которого стояли она и незнакомец. А потом будто пеленой заволокло глаза на долю секунды, а когда она, сморгнув, прогнала пелену, мальчишек уже не было, только едва слышный топот затихал в отдалении… И на несколько минут в лабиринте гаражей воцарилась оглушительная тишина.
'Ты — оборотень?' — спросила она, даже не подумав, что сперва стоило бы поблагодарить человека, ну, или не человека, за спасение.
Незнакомец засмеялся, легко, будто танцуя, поворачиваясь к ней. 'Оборотней не бывает, девушка, — сказал он. — Это все сказки…'
— Но я же сама видела… — запротестовала было она.
— Они тоже видели, — согласился незнакомец. — Видели то, что я им показал… цыганский гипноз.
И он легонько пожал плечами, будто недоумевая, как можно не понимать таких простых вещей.
— Меня зовут… — незнакомец на долю секунды задержался, будто выбирая себе имя из полусотни предложенных услужливой памятью вариантов: — …Матвей.
— А я Марго, — в ответ сообщила девушка. — Вообще-то, Даша, а Марго так, для клиентов… спасибо тебе, а то бы с этими… да и вообще…
Она не нашла слов, чтобы продолжить выражение благодарности, но Матвей, похоже, и не ждал их. Он шагнул поближе, внимательно, но без малейшей брезгливости, как обычно бывает у мужчин, узнавших про древнейшую профессию женщины, оглядел Дашу разноцветными глазами.
— Не похоже, чтоб ты каждую ночь гуляла, — констатировал он.
— Так и не гуляю, — согласилась Даша. — Просто задержалась у одного… он постоянник, не хотелось обижать, да и человек хороший, а так я — только днем, да еще вечерком если…
Она болтала легко, стараясь выплеснуть в словах остатки нервного напряжения, почему-то совершенно не опасаясь Матвея, будто бы и не видела собственными глазами всего несколько минут назад трусливо удирающих, насмерть перепуганных мальчишек.
— Пойдем, Даша-Марго, — предложил Матвей, уверенно беря девушку сильной рукой за локоть. — Провожу тебя, а то, небось, опять в какие-нибудь приключения влипнешь… раз не ночная ты бабочка… да и беда, она, знаешь, не приходит одна…
— Пойдем, — обрадовано кивнула Даша. — Тут недалеко совсем, я просто дорогу хотела сократить, днем-то здесь удобнее ходить, чем вокруг по улице…
…Даша не соврала, хоть часто это делала и без всякой цели, просто приукрашивая себя и окружающую действительность, до маленькой, тесной 'однушки', в которой она жила было едва ли пять- семь минут ходу.
— Это мы вдвоем с подругой снимаем, — продолжала тарахтеть девушка, едва переступив порог квартирки; она, неумолкая, говорила всю дорогу, притихнув только в подъезде, чтобы не потревожить бдительных соседей, частенько отслеживаюших и её и подруги прибытие домой, а потом с удовольствием обменивающихся собранной информацией между собой. — Таньча сейчас работает, ну, она в ночь, а я — днем, так проще, чтоб не мешать друг другу… ты проходи, проходи…
Но Матвей и без особого приглашения не стал задерживаться у двери, мимолетом заглянув в квадратную комнатку, загроможденную широкой кроватью, накрытой рыжевато-буром, клетчатым пледом, шкафом, трюмо и старинной, китайской ширмой с драконами. На трюмо, перед зеркалом, между баночками с кремом, флаконами духов, лака для ногтей и другими аксессуарами валялись женские, узенькие трусики и несколько упаковок презервативов.
— Давай на кухню, — пригласила Даша, — хотя бы чаю тебе налью… ты не думай, мы сюда клиентов не водим, ну, разве что — иногда, или не за деньги… да и то — раз в год по обещаю… иначе — соседи совсем со свету сживут, они и так на нас косятся, что часто выпивши возвращаемся… А как не пить, если угощают? Да и с хорошими людьми всегда приятно… А я сейчас…
Она быстро прошла в комнатку, к стоящему на маленькой тумбочке возле кровати телефону, послушала несколько секунд долгий гудок в трубке, вздохнула и набрала хорошо знакомый номер. 'Тамара?.. У меня все нормально, домой вернулась… нет, сегодня больше никуда… давай — завтра? А то у меня на обратном пути такое приключение выскочило, что теперь и выходить на улицу неохота… завтра расскажу… ладно… отдыхать буду… а деньги завтра — это верняк… хорошо, позвоню, как всегда…'
В тесной кухоньке — едва развернуться двоим — Даша усадила все еще стоящего гостя к столику, а сама споро, ловко установила на маленькую газовую плиту чайник, вытащила из холодильника сыр и сырокопченую колбасу, тонко нарезанный, но уже слегка заветревший лимон на блюдечке и едва початую бутылку коньяка.
— Будешь? — на всякий случай спросила она Матвея, тряхнув бутылкой. — Надо же расслабиться после такого…
Матвей кивнул без слов. Он уже ощущал себя не спасителем девушки от веселящейся компании подростков-хулиганов, а немного вещью, попавшей в этот дом с вполне определенной целью — быть отблагодаренным. А благодарить иначе, чем своим телом без оплаты, Даша не умела, да и не представляла себе иной формы благодарности от женщины мужчине.
После первой же рюмочки благородного напитка, как оказалось, подаренного Даше кем-то из благодарных клиентов, девушка поплыла в волнах легкой эйфории и начала болтать еще активнее, хотя по началу казалось, что выдержать такой темп долго вообще не в человеческих силах. Но рассказы о профессиональных приключениях перемежались с воспоминаниями о ранней юности, школьных вечерах, первых, вторых и последующих мальчиках, потом снова вспоминались к месту и не к месту грубые и добрые мужчины, алчные, озабоченные только деньгами и шмотками подружки, нахальные таксисты, норовящие получить за проезд натурой, любопытные не по чину соседи, туповатые и дотошные полицейские…
Гость не успевал, да особо и не стремился и слова вставить в бесконечный, казалось бы монолог девушки, но временами поглядывал незаметно на висящие на стене часы, отмечая про себя: пятнадцать минут, полчаса, тридцать пять, сорок, сорок пять… Постепенно Даша пьянела все больше и больше, но держалась при этом молодцом, видно, сказывалась привычка пить с мужчинами наравне, не забывая о предстоящих профессиональных обязанностях. Так и сейчас, она неожиданно, как-то к месту и во время вдруг сказала Матвею:
— Там, в ванной, полотенце, которое на трубе, возьми, ладно? Оно чистое, просто сушилось там, ты не думай…
— Я еще не ничего не думаю, — усмехнулся Матвей, поднимаясь из-за стола.
На него коньяк и последовавший за ним ликер, казалось не произвели никакого действия. Гость держался прямо и уверенно, движения его были точны. А вот Дашка, вставая вслед за ним, едва не опрокинул хиленький, неустойчивый столик, засмеялась над своей пьяной неуклюжестью и заспешила в комнату, готовиться…
Когда Матвей, держа в руках брюки, рубашку и полусапожки, вошел в комнатку, девушка встретила его переодетая в легонький, почти невесомый, соблазнительно короткий халатик, под которым угадывалось такое же соблазнительное, эротичное белье. 'Бросай всё, — кивнула она в сторону одинокого стула. — Утром разберемся, а сейчас…' Она легонько толкнула освободившегося от ноши Матвея к кровати, укладывая на спину, и неуловимым движением сбросила с плеч халатик, демонстрируя гостю молодое тело, изящный белоснежный бюстгалтер, узенькие трусики и белые же, в тон всему чулочки на резинке. 'Ах, да…' — спохватилась она, шагнув в сторону и нажав клавишу на громоздком, старом магнитофоне. С шорохом и легким потрескиванием, негромко разлилась по комнате спокойная, ритмичная музыка…
Через несколько минут, обласкав губами и языком едва ли не все тело Матвея и сама оставшись в одних чулочках, Даша поднялась с постели и, шагнув к трюмо, замерла вдруг, слегка задумавшись:
— А может, без этого? Ты как, если без резинки? Я-то чистая, не волнуйся… давай, а?
— Давай, — согласился Матвей, ему не грозили никакие человеческие болезни, а его недуги, даже страдай он чем-то, не могли передать человеческой женщине.
— Хорошо-то как… — пробормотала Дашка, возвращаясь в постель…
Ей и в самом деле давно не было так хорошо и спокойно с мужчиной, клиенты, конечно, исключались из этого определения, ибо — работа это работа, хотя и приходилось с большинством из них изображать, а иной раз и в самом деле получать удовольствие. Но тут вдруг оказалось, что Матвей не только отважный распугиватель ночных хулиганов, но и просто-таки неутомимый любовник.
