— Полагаю, мы обе поняли, о какой мисс Бэкон идет речь.
Бен озадаченно переводил взгляд с нее на меня.
— Что это за мисс Бэкон?
— Делия Бэкон, — ответила я, роняя лицо в ладони. — Ученая-шекспировед девятнадцатого века, которую довела до безумия одна навязчивая идея.
— Какая идея?
Вместо меня ответила Атенаида. Она оторвала взгляд от картины и задержала на мне.
— Что Уильям Шекспир из Стратфорда не был автором пьес, подписанных его именем.
Все надолго умолкли.
— Это просто смешно, — хмыкнул Бен, но, увидев, что никто его не поддержал, спросил: — Разве нет?
— Нет, не смешно, — тихо ответила я. — Делия Бэкон была очень талантлива. В эпоху, когда незамужние женщины определенных слоев общества могли рассчитывать только на должность гувернантки, она выбилась в ученые. Зарабатывала выездными лекциями по истории и литературе в Нью- Йорке и Новой Англии, при полном аншлаге. При этом главной ее страстью был Шекспир, и ради него, ради изучения его пьес она не пожалела даже своей выстраданной карьеры.
Я не могла спокойно сидеть, рассказывая о ней, поэтому встала и пошла в обход комнаты, проводя рукой по гобеленам и оставляя их колыхаться за спиной.
— Делии якобы удалось выявить скрытую философию, связующую все шекспировские труды. Пытаясь ее ухватить, она все больше приходила к мысли, что человек из Стратфорда не мог создать что- либо столь совершенное. Она отправилась в Англию, где прожила десять лет в тесной сырой квартирке — писала книгу, которая доказала бы ее теорию.
Я остановилась, глядя, как по вышитым цветам пробегает рябь, а гончие и скакуны, лани и единороги несутся по затканному полю.
— Когда ее труд наконец вышел, она не услышала аплодисментов. Сначала было молчание, потом посыпались насмешки.
За арочным окном занялось нью-мексиканское утро, пролившись мне под ноги пятном яркого солнца.
— Напряжение сказалось на ее рассудке. Делию отправили в лечебницу, а через два года она скончалась — уже в сумасшедшем доме, лишенная права читать или слушать своего любимого Шекспира. Брат, который ее навещал, запретил произносить при ней это имя.
— Верно, совсем не смешно, — сказал Бен. — Беру свои слова назад. Тут трагедия.
— Речь не о том, что Делия сошла с ума, — досадливо вмешалась Атенаида. — Речь о ее бумагах. Если Офелия просила разрешения их посмотреть…
— …значит, мы должны отправиться по ее следам и заглянуть в них, — закончила я.
— А вы, я полагаю, знаете, где они сейчас? — спросил Бен.
— В шекспировской библиотеке Фолджера, — ответила я. — В Вашингтоне, сразу за Капитолием.
В этой беломраморной громаде хранится величайшая коллекция книг о Шекспире — одно из чудес света, созданное на доходы с «черного золота». Все, что так или иначе было связано с Шекспиром, «Фолджер» подгребал под себя. Бумаги Делии он приобрел годах в шестидесятых.
Кобальтово-синие глаза Атенаиды ярко сверкнули.
— Надо же! Я как раз собиралась туда на конференцию. Сегодня в обед.
Мыс Беном разом обернулись и уставились на нее.
— Это не совпадение, верно? — спросила я.
— Что вы звонили вчера насчет вещей Гренуилла? — Атенаида пожала плечами. — Совпадение. Что я пригласила вас перед отъездом? Нет. В смысле у меня было желание предложить совместную поездку, если все пойдет гладко. Я догадалась, что архив Бэконов может навести меня на след Офелии. Тем не менее я не ученый, а всего лишь коллекционер. Ваша помощь была бы мне полезна.
— А в «Фолджере» есть экземпляр первого фолио? — резко спросил Бен.
— Экземпляр? — фыркнула Атенаида. — Не совсем, мистер Перл. В «Фолджере» их семьдесят девять. Примерно треть от общего числа тех, что дожили до наших дней. Крупнейшая коллекция в мире. Следом с грандиозным отрывом плетется японский университет Мэйсэй, у которого их двенадцать, и более чем вдвое меньше — пять — хранится в Британской библиотеке. По части фолио Вашингтон — сущий Клондайк.
— Значит, именно там Синклер и ФБР будут нас дожидаться.
— Да, в эти деньки им придется попотеть, — сказала Атенаида. — Сегодня в «Фолджере» открывается большая конференция, во время которой несколько томов фолио будут выставлены на обозрение. Вам, Катарина, наверное, будет интересно узнать, что основным докладчиком должна была выступить профессор Говард. И рассказывать она собиралась о Делии Бэкон.
Я рухнула на сиденье.
Бен подошел и склонился надо мной.
— Ехать в «Фолджер» — безумие, — сказал он. Потом, понизив голос, добавил: — Что, если это ловушка, чтобы от нас избавиться?
— Пожелай я от вас избавиться, полиция уже была бы здесь. Вам предлагается свободный выезд, да еще с доставкой на место. К тому же я могу провести вас на конференцию.
Мы оба взволнованно обернулись к ней.
— Как?
— Сегодня намечается прием с шампанским и ужином в Большом зале. Поскольку я спонсирую конференцию, устроители воспользуются моими поставщиками. Уверена, мне будет нетрудно убедить Лоренцо, что лишняя обслуга не помешает. — Она поигрывала с пистолетом, который все еще лежал перед ней на столе. — Я часто наведываюсь в Вашингтон, и со мной очень выгодно иметь дело.
— Чтобы пробраться на прием, надо сначала туда долететь, — сказал Бен. — Охрана аэропорта…
— Вам повезло: в Лордсбергском муниципальном охраны нет. Да его и аэропортом не назовешь — так, полоса и несколько ангаров.
— А вам-то зачем это? — спросила я.
Атенаида убрала письмо в папку и поднялась.
— Мне тоже любопытно узнать, что нашел мистер Гренуилл.
— Идем отсюда, Кэт, — подталкивал Бен.
Где-то вдалеке послышалось тарахтение бензопилы. С каждой секундой оно становилось все громче, а его синкопированный ритм — все отчетливее. Внезапно я поняла, что слышу на самом деле: вертолет!
— Должно быть, законники. — Атенаида подошла к окну. — Боюсь, нашей экскурсии конец.
Так что выбираете, Катарина?
Любимая цитата Роз. Я встретилась глазами с Беном.
— «Фолджер».
24
— Нам понадобятся ваши туфли, — сказала Атенаида.
