изменит решения. При разговоре присутствовала шестнадцатилетняя Джулия, сестра Джона. Позже она рассказывала мне, что Джон возражал Мими: «Ты не понимаешь: я люблю Син и ХОЧУ жениться на ней!» Мими, конечно же, ничего не желала понимать. Она обвиняла меня в том, что я все спланировала от начала до конца, чтобы заманить Джона в ловушку, и ясно дала понять, что не хочет иметь к свадьбе никакого отношения.
Реакция Мими, надо полагать, глубоко ранила Джона. Родная тетка, заменившая ему мать, в течение долгих лет упорно осаживала и порицала его. Сейчас, когда он больше всего нуждался в поддержке и любви, она отстраняла его от себя. Он знал, что на свадьбе Мими не будет, более того, она сделает все, чтобы там не было и никого из их родственников. Джон пулей выскочил из ее дома, пообещав, что больше никогда туда не вернется.
Мне с моей мамой было гораздо легче. Правда, я так боялась разочаровать ее, что откладывала разговор до самого последнего дня. Мама остановилась у моего брата Тони. Я отправилась повидаться с ней накануне ее отъезда обратно в Канаду. Узнав, что я беременна, она распереживалась — но исключительно о том, что не может остаться и окружить меня заботой. Она обняла меня и сказала, что все мы совершаем ошибки, что все обойдется и в конечном счете обернется к лучшему.
На следующий день Тони, его жена Марджори и я отправились провожать маму на пристань. Прощаясь, она махала нам с борта теплохода, держась за перила. Я не выдержала и разрыдалась — так сильно, что брат с женой были вынуждены чуть ли не на руках увести меня домой. Как же я хотела, чтобы мама осталась со мной! Но ничего не поделаешь: нужно было учиться справляться со всем одной, без нее.
На следующий день я вышла замуж за Джона.
ГЛАВА 8
Наша свадьба оставила странное смешанное ощущение комизма и откровенной нелепости. Мы с Джоном были настолько шокированы тем, что наша жизнь и наши взаимоотношения так резко изменились, что этот день казался нереальным. Порой у нас возникало впечатление, что мы смотрим кино про чужую жизнь и одновременно исполняем в нем отведенные нам роли.
Моя паника по поводу беременности улеглась, когда Джон сказал, что собирается на мне жениться, но тут начал паниковать он сам: он не был готов к женитьбе, это не входило в его планы. В мои — по крайней мере, на том этапе — тоже, но у Джона это переплелось с опасениями, что его женитьба может повредить будущему группы. Ребятам много раз говорили, что фанаты не потерпят рядом с ними постоянных подрут и что их женщинам лучше держаться подальше от света прожекторов. Кто же простит ему настоящую жену?
Никто из нашего окружения не осознавал до конца, что мы с Джоном связаны на самых разных уровнях; мы не только были страстно влюблены друг в друга, но еще были лучшими друзьями и всегда стремились быть вместе. Джон нуждался в моей безусловной любви и поддержке, я — в его твердости и вере в себя и в меня. Я безмерно уважала Джона за то, что он не отрекся от меня, хотя это могло уничтожить его карьеру в тот самый момент, когда группа находилась на пороге успеха. Основу его сущности составляла врожденная порядочность, означавшая куда больше, чем обычное соблюдение правил приличия, и за это я его очень любила.
Многие из тех, кто когда — либо брался комментировать те или иные события в жизни Джона, утверждают, что он ни за что не женился бы на мне, если бы я не забеременела. В фильме Backbeat[17] я изображена серенькой прилипчивой подружкой Джона с платочком на голове. Разумеется, все было совершенно иначе. Помимо прочего, я никогда в жизни не носила платков.
Непросто проследить всю нить наших взаимоотношений, учитывая этот непредвиденный для нас обоих поворот. Мы с Джоном знали, что когда — нибудь поженимся, как, впрочем, и наши друзья: Фил часто замечала, что мы неразлучны, как сиамские близнецы, и что Джон от меня без ума. Моя беременность изменила наши планы, но не наши намерения или чувства.
Наша свадьба нередко описывается как какая — то жалкая, спешно спланированная церемония, в которой Джона чуть ли не силком вынудили принять участие: опять же это не имеет ничего общего с правдой. Да, ее организовали спешно, буквально в последнюю минуту — не было ни цветов, ни пышного приема, ни фотографа, но эпитет «жалкая» здесь совершенно неуместен. Напротив: мы были счастливы. И Джон, убежденный противник заведенных традиций и ритуалов, выступал главным инициатором мероприятия.
Все случилось так быстро, что мы и подумать — то толком не успели. После того как решение было принято, свадьба была назначена через две недели, на 23 августа. В течение этого времени наше возбуждение стремительно нарастало. Мы дурачились, называя друг друга «мистер» и «миссис», изображая пожилую супружескую пару в креслах — качалках. Задуманная нами ранее картина будущего изменилась, но новое положение вещей начинало нам нравиться; я заметила, что Джон, пытаясь соответствовать своему статусу, стал со мной более нежным и заботливым.
В день свадьбы Брайан, проявивший к нам максимум заботы не только как менеджер Джона, но и как настоящий друг, заехал за мной на съемную квартиру, чтобы отвезти на Маунт — Плезант, где находилась регистрационная контора. Фил, которую я была бы счастлива видеть рядом, к сожалению, уехала в отпуск, поэтому я собиралась одна. Купить новое платье я себе позволить не могла, так что выбрала свой лучший деловой костюм в черно — лиловую клетку и белую блузку с кружевами и высоким воротником, подарок Астрид. Уложила волосы французским узлом, надела черные туфли, повесила на плечо маленькую черную сумочку, слегка подвела губы розовой помадой — и была готова к выходу.
Приехал Брайан, в костюме с иголочки, сама элегантность, взял меня под руку и проводил к автомобилю с шофером. Его утонченный вид и шикарная машина заставили меня почувствовать себя особенной. В пути Брайан был со мной очень любезен, успокаивал, как мог, и говорил, что я выгляжу очаровательно.
Погода в тот день была ужасная. На дворе стоял август, но небо было понурым и серым; дождь, казалось, может пойти в любую минуту. Я молила бога, чтобы он не начался, по крайней мере прежде, чем я зайду в контору, поскольку зонтика с собой у меня не было. Когда мы приехали, Джон, Пол и Джордж уже нервно расхаживали взад — вперед по комнате ожидания. Они выглядели пугающе официально, в черных костюмах, белых рубашках с черными галстуками, единственном своем приличном одеянии, в котором можно было выйти в свет. Пол с Джорджем совершили над собой серьезное усилие, чтобы выглядеть соответственно ситуации, чувствуя, что их главная миссия в эти минуты — поддерживать Джона, сидевшего между ними с белым, как снег, лицом. Меня тронула такая искренняя готовность помочь, хотя их костюмы и лица естественнее смотрелись бы на похоронах: все трое были скованы и напряжены до предела.
Когда я зашла в помещение, Джон сразу вскочил, обнял меня, поцеловал и сказал, что я прекрасно выгляжу Тут кто — то пошутил по поводу их костюмов, и это в какой — то степени разрядило атмосферу: все начали хихикать, хотя и немного нервно. Следом за нами приехал мой брат Тони со своей женой Марджори. Они явились к самому началу, потому что отлучились с работы на время обеденного перерыва. Тони представлял на церемонии нашу семью и справился с этой задачей достойно, поддерживая и оберегая меня, как и полагается старшему брату Джон, конечно, тоже хотел, чтобы кто — то из его родственников был рядом, но, стараниями Мими, этого не случилось.
Через несколько минут после того, как все собрались, мы были приглашены в зал регистрации, где нас уже ждал чиновник, строгий и серьезный джентльмен. Как только мы предстали перед ним, собираясь принести обет верности и любви, вся ситуация вдруг приняла комический оборот: на заднем дворе дома напротив велись какие — то уличные ремонтные работы, и строители включили отбойный молоток. Шум в зале стоял просто невыносимый. Мы начали в недоумении переглядываться. Но регистратор и не думал прерывать церемонию. Нам не оставалось ничего, кроме как продолжить ее вместе с ним.
Затем последовал еще один курьезный момент: когда жениха попросили сделать шаг вперед, вместо Джона вышел Джордж. Однако ни эта невинная шутка, ни грохот за окном не могли смутить или тем более
