Оказалось — Мэттью, по-прежнему с телефоном в руке.
— Не могу найти… Боже мой!
Я попятилась, не убирая ножа.
— Кэт, это же я, свой!
Меня начало колотить.
Мэттью подошел, вытащил из моей руки нож и обнял со словами:
— Что случилось?
— Он пытался меня убить! — Я кивнула на тело.
Мэттью наклонился и отдернул край гобелена. Я увидела прядь седых волос.
Сэр Генри.
Я попятилась.
Мэттью присел на корточки, проверил пульс. Потом откинулся на пятках, качая головой.
— Ты спряталась за гобеленом?
Я кивнула.
— Полоний, — проговорил он. — Советник короля, которого Гамлет заколол, будто крысу.
Я почти не слышала, что он говорит. Сэр Генри погиб. Я его убила.
— А что с Атенаидой? — спросил Мэттью.
Я оторопело взглянула на него.
— Гертруда, — тихо вырвалось у меня.
Он поспешно встал и подошел к Атенаиде, но и ее было уже не спасти.
— Кэт! — загудели стены от чьего-то яростного рева.
Мы застыли на месте. Это был Бен!
— С какой он стороны? — глухим голосом спросил Мэттью.
Бен снова взревел, да так, что весь дом затрясся. Видимо, он проник в систему потайных ходов, проложенных внутри стен, а значит, его можно ждать откуда угодно — хоть из-за камина — в любой момент.
— Возьми телефон, — сказала я Мэттью, схватила дневник Офелии со стола и бросилась к двери. Мы неслись по коридору тем же путем, что и пришли, шарахаясь от каждой скользящей тени, каждого дверного проема. Наконец впереди показалась занавесь, за которой заканчивался Эльсинор и начинался бар в стиле провинциального салуна. Мэттью откинул качающийся полог. В баре было тихо.
Я прошла к двери. Снаружи стояла машина, пыхтя двигателем, но за рулем никто не сидел. Я обогнула капот и снова застыла на месте. На земле у водительской дверцы лежала Грасиэла. У нее было перерезано горло.
Мэттью мигом подскочил ко мне. Оттащив Грасиэлу в сторону, он уселся за руль. Я залезла через ту же дверцу, вытеснив его на пассажирское сиденье. Спеша сесть поудобнее, я так резко надавила на газ, что колеса, визжа, взрыли гравий и машина рванула вперед. Ворота на вершине холма стояли открытые, и мы, грохоча, пронеслись сквозь них.
Тут-то я и услышала вой сирен. Свернув с дороги, объехала подножие холма, свернула в заросли мескита, где выключила фары и мотор. Не самое лучшее укрытие, но для пустыни сгодится. Небо уже подсветила заря, так что если бы кто присмотрелся, нас можно было заметить.
— Ты вызвала полицию? — полушепотом спросил Мэттью.
— Как? Телефон все время был у тебя.
Он помрачнел.
— Может, Грасиэла — перед тем, как ее…
Через секунду-другую мимо промчалась машина «скорой помощи», а за ней — полиция и шериф. Никто не остановился.
Я выждала три минуты и, не включая фар, медленно въехала на дорогу. А через пять мы уже мчали по федеральной автостраде в сторону Аризоны.
43
— Куда теперь? — спросил Мэттью.
— К Хименесам.
— Ты знаешь, где их искать?
— У нас есть телефон Атенаиды.
Он позвонил по последнему набранному номеру. Я поговорила с миссис Хименес, объясняя как можно более спокойным тоном, что Атенаида задержалась дома и мы выехали без нее, — не то чтобы соврала, но и правды тоже не сказала.
Впрочем, миссис Хименес удовольствовалась и этим. В итоге мы получили указания, как до нее добраться.
— Не хочешь кое-что обсудить? — спросил Мэттью, когда я прервала связь.
— Пока не увидим Библию, смысла нет.
— Насчет сэра Генри.
У меня взмокли ладони, стук сердца отдавался в ушах, но говорить на эту тему было выше моих сил. Я убила человека. Сэр Генри убит. Они с Беном — вместе или поодиночке — отравили Атенаиду и зарезали Грасиэлу, а потом пытались убить и меня. Мы нашли яковианский magnum opus. Он был уже близок, почти у нас в руках…
Я убила сэра Генри.
Дорога уносилась под колеса. По обочинам пустыню пересекали небольшие шрамы гор, окружая огромные впадины, некогда занятые морем или невероятных размеров озерами.
Мы ехали к западу, в объезд северной оконечности гор Чирикахуа, а дальше — через перевал верхнего отрога гряды Дос-Кабесас. Там, где эти горы крошились и сравнивались с землей, шоссе сворачивало на юг. На востоке, над кромкой Драгунских гор занялся серебряный рассвет. Ночь бледнела, лиловея, как кровоподтек. Автострада устремлялась на восток, к Тусону, а мы повернули на юг, на восьмидесятое шоссе. Среди полей у Сент-Дэвида обогнали тягач и помчали дальше.
Ближе к Томбстону дорога опять пошла в гору. На подъезде к городку мы свернули в обратном направлении и, трясясь по грунтовой дороге, подобрались к южному подножию Драгун. Небо налилось кровавым багрянцем на фоне угольно-черных гор. Вершины, громоздкие и суровые, маячили на горизонте реликтами древнего мира. Я поежилась.
Мы перевалили через упавший проволочный забор и подпрыгнули на обочине сельской дороги, оставляя в стороне потемневший от времени сарай, загон, огороженный плетнем из мескита, ржавые комбайны с прицепами, старые грузовики и коновязь. Проехав под ветвями нескольких тополей, я затормозила перед розовым глинобитным домом с жестяной крышей и беленым крыльцом. Казалось, строитель приделал его в последнюю очередь, из запоздалой прихоти, — где-нибудь в Айове оно было бы больше к месту. Рядом с машиной бежали собаки, облаивая нас и норовя куснуть за колесо, куры тревожно кудахтали. На крыльцо вышла пухлая темноволосая женщина, вытирая руки полотенцем, а за ней — долговязый мужчина в шляпе-ковбойке и джинсах, с кружкой горячего кофе.
Приподняв шляпу, хозяин замахнулся на собак — отстаньте, мол, — и представил нам себя и жену. Так мы познакомились с Мемо и Нолой Хименес.
Миссис Хименес посмотрела на нас с тревогой.
— Библия не продается, — произнесла она с интонацией, свойственной скорее испанской речи.
Мистер Хименес кивнул:
— По наследству досталась, от Нолиной прабабки.
Я шагнула вперед.
— Мы только посмотрим.
Фермер, прищурившись, посмотрел на темные горы. Его седины примялись по кругу — под ободком шляпы, которую он носил большую часть жизни.
