Такое вот погружение в себя, полное отключение от окружающей действительности после нескольких, казалось бы, мало что значащих слов лучше любого доктора говорило о психологическом состоянии штурмовика.
'Эх, сейчас бы водки накатить грамм двести, — тихонечко, с душевной тоской проговорил Алексей. — Мозги бы прочистить… ведь знаю, что поможет… вот только…' Водка, да и любые спиртные напитки были ему категорически запрещены, впрочем, на взгляд самого Воронцова, в этом вопросе врачи перестраховывались, автоматически ожидая худшего от обыкновенного привычного опьянения. Как же оно случилось бы на самом деле, никто не представлял, потому что рекомендацию докторов Алексей выдерживал строго.
— Алешка… — возле стола как-то вновь незаметно объявилась Анастасия, немного расстроенная, по глазам заметно, с телефонным аппаратом и снятой с него трубкой в руках. — Тут кто-то из твоих друзей… конечно, до завтрака я бы не стала… но очень уж он настырный и требовательный. Хотя — вежливый…
Она протянула мужу трубку, продолжая держать сам аппарат в руках, будто бы намекая, что разговор не должен затягиваться. Тех, кого она сама называла друзьями мужа, Настя не считала таковыми. Ей казалось, что вся бытовая взаимовыручка штурмовиков попахивает каким-то детством, играми в 'казаков- разбойников'. Сама же она, выйдя замуж и расставшись со сценой, прежних связей не оборвала и продолжала иной раз посещать свои старые компании, сборища людей творческих и их окружающих, так разительно не похожих на иной раз нарочито грубоватых, громкоголосых и несдержанных на язык друзей Алексея. Впрочем, по-кошачьи мягких и загадочных, неожиданно появляющихся и так же внезапно исчезающих в никуда молчунов среди знакомых её мужа тоже хватало.
Прихватив покрепче трубку, стараясь обнять её больше ладонью, чем пальцами, Воронцов прижал динамик к уху и коротко, без заикания, буркнул:
— Алё!
— Здравствуй, Ворон…
Голос в трубке был настолько памятным для Алексея, что говоривший мог бы и не представляться, но, видимо, правила хорошего тона для него были святы:
— Это Князь. Надеюсь, что не отвлекаю тебя ни от чего особенно неотложного?
— Ты же знаешь, я всегда рад тебя слышать, — отозвал Алексей. — Только редко звонить стал в последнее время, забываешь…
— Редко — это правда, — вздохнул Князь. — А вот про 'забываю' ты не прав… ладно, звоню все-таки не для того, чтобы просто попикироваться и узнать о самочувствии. Тебе сейчас такими вопросами, небось, всю плешь проели до самого мозга… Так вот, по делу. Сегодня вечером мы встречаемся в ресторане 'Аэлита'. Явка обязательна.
— Кто это мы? — успел спросить Ворон и едва не прикусил язык, кляня себя за несдержанность.
— Сам понимаешь — кто, — невозмутимо отозвался Голицын. — Все четверо.
— Но… — вот эти слова дались Алексею особенно мучительно. — Ты ведь знаешь, что один я не смогу…
— Все знаю, не обижай нашу жандармерию, — с легким юморком ответил давно уже бывший подполковник, и у Алексея отлегло с души. — И не собираюсь присылать за тобой поводырей из своей службы. Так что, обрадуй Настю — у вас сегодня семейный выход…
— Понял, хорошо, — кивнул Воронцов, едва не выпустив при этом трубку из рук, благо, только что помянутая Анастасия была рядом и помогла мужу.
— Значит, двадцать ноль-ноль. 'Аэлита'.
Не прощаясь и этим явно напомнив о событиях десятилетней давности, Голицын оборвал разговор коротким: 'Увидимся…'
Алексей немного помолчал, продолжая выслушивать короткие гудки, а потом все-таки протянул трубку жене и, вглядываясь в её встревоженные глаза, сказал:
— Мне кажется, что я ждал именно этого звонка с той самой минуты, как очнулся после контузии…
— Алешка, а ты заметил, что не заикаешься? — вдруг спросила Анастасия, женским чутьем обратившая внимание, как ей показалось, на самый важный аспект неожиданного телефонного звонка.
………………………………………………………………………………………………..
………………………………………………………………………………………………..
………………………………………………………………………………………………..
— Ваше превосходительство…
В дверях показалась прилизанная, аккуратно постриженная темноволосая головка референта, и Голицын с непонятной для самого себя тоской вспомнил Машу. Жаль, конечно, что пришлось перевести девушку с секретарской должности, но должна и простая секретарша продвигаться по карьерной лестнице, а вот взамен… ничего не поделаешь, не положено генералам иметь в личных секретарях женщин, тем более таких молодых. Да и вообще, секретарша генералу не положена, а положен референт мужского пола в чине не меньше поручика. А на должности начальника Департамента, каковую князь Голицын занимал уже не первый год, положен был не простой референт, а целых три: старший и два младших, — да еще и секретариат, в котором как раз девчонки по возрасту под руководством матроны, годившейся им в бабушки, и захлебывались в безбрежном бюрократическом море входящих-исходящих, ДСП, секретно, совершенно секретно, абсолют и прочих многозначительных грифах на бумагах.
— …разрешите?.. — продолжил от дверей референт.
— Входите, Пал Аркадьич, докладывайте, — кивнул Голицын, даже не замечая, что кивок у него получается генеральский, милостивый.
Впрочем, бывший подполковник, а нынешний генерал-майор Жандармского Корпуса никогда не относился к подчиненным, да и вообще к обслуживающему его персоналу, а так же людям простого звания свысока или снисходительно. Еще в ранней молодости, взяв себе за пример одного из персонажей известного романа графа Толстого, он с годами оказался 'в совершенной либеральности, не той, про которую он вычитал в газетах, но той, что у него была в крови и с которою он совершенно равно и одинаково относился ко всем людям, какого бы состояния и звания они ни были'.
— Поручик Синельников ждет приема… — едва только не выдав шипящее 'с-с-с' после глагола, излишне, казалось бы, подобострастно доложился референт. — По вашему предварительному вызову…
'Менять этого поддакивающего надо, — неприязненно подумал генерал. — Ведь мог бы и попросту сказать: 'Ждет 'нарк', которого я же и просил зайти…' так нет, разводит форменную китайскую церемонию с многозначительным докладом…'
— .. пять минут ему выделено… — закончил референт.
— Почему же так мало? — удивился Голицын. — Для своих-то можно и без этого… лимита?..
— Дисциплина, — склонил голову, чтобы спрятать глаза, референт. — Должен укладываться.
— Приглашай, — кивнул генерал, хотя по всем канонам канцелярского общения он просто обязан был спросить: ' А что после того?' и хоть немного порассуждать на тему, как трудно бывает четко распланировать все мероприятия в течение дня, и как он ценит своего референта, обладающего таким умением.
Но Голицыну не хотелось придерживаться негласного этикета с этим прилизанным референтом, внушающим антипатию.
Слегка обиженный референт нарочито не торопясь покинул кабинет, чтобы через пару секунд вместо него объявился поручик Синельников, по первому же взгляду на которого можно было сказать, что этот человек пьет горькую едва ли не с собственного рождения. И дело тут не только в красновато-сизом носе, слезящихся глазах и набрякших мешках под ними. Вместе с Синельниковым в кабинете жандармского генерала объявился стойкий, многолетний запах перегара, пропитанного спиртом и никотином тела и свежего, едва ли не часовой давности, похмеления. Да и одет поручик был с той небрежностью, которая
