Сначала вырвался из меня страдальческий стон, потом я бросил спиннинг и заломил руки в небо, словно проклиная бога, кулаки стиснул, неизвестно кому угрожая… Но тут же такая усталость нахлынула, такое безразличие ко всему, что сел на камни, лег на живот, горестно обхватил голову руками… Подошел Серега, невозмутимо сказал свое обычное «ничего», потом вдруг запричитал тихо и торопливо: «Медведь к нам плывет, Петрович, медведь! Уже близко!» Но только и мог я равнодушно на это откликнуться: «А пусть себе плывет…»
Это потом, не меньше чем через неделю, воспоминания стали восторженными, и кому только не рассказывал я взахлеб, как громаден был тот таймень и как долго и трудно мы с ним воевали. А тогда ничего не хотелось, кроме как напрочь отключиться от этого мира, забыться, уснуть, не испытывая душевных страданий.
Эти страдания не прошли и после того, как вскорости извлекли мы из улова еще нескольких богатырей. Один из них был почти в полтора метра, но не радовал он меня: тот был куда как громаднее. Кто таких видел? Нам с Сергеем Ахтанкой посчастливилось.
Рыба эта — мечта спортсмена. Любителя. Промысловое ее значение невелико. Даже в давние баснословно рыбные времена по всему Амуру вылавливали не больше двух тысяч центнеров тайменя. В начале 40-х годов официально здесь добывалось его до тысячи с хвостиком центнеров, а еще в 3–4 раза больше уносили по домам промысловики колхозов и бригад гослова и добывали для себя отдельные любители. Все же около пяти тысяч центнеров — это не так и мало. Примерно полсотни тысяч средних тайменей…
Но уже после войны официальный прилов этой рыбы по Амуру катастрофически упал до… полусотни центнеров. В середине 50-х и в 60-х годах заготовки увеличились до 300–375 центнеров, но и это лишь небольшая часть фактической добычи тайменя.
Старики говорят, что по домам много тайменей уносили. Время то было еще ох какое голодное, а мясо этой рыбы сочное, питательное и очень вкусное… Правда, по мне карась-«лапотник» приятнее. Каждый кулик потому свое болото хвалит, что по-своему на него смотрит.
О технике лова тайменя написано достаточно много. Главное орудие в безледье — хорошо отлаженный спиннинг, наипрочнейшая леска, крупная блесна — предпочтительно вращающаяся, на худой конец — колеблющаяся. В мутную воду лучше желтая, в чистую — белая. Тройники должны быть крепче рельса, и их нужно постоянно затачивать.
Но важнее всего этого — найти тайменье место. О ямах, омутах и заломах мы уже говорили. Стоит еще напомнить, что любит эта «рыбка» выходить на быстрину рядом с глубоким местом, к устьям речек и ключей… Забросил блесну несколько раз — пусто. Иди, значит, дальше искать, и осторожнее иди. Как на хариуса. И тень свою на воду не бросай. Не ломись медведем. Да не ленись встать пораньше: таймень на зорях частенько выдает себя. Иной ночью можно осчастливиться, заменив на спиннинге блесну на «мышь».
…Бывает, и день ходишь впустую, и второй. Но зато когда почувствуешь могучий резкий рывок и засечешь живую глыбу надежно, все забудешь, кроме спиннинга и рыбы, которую одолевать-обарывать да изматывать четверти часа не хватит, а то и в три раза больше провозишься, потому что силен он и вынослив. А когда повезет — за час отведешь душу на квартал.
…Не так давно поднимался я с приятелем в верховья Кура. Долго мы исхлестывали воду, а все без толку. Но от устья Ярапа стало нам фартить — не пересчитать ям, омутов или заломов, которые «отпустили» нам по тайменю или по два.
Каких-нибудь двадцать лет назад мало было рыбаков в летних домах тайменя. По Хору, Бикину, Анюю, Куру, Большой Уссурке, случалось, полтысячи километров одолеешь на подвесном моторе и под шестами вверх да обратно и редко когда встретишь спиннингиста. Теперь все наоборот — те же места от рева моторов стонут, на каждой косе — таборы или неопрятные следы их. И большинство из суетящегося люда — с мечтою о тайменях, на худой конец, о ленках или хариусах.
Осенью таймень неспешно спускается в сторону Амура, немного опережая появление льда. В Амур приплывает к образованию в тихих местах заберегов, обычно в конце октября — начале ноября. Обосновывается на ямах, в уловах и заводях с чистым дном и умеренного напора течением. Чаще поблизости от сливов с кос и перекатов, особенно около устьев ключей и речек.
По перволедью махальщики щуку ловят, сига, ленка… Но нет среди них такого, что не мечтает о таймене. Тысячи рыбаков — и все разные. А каждый думает о крупном речном лососе.
В юности я использовал самую примитивную блесну из свинца или баббита, а еще ловил щук, ленков, сигов и тайменей на донки с тяжелым грузилом, наживленные ротанами или вьюнами. На уде устраивал два-три поводка с крючками разного размера — сиговьими, леночье-щучьими и тайменьими.
Где брал наживку? А в озерах да старицах. Долбишь лунку над самым глубоким местом и черпаешь илистую жижу с ротанами да вьюнами… Смотришь — замерзли, бедные, пока возился с сачком. А опустил их в воду — и ожили! На свободу рвутся!
…Приходилось ловить тайменей и на червя, и на лягушку, и даже на стрекозу… Но достаточно об этом. Тем более что многим из молодого поколения уже не испытать тех эмоций необыкновенной силы, которые достались на нашу долю: все меньше рыбы, все мельче она. Не в рыбаке-любителе главная причина оскудения рыбных богатств, но все же не хочется продолжать разговор о способах лова тайменя. Внукам бы сохранить его…
Собрат тайменя
Ведет сходный с тайменем образ жизни. Красивый, смелый хищник. Растет медленно, к 10 годам утяжеляется всего до двух килограммов или немного больше. Особо крупный ленок весит 6 килограммов. Смело берет блесну, рыбку, «мышь», лягушку, черви. Однако период жора сменяется продолжительным покоем, когда он не соблазняется никакой приманкой.
Когда-то на Тунгуске мне приходилось ловить ленков помногу, но очень короткое время — в конце апреля и начале мая, сразу после ледохода, и в октябре, перед осенней шугой. Но промышлял я их без спортивного интереса и волнения: переметом. Теперь такие снасти запрещены, а были они удобны тем, что и ловили хорошо, и времени требовали мало: проверить, снять улов и наживить сотню крючков — часа хватит, а то и меньше. Утром и вечером. Работает же перемет круглосуточно.
Мы часто не ведаем причин и истоков наших симпатий. С перемета снимал я почти в равном числе как ленков, так и сигов. Но сиги забирали почти всю мою радость, потому что представлялись они мне много красивее, да и были вкуснее. Для других же рыбаков, напротив, именно ленок — воплощение совершенства: и красив, и интересен, и силен. Формой тела он изрядно смахивает на тайменя или горбушу: оно плотное, прекрасно обтекаемое, я бы сказал, стремительное. Спина лиловато-темно-серая или бурая, не то медно-фиолетовая, с золотистым отливом, бока серовато-серебристые, брюхо белое. Верхняя половика тела в затейливо и густо разбросанных мелких черных пятнах.
Весь теплый период года ленки и сиги привольно живут в горных реках, осенью же путешествуют в Амур, где активно промышляют рыбью мелочь с ноября по апрель, а как только очищаются ото льда родные им горные реки — устремляются вверх по течению…
К брачному сезону ленок, как старший его собрат по образу жизни таймень, наряжается: вся мелкочешуйная риза темнеет, на боках расцветают красные ягоды, на нижних плавниках крайние костистые лучи ярко выбеливаются, а сами плавники покрываются нежным малиновым налетом.
Нерестится ленок весной в верховьях горных рек: в конце апреля — в сравнительно теплых приамурских краях и месяцем позже — в Приохотье. И мигрирует он из Амура на свою холодноватую родину уже в брачном наряде, который я имел возможность рассматривать на снятых с перемета в апреле — мае
