активизируется после весеннего ледохода. В самом конце мая, а чаще с начала июня, когда вода в руслах рек и проток прогревается выше 18 градусов, у аухи начинается нерест. Но после освобождения ото льда до него еще целый месяц, и все это время китайский окунь усиленно питается. Жирует. Глотает рыбок чуть ли не до половины своих линейных размеров. Подолгу неподвижно стоит в засаде, медленно пошевеливая лишь высоко посаженными большими серебристо-желтыми глазами да жаберными крышками. Неподвижную, ее в воде очень трудно заметить и у коряги, и под крутяком, и среди зеленых зарослей: маскировочная окраска ее тела великолепна. В засаде может простоять и час, и два, и три.
Когда терпение иссякнет, а брюхо подведет, хищник пускается в поисковое плавание. Тихое и осторожное. Жертва рано или поздно находится, следует стремительный рывок — и вот несчастная уже в широко раскрывшейся пасти, густо усеянной мелкими зубами. И снова терпеливая засада охотника.
К нересту ауха успевает зажиреть, это ей жизненно необходимо, ибо нерестовый период растянут на два летних месяца и три приема.
Размножается ауха на течении, икра мечется в толщу воды, здесь же оплодотворяется, а потом сносится по течению по-над дном. Через 3–4 суток свободного плавания из икринки выклевывается полусантиметровая предличинка, еще день-другой она развивается на запасах желточного мешка с жировой капелькой, а потом начинает охотиться на других личинок. Заглотить она способна и ровню себе, и даже немного подлиннее. Правда, в этом случае несколько часов изо рта маленького живоглота торчит хвост несчастной жертвы.
Как видно, аушная мелюзга прожорлива и хищна с раннего «детства». Всего через полтора суток после вылупления личинка обзаводится острыми зубками на хорошо развитых челюстях, и ее глазенки уже загораются плотоядным блеском.
Уже при сантиметровой длине малек формой и цветом похож на родителя. Только рот у него непомерно велик да сам он почти прозрачен. И все же просматривается необычная, тоже прозрачная, затейливая раскраска тела: голова в оранжевых пятнах, брюшко — в черных. И все краски младенчески чисты и акварельно нежны… А на жаберных крышках по острому шипику.
Течением икринка, а затем личинка сносятся довольно далеко от мест, где родители вдохнули в них жизнь. Этак километров на 200–300, случается — до 600. И потому инстинкт побуждает малька спешить в прибрежную зону, а там по мелководью проток, заливов и кос медленно, но упорно — годами! — «подгребать» встречь течению, и подгребать все в той же страсти кого-нибудь заглотить.
Растут аушата быстро: к концу лета вытягиваются до 6–8 сантиметров, в годовалых уже 10–12, еще через год — 18–21 сантиметров, а трехлетки достигают длины тела почти в четверть метра и веса около килограмма. Половое созревание к ним приходит в 4–5 лет при «росте» в 3–4 дециметра.
Доживают китайские окуни до 10–12 лет, достигая к старости 60–70 сантиметров при 7–8 килограммах. Самая большая «синиперка» (по-латыни это и означает китайский окунь), пойманная в Амуре, потянула восемь шестьсот. Таких и прежде было очень мало, а теперь, вероятно, нет. Мне довелось держать в руках не более 20 китайских окуней, наиболее «ходовыми» оказались 30—35-сантиметровые, весом в 900—1200 граммов. Мой личный рекорд скромен: 62 сантиметра — пять двести.
Об этом же свидетельствуют и размеры аухи в промысловых уловах (в граммах):
1957 год — 845 (от 230 до 4740),
1958-й — 1290 (350—7200),
1959-й — 1145 (от 300 до 2400).
В 1965 году средний размер нашего окуня составил 1424 грамма при 42 сантиметрах.
Величина же годовых промысловых уловов аухи всегда была мизерной. В последние 45 лет она измерялась десятками центнеров, а за сотню переваливала всего пять раз. Максимальным был улов в 1956 году — 261 центнер. В последние же 10 лет ее практически не ловят, и включение этой рыбы в Красную книгу редких и исчезающих животных полностью обосновано.
Высокие пищевые достоинства, быстрый рост, питание аухи преимущественно малоценными и сорными рыбами побуждают обратить внимание на нее как на объект возможного разведения в глубоких теплых водохранилищах. Но, как отмечает М. Л. Крыхтин, станет ли она там многочисленной? Возьмем наше озеро Ханка: большое, достаточно глубокое, сравнительно теплое, обильное кормом для этого хищника… А и там ауха редка…
Что ни говори, а есть в животном мире существа, которым суждено быть немногочисленными. Почему — вопрос другой. Пока безответный.
Змееголов — рыба необычная
С головы он и в самом деле похож на змею. Теплолюбивый сильный хищник. Предпочитает хорошо прогреваемые тихие водоемы с илистым дном. Достигает 10 килограммов. Активен с мая по сентябрь. Икру откладывает летом в плавучие гнезда, изготовленные из травы и водорослей, бдительно сторожит ее и мальков. Способен усваивать кислород не только из воды, но и из атмосферного воздуха.
Не тускнеющим мгновением из страны детства стала моя неожиданная встреча со странным существом, пришедшим в Амур из теплой Южной Азии еще в ту пору, когда буйно зеленели здесь почти тропики, а могучая река совсем не знала Ледового пленения…
Был разгар приамурского лета, горячий воздух настоялся духом свежескошенной травы, под взвизги кос на луговой низине день ото дня росли стога. Управившись со своими обязанностями на таборе покосчиков — накормив их обедом, помыв посуду и приготовив рыбу собственного улова для вечерней ухи, — я взял удочки и ушел на озеро.
Но не клевала рыба в ту знойную полуденную духоту, я наживил крючки лягушками, накупался в почти горячей, пропахшей илом воде и, спасаясь от докучливой мошкары да слепней, уплыл на бревенчатом плотике к середине озера. Растянулся вдоль бревна, подставив яростному солнцу костлявую спину, о чем-то задумался, заглядывая в высвеченную воду, поерошил листья и цветы кувшинок и незаметно уснул.
Проснулся под непонятно испуганный стук сердца. Раскрыв глаза, но еще не поднимаясь и не шевелясь, с ужасом увидел громадную зеленовато-черную змеиную голову, зловеще и пристально уставившуюся мне в лицо из воды с расстояния в какие-нибудь 30 сантиметров…
