прислонился – видно, ноги не держали, глаза закрыл и молчит! И только жилка на виске мелко-мелко бьется! Любил он сестру! Сильно любил! Женька к нему кинулся и кричит: «Дядя Лера! Это папа мою маму убил!» А тот ему и ответить ничего не в силах. Ну, я Валерке стопарик-то налил, а потом – другой, чтобы он в себя пришел, да и сам принял, чтобы на сердце полегчало. Рассказал ему, что да как! Попросил он тогда, чтобы Женька у нас до похорон пожил, потому что мать с отцом от такой новости сами слягут, а Сашке все организовать надо. Тогда же не как сейчас – вызвал человека, и никаких тебе хлопот. Мы с Валеркой только за вещичками кое-какими к ним сходили, чтобы было Женьке во что переодеться – рюкзачок-то его уже собранный стоял, да еще он то платье, что у Ниночки любимое было, с собой взял и все ее фотографии тоже. А Сашка ничего, молчал – видно, не до того ему было. А еще Валерка на балкон вышел, чтобы посмотреть, как его сестра вниз упасть смогла, и я с ним, конечно. Потом Валерка ушел, а Женька у нас до самых похорон так и прожил. Хоронили Ниночку с нашего двора в закрытом гробу. Все плакали! И я плакал! Отца ее я там не видел – видать, действительно слег, а вот мать как каменная была, ни слезинки не проронила! Женька тихий стоял, только все гроб гладил, но не плакал. Он с того дня, как Ниночка погибла, сильно изменился, повзрослел разом. А с поминок-то Женька уже вместе с Валеркой и бабушкой ушел! Вскорости Сашка квартиру эту поменял, съехал из нашего дома, сказал, что не в силах оставаться там, где Ниночка погибла. Женьку я больше не видел, Сашку тоже не встречал, да только его физиономия теперь то в газетах, то по телевизору постоянно мелькает. Недавно вот показывали, как он всей семьей на выборах голосует. Веселый такой! С женой он был, с детьми, сыном и дочкой, и оба ну чисто его копия. Женька-то, видать, в Ниночкину родню пошел.
– А парню сколько лет на вид? – безучастно спросил его Евгений.
– Да где-то твоих лет бу… дет, – вдруг поняв, что к чему, старик растерялся и обмяк на стуле.
Он полез в пачку «Примы» за очередной сигаретой, но она оказалась пуста, и тогда Евгений подтолкнул к нему свои сигареты. Старик достал одну, отломил фильтр, закурил и надолго задумался, глядя в стену. Никитин же, услышав все это, решил, что самое лучшее, что он может сделать при таком раскладе, – это мужественно застрелиться. Он читал личное дело Багрова, но там было только то, что он, будучи вдовцом и отцом сына Евгения, спустя пять лет после гибели жены, а это вполне приличный срок, женился на женщине с двумя детьми, которых усыновил. Но он видел только фотографию самого Багрова и представления не имел, как выглядят эти усыновленные дети. Он читал материал доследственной проверки несчастного случая, произошедшего с Ниной Багровой, но не мог предполагать, что Королев даже не поднимется наверх, чтобы проверить, был ли это действительно несчастный случай или умышленное убийство. Как же он поторопился с задержанием Евгения! Нужно было собрать о нем и его отце все, что только возможно, и тщательно все эти документы проанализировать! А он?! Он, чертов недоумок, решил доказать Гурову, какой он крутой! Да Гуров его теперь пинком под зад обратно в район вышибет и будет совершенно прав.
Старик же между тем откашлялся и повернулся к Никитину, который понял, что это еще не конец, и ему предстоит испить до дна чашу своего унижения и позора – столичная штучка, блин! Специалист-аналитик, твою мать!
– А ведь я тебе, мил-человек, не все тогда рассказал, – решительно произнес старик. – И не по злому умыслу, а по недомыслию – потому как дураком я полным оказался. Ниночка-то со старухой моей каждый день общалась. Так вот, она о беременности своей даже не заикнулась – это моя все сама поняла, да мне сказала. Вот я, Сашку во дворе встретив, и ляпнул ему, что, мол, с прибавлением в семействе его поздравляю. А он аж с лица спал: с каким таким прибавлением, жена ничего не говорила. Ну, я и сказал, что Ниночка тяжелая уже, а ему не говорила, наверное, потому, что сюрприз сделать хочет. Буркнул он мне что-то невнятное и к себе пошел. И вот еще что! Я тут весь тот день в памяти прокрутил и вспомнил, что тот тубарет коричневый был! Ниночка с него не только белье вешала, но еще и сидела на нем с Женькой на руках, свежим воздухом дышала. С него-то она и упала – я же все своими глазами видел! – Тут старик ахнул, схватившись за голову, и завыл дурным голосом: – Дурья башка! Да чтоб мне пропасть совсем! Да где ж мои глаза раньше были!
В допросную заглянул обеспокоенный Костя, но Никитин только махнул ему рукой – уйди, мол.
– Родион Кузьмич! Вам плохо? – встревоженно спросил он. – Может, воды?
– Да мне хуже не будет, даже когда помирать стану! – причитал старик и вдруг, рухнув на колени, пополз к Евгению. – Прости, Женька! Прости! Не поверил я тебе тогда! Думал, выдумываешь ты все! А ведь ты прав оказался! Это Сашка твою мать убил!
Никитин силой поднял его с пола, посадил обратно на стул, почти влил в него воду, а когда старик немного успокоился, тряхнув его за плечи, требовательно спросил, глядя прямо в глаза:
– Что тогда произошло?
– Так когда Ниночка вниз упала, тубарет тот не стоял, он на боку лежал.
– Ну и что?
– А то, – заорал старик, – что он им еще от Антонины достался! А у той вся мебель дубовая была! Мне ли ее не знать! Да в этом тубарете весу больше, чем в Ниночке и Женьке, вместе взятых было! Да Ниночка его с места сдвинуть не смогла бы! Она же хрупкая, словно куколка, была! Не мог он сам собой упасть!
– Если только его ножку предварительно кто-то не сломал, – пробормотал Володя.
– Вот и я о том же! И потом, когда мы с Валеркой на балкон выходили, там уже другой тубарет стоял! Тоже коричневый, но по форме и цвету другой. Прежний был масляной краской выкрашен, и углы у него были завалены – сам же стесывал, чтобы Женька об них себе синяки не набивал, а у нового углы были острые, и блестел он, потому как нитрокраской крашенный! Подменил, значит, Сашка тубарет!
Если бы сейчас Евгений сказал что-то вроде: «Я же говорил», то у Володи началась бы истерика, но тот, к счастью, промолчал, поэтому Никитин только вежливо поблагодарил старика за помощь и пообещал, что они обязательно во всем разберутся.
– Дядя Родя! Передай тете Нюре привет от меня и скажи, что я обязательно зайду в гости, – попрощался со стариком Евгений.
От такой его наглости, а самое главное, полнейшего самообладания, которого у самого Никитина оставалось только две капли на самом донышке, Володя чуть не взвыл. Он проводил старика до двери и, открыв ее, увидел, что рядом с Костей стоит немолодой, седой, серьезный, спортивного вида мужчина с бородкой и обветренным лицом, в костюме и даже при галстуке.
– Костя, распорядись, пожалуйста, чтобы Родиона Кузьмича отвезли домой.
– Сделаем, – ответил ему Константин и пояснил: – Вот этот гражданин тебя дожидается. Говорит, что у него очень срочное дело.
– Меня зовут Валерий Леонидович Самойлов, – представился мужчина.
– Это брат моей мамы, – раздался из допросной голос Евгения.
– Да, я его дядя. И я вас очень прошу разрешить мне задать племяннику только один вопрос.
– А почему вы решили, что он находится здесь? – удивился Володя.
– Господин капитан! Город у нас небольшой, поэтому майора Панкратова, который к тому же является племянником нашего генерала, и заведующего криминалистической лабораторией господина Никифорова в лицо знают очень многие. Так что, когда вы увезли Евгения, всем стало понятно, что не на пикник, о чем мне соседки, едва увидев, и сообщили. Я быстро привел себя в порядок и прибыл сюда.
«Хуже, чем есть, уже не будет! – подумал Никитин. – Дело я провалил с треском, так что семь бед – один ответ!», и вслух сказал:
– Прошу! Входите!
Мужчина прошел и сел на то место, откуда только что встал Родион Кузьмич.
– Что ты так рано вернулся, дядя Лера? – удивленно спросил Евгений таким тоном, словно он был здесь хозяином положения – хотя на самом деле, и по большому счету, все именно так и было.
– Да вот услышал, что тут произошло, и срочно сорвался, – объяснил Самойлов и спросил: – Скажи мне честно, это ты сделал? Я говорю о происшествии на стройке!
– Дядя Лера! Я тебе когда-нибудь врал? – спросил, в свою очередь, Евгений, глядя тому прямо в глаза. – Вот и впредь не собираюсь. Я этого не делал!
– Я так и думал, – твердо проговорил Самойлов.
– Что же вы так срочно сорвались, если были уверены в том, что ваш племянник непричастен к этому происшествию? – поинтересовался Володя.
