и тихо сказала:
– Лева, ты едешь в Зазеркалье, пожалуйста, будь осторожен.
– Маша, не накручивай себя, – поморщился он. – Командировка, как командировка.
– Тогда пообещай мне одну вещь, – попросила она.
– Остаться живым? – усмехнулся Гуров. – Обязательно! – Это было одно из его любимых выражений.
Как ни странно, но короткий разговор с женой оставил в душе очень неприятный осадок – Мария далеко не Кассандра, но зато женщина, а у них – врожденное чувство опасности. Сколько ни гнал от себя Гуров нехорошие предчувствия, избавиться до конца от них так и не смог. Кто-то назвал бы это интуицией, кто- то – верхним чутьем, как у собаки, кто-то – экстрасенсорными способностями, а вот у Гурова название этому было свое – поротая задница! В переносном смысле, конечно! И он прекрасно понимал, что лезут они в такое дерьмо, что как бы в нем не захлебнуться!
Войдя в кабинет, Лев принюхался и с большим подозрением уставился на Крячко:
– Это ты благоухаешь?
– Поясницу прихватило, вот и намазала меня жена какой-то гадостью, говорит, должно помочь, – извиняющимся тоном объяснил тот.
– Не вовремя тебя скрутило, – покачал головой Гуров.
– Да ладно тебе! Все сейчас пройдет! – отмахнулся Стас.
Лев с большим сомнением покачал головой и спросил у Никитина:
– Ты в курсе случившегося?
– Да, – кивнул Володя. – Я в Интернете все посмотрел.
– Мне эта история категорически не нравится! – решительно заявил Стас. – Я с компьютером на «вы», но тут и ежику понятно, что при таком раскладе нам, чтобы супостата, если он, конечно, есть, вычислить, нужно на всю оставшуюся жизнь в городке поселиться! Если за мэра весь простой народ горой встал, значит, во врагах у него – власти предержащие, а это и деньги, и связи. В Москве, Питере и так далее все давным-давно поделено, и бизнес рванул в глубинку. А Королев кому-то из пришлых что-то не продал, не отдал, в чем-то не уступил, вот его и решили убрать! – Крячко был потрясающим опером, а вот аналитиком – не очень, так что его выводы в расчет принимать не стоило.
– Вот сейчас и узнаем, что в области творится. Пошли к начальству! – предложил Гуров.
Никитин подскочил резво, как мячик, и Крячко попытался, было, последовать его примеру, чтобы продемонстрировать, что у него все в порядке, но тут же взвыл, на что Лев только вздохнул. Коридоры главка пустыми не бывают никогда, даже утром в воскресенье, так что появление троицы, направлявшейся в кабинет Орлова, не прошло незамеченным, и их провожали кто сочувственными, кто злорадными взглядами – о случае в Чернореченске знали, естественно, все, и понимали, кого теперь туда направят. Когда они вошли в кабинет Петра Николаевича, то сразу поняли, что он сам там и ночевал.
– Кто что хочет, пусть сам себе и готовит, – буркнул генерал.
– Мы все из дома, так что начинай нас озадачивать, – предложил Стас.
Они сели к столу для заседаний, причем Крячко с величайшей осторожностью, и Орлов начал:
– Итак. Смотрящим в Чернореченске – Остапчук Тарас Семенович.
– Ба! Знакомые все лица! – усмехнулся Гуров. – Я же его еще десять лет назад брал.
– Только он три года назад откинулся, и дали ему Чернореченск на кормление.
– За его художества только семь лет? – возмутился Крячко.
– Туберкулез, последняя стадия, жить ему осталось несколько месяцев, – объяснил Орлов.
– Черт с ним! – отмахнулся Гуров. – Только, если потребуется, он и со смертного одра встанет, чтобы мне помочь, – есть у меня на него управа. А генерал тамошний что собой представляет?
– Генерал-майор Сафронов Олег Александрович. Мужик умный, профессионал, все своими ножками снизу доверху протопал. На мой взгляд – порядочный, а уж каким он вам покажется, не знаю. И не стать бы ему ни генералом, ни начальником, если бы не случилась одна некрасивая история. Давайте, я вам все расскажу, а там уж вы сами решайте, кем его считать.
Оказалось, что Сафронов родился в Чернореченске и, закончив после армии местную школу милиции, пошел в органы, а потом уже и заочный юридический институт окончил. Так что работал он в милиции, что называется, при всех царях, и все перипетии жизни в родном городе знал не понаслышке. Когда началось лихое время, в городе было не протолкнуться от всяких банд и бандочек, но были и две ОПГ, которые все никак город поделить не могли. Временами они мирились, а потом, чуть что не так, опять хватались за стволы. Так что кровь в Чернореченске лилась рекой, а уж беспредел творился ничуть не меньше, чем в криминальной столице тогдашней России – славном городе Санкт-Петербурге, хотя немного пожиже, потому что размах не тот. А начальником управления внутренних дел был человек, которого чуть ли не в глаза называли «шкурой продажной», но он знал, с кем и чем делиться, вот его сверху и не трогали. Неизвестно, сколько бы он еще проработал, но посетил его нежданный визитер по имени «инсульт», на том его карьера и кончилась. На его место прислали из Москвы молодого и ретивого.
– Родственничка? – хмыкнул Лев.
– Кого же еще! – криво усмехнулся Орлов. – И объявил этот сосунок на совещании войну криминалу не на жизнь, а на смерть!
– Только вот забыл уточнить, на чью именно смерть, – заметил Стас. – Я, кажется, начинаю что-то вспоминать.
– Я тоже, – поддержал его Гуров.
– Ну, тогда я Володьке расскажу – ему же с вами ехать. Короче, не успел этот родственничек воцариться, как получили они агентурную информацию, что эти две ОПГ забили стрелку в районе центрального рынка. И решил этот самонадеянный недоумок их там взять. Сафронов, он тогда был полковником и его замом, горло себе сорвал, объясняя этому молокососу, что нельзя там операцию проводить, что гражданские лица пострадать могут, а этот идиот уперся, и все! Славы ему, кретину, захотелось! Разработал он единолично план операции, а служивые хоть и понимали, что дурь это несусветная, а куда деваться? Приказ есть приказ!
– А откуда этот родственничек взялся? Он, вообще, оперативную работу хотя бы нюхал? – поинтересовался Крячко.
– Из академии, – ответил Орлов.
– Ну, тогда он, конечно, спец! – воскликнул Стас и, неудачно откинувшись на спинку стула, замер, и только скрипнул зубами под сочувственными взглядами коллег.
– Сафронов понимал, чья голова в случае неудачи полетит – родственничка-то из-под удара выведут, и все шишки достанутся ему! А поскольку спасение утопающих – дело рук самих утопающих, он решил подстраховаться и положил на стол этому молокососу очень обстоятельную служебную записку, в которой подробно объяснил, почему эту операцию нельзя проводить ни в коем случае. Тот ее прочитал и заржал! А Сафронов ему на это совершенно серьезно сказал, что, мол, я вам, товарищ генерал, официальную бумагу на стол положил, вот и прошу такую же официальную визу на нее наложить. Этот сопляк действительно наложил визу: «Дурак и перестраховщик!», а потом расписался и число поставил! И еще добавил при этом: «Никогда тебе, полковник, генералом не быть! Уж слишком ты труслив!»
– Ошибся сопляк, – заметил Гуров.
– Да, но какой ценой Сафронову его генеральские погоны достались, – покачал головой Орлов и стал рассказывать дальше: – В общем, получилось все так, как он и предполагал. Бандюки сторожей выставили, и когда те автобусы с ОМОНом увидели, тут же сигнал тревоги подали. Вот бандиты и рванули в толпу, а день выходной был, народу на рынке полно. Наши за ними, а толку? Они же стрелять права не имеют, потому что в гражданских могут попасть, а вот бандюкам отстреливаться никто не запрещал. Только ОМОН-то в экипировке, а вот остальные? Одиннадцать человек тогда город похоронил, это не считая раненых. Приехала комиссия, в составе которой был и я. Крайним, естественно, сделали Сафронова. Вы меня знаете и не удивитесь, что тогда я единственный был против такого расклада, понимая, что не мог опытный мент так лопухнуться! Остальные тоже понимали, только помалкивали. Главой нашей комиссии был… Хотя, какая теперь разница, кто это был! Он уже умер, а о покойниках либо хорошо, либо никак! В общем, вызвал он Сафронова и начал его прилюдно мордовать! Чего он ему только не говорил, а тот стоит с каменным лицом и даже глазом не моргнет. А на вопрос: «Что вы можете сказать в свое оправдание?» –
