задержанным на улицу, где уже красовался их «уазик» с водителем-энтузиастом, сыщик посмотрел на небо. Над горизонтом оно начинало еле заметно сереть, и звезды там были уже не такие яркие. Он повернулся лицом на юг, в сторону Москвы, небо там было яркое от обилия огней. Скоро утро, подумал Гуров, еще пару часов, и начнется рассвет. За два часа Орлов поднимет и отправит бригаду помощников. Да, за два часа они вполне могут успеть прибыть сюда. Это нормально. Беда в одном, в том, что на заводе тело хозяйки квартиры наверняка ждут ночью, а не рано утром. Хотя возможны же в их деле осложнения? Наверняка возможны. И это предусмотрено. Значит, тела могут сегодня не дождаться без вопросов. Например, не уговорили подписать, не успели уговорить. Можно же его уничтожить и на следующую ночь. Значит, надо срочно трясти этого водителя с ведомственными номерами на его «Ниве». С номерами, которые как раз и принадлежат борисовскому заводу.
– Кучеров, – негромко позвал Гуров, – тащи водителя в сарай. Теперь с ним поговорим.
Подполковник появился из темноты, подталкивая в спину парня в белой куртке. Водитель «Нивы» хмуро смотрел себе под ноги.
– Остальных развели, чтобы не общались между собой? – спросил Гуров подполковника.
– Конечно. По разным машинам рассадили под надзором.
Водителю развязали руки и усадили на топчан. Гуров пододвинул стул на середину сарая и уселся перед парнем, положив ногу на ногу. Кучеров остался стоять, подпирая спиной стену.
– Отвечать на вопросы будешь? – спросил Гуров водителя, угрюмо растиравшего запястья рук.
– Каждое слово мне только срока добавит.
– Сидел?
– Нет.
– Так откуда же такие познания в Уголовно-процессуальном кодексе? Дружки, что ли, напели?
– Фильмов нагляделся.
– Молодец, – похвалил Гуров. – Значит, имеешь представление о том, что у нас с тобой происходит. Мы не следователи, и протоколов сейчас не ведем. Все, что ты расскажешь, будет относиться к категории оперативной информации. И у меня есть законное право довести до ведома следствия только то, что я посчитаю нужным. Местную полицию мы пока привлекать к вашему делу не будем. Из Москвы выезжает бригада Главного управления уголовного розыска МВД России. Чувствуешь уровень интересов?
– Мне-то что от этого? Кто бы ни приехал.
– Нет, дружок, разница тут большая. Мы выше всей полиции страны и имеем право приказывать. И есть у нас такая возможность повернуть твою судьбу в более или менее приемлемое для тебя русло.
– Я, значит, всех закладываю, а вы мне гарантируете минимальный срок? – усмехнулся парень. – А есть ли большая разница между двадцатью годами колонии или восемнадцатью?
– Есть разница между колонией строгого режима и колонией общего режима. Это тебе расскажут потом те, кто сидел. А разница в твоем статусе существенная. И в сроке тоже большая. Если ты участвовал в перевозке трупов на завод, где их уничтожали, полагая, что это бомжи и алкаши, – это одно. Конечно, для государства и для суда разницы большой нет; и профессор, и бомж – все они граждане, и всех их суд защищает одинаково. А вот если ты участвуешь в убийстве, если ты в курсе подготовки преступления, вот тогда и получишь максимальный срок. Понял разницу? Либо тебе дали труп в мешке, и ты отвез его на завод, либо ты знал, что твои дружки выискивают одиноких людей, оформляют на себя их квартиры, а хозяев убивают. В первом случае – участие в сокрытии, во втором – в предумышленном убийстве, к тому же большого количества человек. Тут уже разница между пожизненным заключением и просто заключением на определенный срок.
Гуров специально не давил на задержанного, а разговаривал спокойно, чуть лениво, пускаясь в объяснения и рассуждения. Он старался придать допросу форму простой беседы, лекции по уголовному законодательству для «чайников». За долгие годы работы в уголовном розыске полковник усвоил простую психологическую истину: всякое давление вызывает прежде всего противодействие. Особенно если речь идет о преступниках. У них как раз психика неустойчивая, легко возбудимая. Чем больше ты на него орешь, топаешь ногами, тем больше преступник сам возбуждается, обостряется его ненависть к полиции. Чтобы задавить такого человека, его нужно практически сломать на допросах. А такое удается далеко не всегда. А вот равнодушный следователь или оперативник, который тянет свою лямку с зевотой, которому абсолютно наплевать на тебя как на человека, обычно вызывает обратную реакцию. Преступнику интуитивно хочется большего внимания к себе как к личности, большего интереса. И тогда появляется диалог.
Но сейчас перед Гуровым сидел преступник, который не вкусил еще прелестей «зоны», еще питающий иллюзии или находящийся под воздействием ложных представлений. К такому типу, если его не удается запугать, нужен третий подход, почти отеческий. Он должен чувствовать сочувствие, ощущать желание помочь ему. Ведь он сейчас напряжен, для него все его идеалы, мечты и амбиции безнаказанности рухнули в одночасье. И пусть ему совсем недавно казалось, что он знает, что его ждет в случае ареста, и готов к этому. Чепуха! Тот, кто не сидел, не прошел через следствие, суд, колонию, тот не имеет полного представления обо всем, что его ждет. И на этом порой можно очень удачно сыграть.
– Значит, если я скажу, что не знал, что за тела мне давали привезти, то получу снисхождение?
– Конечно, – кивнул Гуров. – Тебя могли обмануть, запугать, поставить в иную зависимость, когда тебе приходилось все это делать. Но совершенно другое дело, если ты прекрасно знал, чем занимаются твои дружки, и активно и добровольно им помогал. То есть участвовал в преступлении сознательно.
– И что тогда?
– Тогда суд обычно при вынесении приговора учитывает раскаяние, помощь следствию.
– А на зоне меня как стукача зарежут!
– Уф! Ну, кто тебе наплел такой ерунды? Что за нелепые представления? Ты в самом деле считаешь, что в исправительных колониях правят «паханы», а охрана и оперативники – так, мальчики у них на побегушках? Ты смотрел плохие и дешевые фильмы. Конечно, случается такое, что руководство колонии ссучивается и водит дружбу с уголовниками, но это бывает очень редко. Такого дурака еще найти надо, чтобы рискнул своей карьерой, большой полковничьей пенсией да еще надбавкой за службу в колонии. Их ведь, как миленьких, сажают за это. А вообще-то, начальник колонии – царь и бог. И чаще они воруют, чем сотрудничают с уголовными авторитетами. Это гораздо выгоднее и безопаснее для карьеры. И тебя там, если хозяин скажет, будут обходить за версту, а не то что пытаться убить, унизить или ущемить иным способом. Такой приказ от нас они обязательно получат. И я тебя уверяю, что наших приказов не нарушают, потому что мы не районная полиция, а МВД страны.
– А как же уголовные законы, их кодекс?
– Опять дешевые фильмы, – улыбнулся Гуров. – Даже по их законам любой человек имеет право защищаться и выгораживать себя. Вот если ты с дружками ограбил бы ювелирный магазин и тебя взяли одного на месте преступления, а ты без всякой нужды всех выдал – тогда да, по их меркам, это подлость. А когда всех взяли и каждый себя выгораживает – это в порядке вещей. Тут уж каждый за себя, каждый имеет право уменьшить себе срок. А что касается сотрудничества с полицией, о котором я тебе говорю, так на то она и оперативная информация, что о ней никто и никогда не узнает. Я ведь не прошу тебя письменно подтвердить то, что мне нужно. Документально и уликами мы всех выведем на чистую воду. Ты мне сейчас нужен для того, чтобы сказать, где и кого нам трясти, нарисовать всю схему преступления. А уж доказательства мы сами добудем. Чай, не хворые.
– Хорошо, спрашивайте.
Роли своих дружков, которые описал водитель, Гуров понимал и без него. Что Олег подыскивал жертвы, что тот, кто стрелял тут, был главарем, что он убивал; что есть еще грамотный парень-риелтор, который оформлял документы вместе с профессиональным нотариусом. И жертва, запуганная перед смертью, все подписывала. А потом на заводе в Борисове тела сжигали в топках. Но, как выяснилось, не во все смены, а только в одну. И процессом уничтожения тел на заводе руководил начальник службы безопасности Вереин. Именно он подбирал себе одну смену преданных людей и всегда сам лично присматривал за процессом.
После рассказа водителя Гурову стало понятно, что «тело» должно быть доставлено на завод сегодня же ночью. Если этого не произойдет, Вереин начнет названивать главарю и выяснять, в чем заминка. А если учесть, что в следующий раз смена «чистильщиков» заступит через три ночи, понятно, что трое суток держать в секрете разоблачение группы «черных риелторов» не удастся. Брать надо сейчас, решил Гуров,
