делая ни малейшей попытки проверить, есть ли за ним хвост или нет. Увидев на углу мальчишку, бесплатно раздававшего газеты, которые никто не хотел брать, подошел и взял одну – газета называлась «Протест». Сев в тенечке на лавочку, он прочитал ее от начала до конца и, подумав немного, пошел в редакцию этой газеты, где пробыл где-то с час, а потом снова вернулся к прогулке по городу.
Те, кто наблюдал за его перемещениями, а их было немало, и их присутствие Лев Иванович затылком чувствовал, определенно пребывали в полнейшей растерянности, потому что он не делал ничего, что хотя бы отдаленно напоминало работу. Вальяжно бродил по улицам, увидев в одном из дворов на скамейке бабушек с колясками – обстановка в городе была самая патриархальная, подошел к ним, присел рядом и завел разговор на самую пустяшную тему. Вместе с ними посмеялся над проделками малышей и, попрощавшись, двинулся дальше.
Зайдя в магазин «Меха», долго присматривался к имевшимся там кроличьим шубкам, полушубкам, шапкам, душегрейкам, муфточкам и тулупам из овчины, но так ничего и не купил. Посидел на лавочке, любуясь фонтаном, потом зашел в другой двор и снова подсел сначала к старушкам, затем подошел к резавшимся в «козла» мужикам и постоял рядом, что-то с ними обсуждая. Оттуда отправился на Речную улицу и, прогуливаясь по ней, в последний момент сел на прогулочный речной трамвайчик, начисто отрезав от себя преследователей, но сделал так естественно, что никто ничего и не заподозрил.
Когда трамвайчик снова причалил к берегу, Гуров пешком отправился в гостиницу, где, поужинав, поднялся к себе в номер и, немного посмотрев телевизор, лег спать, заснув с чистой совестью. А что? Он дал Никитину отправную точку поиска, сказал все, что нужно, и даже больше. Конечно, он немного преувеличил, говоря, что до преступника рукой подать, но сам лично разобрался бы с этим делом в течение суток, максимум – двух, а уж во сколько Володя уложится, только от него зависит. Встав ночью в туалет, Гуров увидел, что постель Никитина пуста, и в первый момент встревожился, хотел, было, позвонить ему и узнать, все ли у него в порядке, но сдержался – не ребенок Володя, в конце концов, да и присмотр за ним такой, что глаз не спустят. Хотя бы потому, что именно он сейчас возглавляет следствие, от которого зависит судьба очень многих в этом городе людей.
А в это время те люди, которые и отправили за ним «хвосты», получив отчеты своих подчиненных, пребывали в полнейшей растерянности: человек, который должен был в поисках компромата рыть носом землю, откровенно валял дурака. И только генерал, а он тоже был в курсе событий, понимал, что весь это день Гуров работал, но вот в чем именно заключалась эта работа, догадаться не мог.
Вторник
Никитин проснулся оттого, что у него затекло все, что только можно. Постанывая, он поднялся, разогнулся, потянулся, несколько раз прошелся по кабинету и, почувствовав, что более-менее пришел в норму, посмотрел на часы – было пять часов утра. Идти в такое время в гостиницу, чтобы принять душ, побриться и переодеться, а значит, разбудить Гурова, было совершенно неприлично. Володя оглядел себя и решил, что раз управление на осадном положении, то и все остальные выглядят ничуть не лучше, чем он. Узнав у дежурного, где сидят эксперты, он отправился к ним.
Не сказать, чтобы работа там кипела, но несколько человек слонялись по лаборатории сонными мухами, а вот командовавший всеми вчера седой мужчина был бодр и свеж – видимо, успел урвать часа два-три сна.
– Чуть свет, уж на ногах, – буркнул он и крикнул куда-то: – Девочки! Сделайте страдальцу кофе!
Отказываться в данной ситуации было бы глупо, вот Володя и не стал. Кофе появился почти мгновенно – долго ли растворимый развести, и он теперь малюсенькими глоточками, боясь обжечься, его прихлебывал.
– Ну, смотрите, что у нас получилось, – начал тем временем эксперт. – Покрышки отечественные, старые и лысые, как моя коленка, то есть машина тоже отечественная, старая и, по моим прикидкам…
– «Нива», – встрял Володя. – Потому что и наша «Волга», и генеральская там застряли – что уж тут о «Жигулях» с «Москвичами» говорить?
– Верно мыслите, молодой человек, – одобрительно заметил эксперт. – Цвет я вам не скажу, потому что этот умелец, разворачиваясь, умудрился ни за что не зацепиться.
– Образцы почвы взяли? – поинтересовался Никитин.
– Молодой человек! Одну лекцию о том, как надо работать, вы нам уже вчера прочли, так что не стоит повторяться! – сердито буркнул тот. – Учитесь разбираться в людях, видеть, кто из них чего стоит, и доверять профессионалам.
Услышав эти снова, Володя покраснел с ног до головы, а уж уши заполыхали, как два факела.
– Ладно! Не сердитесь на меня, – уже примирительно сказал мужчина. – Понимаю я, что дело такого уровня вы впервые самостоятельно ведете, вот и стремитесь все проконтролировать. Только вам не разорваться! Ладно! Что у нас дальше? Теперь по обуви. – Тут он нагнулся и положил перед Володей свой туфель подошвой вверх. – Вот! Наш горец умудрился где-то закупить по дешевке большую партию этих итальянских мокасин, и в них полгорода ходит.
– Вообще-то, могла надеть и женщина, – заметил Володя.
– Нет, это мужчина, – уверенно ответил эксперт. – Судя по ширине шага, рост у него 180–185, вес около восьмидесяти. Походка без особенностей. Место, где супостат на жердочке сидел, мы нашли, и мостки на стройке оттуда действительно видно. Был он в перчатках – частицы кожи на ржавчине остались, они производства нашей фабрики, а поскольку у нас все исключительно по ГОСТу производится, то их артикул я вам дам. Если вы их найдете, мы, сто процентов, докажем, что он там был.
– Понял, что еще?
– А вот теперь, мил-человек, я вас удивлять буду. У него то ли штаны, то ли рубашка – родной «Wrangler», он там об одну зазубрину зацепился, и нитка осталась.
– Родной «Wrangler»? – невольно воскликнул Никитин.
– Вот именно! А его у нас в городе никто и никогда официально не продавал! Когда-то давно спекулянты баловались такими вещами, но уже много лет о нем ни слуху ни духу. А вот подделок под него на нашей барахолке – пруд пруди!
– То есть определить, что это две части одного целого, вы сможете только тогда, когда я вам принесу саму вещь?
– Вот именно, господин капитан.
– А степень износа ткани хотя бы приблизительно определить можно?
– Определенно я вам ничего не скажу, хотя мы вокруг этой нитки такие хороводы водили, что только – ой! Но могу высказать некоторые предположения. Вещь не новая, и не только неоднократно стиранная и поэтому полинявшая, но и выцветшая.
– То есть могла достаться от старшего брата или отца.
– А могла просто лежать и своего часа дожидаться. Может, поправился человек сильно, а выбрасывать жалко, вот он ее и убрал. А тут похудел и снова надел.
– Да чего теперь гадать? Искать будем. Только если он умный, а он явно не дурак, раз такую операцию провернул, то сжег он все это, а себе новое поддельное купил, как и перчатки.
– А если он не заметил, что за что-то зацепился? Или просто жалко стало – вещь-то фирменная! А может, это настолько самонадеянный тип, что даже мысли не допускает, что его могут заподозрить?
– Вот найдем и спросим. Что с остальным?
– Это с окурками, что ли?
– Да там, кроме них, еще много чего было.
– Я вам, капитан, так скажу. Все окурки, что мы собрали, от одного человека. Он там курил, причем исключительно красные «Мальборо», на протяжении довольно долгого времени, за три месяца ручаюсь точно.
– Недешевые у него привычки, – хмыкнул Никитин.
– Да уж! Я себе такие, во всяком случае, позволить не могу. Но четких пальчиков на них нет, только фрагменты, а вот потожировые мы с них сняли и выяснили, что кровь у него второй группы. На бутылках и банках пальчиков немерено – их ведь и продавцы лапали. Но отпечатки лиходея мы получили, только они у нас ни по одним базам не проходят. ДНК мы и с окурков, и с посуды выделили, и могу вам сказать, что наследственные заболевания и генетические отклонения отсутствуют. Так что ловите его поскорее, а уж мы мигом докажем, святой он или грешный.
