катерами. — Ну-ну-ну… опачки! — Лязгнуло железо, и Момент полез в люк, комментируя: — А лестницы нету ни фига! Но тут невысоко, бро, метра два — два с половиной.
Шлеп — он прыгнул и договорил снизу:
— Тут жижа, но ничё! Кто последний, тот возвращает крышку на место, ибо не хрен светить потайной ход.
Последним был Данила, он соскальзывал вниз плавно, задвигая ржавую крышку люка. Повис на одной руке, ухватившись за скобу, запечатал лаз и спрыгнул. Чвак — брызнула в стороны грязь, завоняло сероводородом.
— Не видно ни черта, — прохрипела Влада. — Вообще.
— Идите за мной, — позвал из темноты Момент и зашлепал по жиже.
Под ногами чавкало, эхо металось по проходу, зубы то ли Влады, то ли Момента чуть слышно отбивали дробь. Данила на ходу ощупал стены: осклизлые, вроде закругляются кверху — значит, это огромная труба. Попискивали крысы и разбегались с визгом — вверху они или внизу, было не разобрать.
— Как мы отсюд-да в-выберемся? — проговорила Влада впереди. Все-таки это ее зубы стучали. — Уб-бьемся на фиг.
— Не убьемся, — подбодрил Момент. — Нам все время прямо, и так минут семь. Потом будет решетка вверху, но там мы не полезем — на выходе иногда караулят. Еще две минуты ходу, и ко мне. Комфорта ноль, зато хоть погреться можно.
Чвак-чвак, чвак-чвак, уже даже почти и не холодно, но что ноги касаются дна — не чувствуется. Даниле хотелось лечь и заснуть, свернувшись калачиком, — видимо, перемерз. Впереди замаячил лунный свет. Момент зашагал быстрее. Проходя под решеткой, залитой светом фонаря, он приложил палец к губам. Мелькнул силуэт Влады — она шла, обхватив себя руками, — и погрузился во мрак. Данила запрокинул голову: не фонарь это светил, а непривычно яркие звезды.
— Тридцать два, тридцать три, — шепотом считал шаги проводник. — Поворот направо… — Глухой удар, Момент выругался. — Ёлы, не вписался, сдаем назад.
Он так резко рванул в обратном направлении, что протаранил Владу, и та налетела на Данилу. Капитан обнял девушку за плечи — и не почувствовал ни холода, ни тепла.
— Вот он, прохо-одик, — мурлыкнул Момент. — Пригибаемся — и за мной.
Продрогший до нитки Данила не мог понять, по мокрому или сухому ползли на четвереньках, он прикрывал лицо, чтобы не получить берцем проводника в нос.
— Я в-вообще-то б-боюсь з-замкнутых пространств, — пробормотала Влада. — Блин, мы вообще пр- равильно ползем?
Вопрос она задала с таким отчаянием, что Даниле передался ее страх: черная бездна без конца и края, куда ни сунься — нет выхода, и чем дальше, тем уже лаз и ниже потолок. Застрянешь — никто не придет на помощь. Сбегутся крысы, начнут жрать тебя заживо, а ты даже сдохнуть сразу не сможешь!
— Стоять! — скомандовал Момент и завозился.
Что-то клацнуло — свет резанул по глазам. Выход! Донесся вздох облегчения Влады.
— Моментом, бро. Тут фонари кругом — запалят! И машины иногда ездят.
Данила выбрался на проезжую часть и юркнул в подворотню, за ним — Влада. Момент, воровато озираясь, приладил крышку люка на место, догнал спеца с девушкой и бросил, не останавливаясь:
— За мной, бегом, чтоб согреться!
Тело слушалось с трудом, голова кружилась, болели ушибленные ребра — Данила беспокоился, как бы переломов не было. Шутка ли — так долбануло под водой. Впереди хекала Влада, ей тоже несладко приходилось. Похоже, Момент самый выносливый. Нет, скорее, его меньше потрепало.
Постепенно Данила согрелся, начало покалывать ноги и руки. Только бы на патруль не нарваться. Поздний час пока спасал.
С дороги, вдоль которой высились старинные, на вид даже ухоженные дома, свернули в убитый переулок, поскакали по разбитому асфальту мимо облезлых сталинок. Фонарей тут не было, ни в одном доме не светились окна, зато из ржавых труб валил дымок, оставлявший на стенах черные дорожки. Некоторые окна были выбиты, двери подъездов сорваны с петель.
Тверь почти опустела: боялись люди здесь жить, верили в то, что от Сектора идет опасное излучение и вода в реке заражена. Оставались деклассированные элементы и те, кто имел прибыль с биотина.
— Следующий дом, — задыхаясь, проговорил Момент.
Это была двухэтажная развалина, которую ровно посередине пересекала трещина. Правая часть дома выглядела обитаемой, левая таращилась провалами окон. Данила скользнул вслед за Моментом и Владой в подъезд, из последних сил взбежал на второй этаж.
Момент, ругаясь, повозился с замком, наконец ключ шумно провернулся. Троица ввалилась в прихожую, Данила нащупал выключатель — свет не зажегся.
— Дом
Он зашарил по полкам, роняя вилки, ложки, коробки, нашел свечу и долго мучился с отсыревшими спичками. Наконец затрепетал робкий огонек, и на стенах вытянулись черные тени. В кухне стояла буржуйка, на деревянном полу валялись дрова, газеты, грязные консервные банки, тряпье. К старому колченогому столу, который помнил еще царя Гороха, жалась раскладушка.
Момент, не оборачиваясь, попросил:
— Бро, сходи в комнату, там типа постельное белье… одеяло, в общем. Здесь, у печки, завалимся, а я ее пока растоплю. Да, шмот там еще есть плохонький. Что найдешь — всё тащи.
Данила доплелся до стенного шкафа в выстуженной комнатушке, выгреб с полок все тряпки, бросил на широченную кровать. Прежде надо подмести пол возле печки, а потом вить гнездо и греться. С намерением найти веник он побрел обратно на кухню, где уже ухал огонь в буржуйке и веяло теплом. Момент тянул руки к печке и жмурился, Влада расстелила на столе куртку, решив, что так она просохнет быстрее, и, не стесняясь мужчин, принялась стягивать штаны, а потом футболку. Ноги у нее были синие, как у утопленницы.
Вернувшись в комнату, Данила перебрал тряпки, отыскал разодранный на боку плащ и принес Владе. Она молча закуталась в рванье и села поближе к огню, подтянув колени к подбородку. Данила спросил:
— Момент, веник есть? Подмести надо.
— На хрена, бро?
— Свинья ты, — буркнул капитан и принялся ногами вышвыривать хлам в коридор.
— Да, свинья, — гордо отозвался Момент. — Я ж тут не живу, появляюсь иногда добычу обмыть и пыхнуть. О! Обмыть! — Едва не затоптав Владу, он устремился к кухонным полкам, извлек початую бутылку водки, присосался к горлышку и, крякнув, протянул бутылку Владе. Она глотнула, не поморщившись.
Растолкав по углам оставшийся мусор, Данила притащил из комнаты и расстелил на полу драные фуфайки, накрыл их одеялом, а сверху — спальником, сел на край «кровати» и начал разоблачаться. Успевший прогреться воздух обжигал кожу. Зазнобило. Выхлебав залпом граммов двести водки, Данила распорядился:
— Влада, давай спину — растереть надо.
Перечить Бестия не стала — ничуть не стесняясь, скинула плащ, подставляя обнаженную спину.
— Чё таращишься? — обратилась она к Моменту. — Голых баб не видел?
— Да нужна ты мне! Я, между прочим, влюблен. А когда влюблен, я верный.
Спасая Владу от воспаления легких, Данила вспоминал девушку Момента — низенькую курносую блондиночку. Не женщина — цыпленок.
Растеревшись водкой, залегли в гнездо. Бестия натянула футболку из запасов Момента и свернулась клубком под спальником.
Отогреться Даниле было трудно, и сон никак не шел, хотя веки слипались. Кружился калейдоскоп обрывочных мыслей, знобило. Среди ночи он просыпался и подбрасывал дрова в печь. Когда дрова закончились, разломал и пустил на растопку табурет.
Влада стонала, металась, ее била мелкая дрожь, тело было болезненно-горячим. Данила сгреб ее в
