– И еще несколько таких осталось, – добавил дед. – Илюшка дурак-дураком, а свою выгоду всегда знал. Вот и понимает, что, если уйдут они, так все медным тазом накроется. Вот и терпит, что они его, бывает, и в глаза, кроют! А ему все как с гуся вода! Ему бы развратничать и никаких больше забот не знать. Секретарш, как трусы, меняет! Да проституток за собой по командировкам таскает!
– Но я так понял, что у него в последнее время какая-то постоянная завелась, с которой он отдыхать ездит, – возразил Стас. – Может, и женится наконец.
– А ведь и правда! Долго она у него что-то задержалась! – воскликнул дед и призадумался. – Ну, точно! Ленька – это Илюшкин водитель… Вообще-то, у него их два, еще и Пашка есть. Так вот, Ленька рассказывал, что уже замучился за это шалавой пакеты таскать. Он, как Илюшку на работу привезет, так тот его к ней отправляет. А она целыми днями по магазинам и каким-то салонам шастает. Это сколько же деньжищ Илюшка из народного кармана нагреб, чтобы так на нее тратиться? Это же уму непостижимо!
– А что Пашка говорит? – поинтересовался Крячко.
– Пашка? Да ничего он не говорит! Он, вообще-то, парень свойский, может и выпить с мужиками, и язык почесать, и анекдот рассказать, но вот только, знаешь, не лежит у меня к нему душа! Липкий он какой-то!
– А может, он втихаря с хозяйкой чего замутил? – предположил Крячко. – Ты же сам сказал, что он мужик молодой, а Старкову, как ни крути, шестьдесят три.
– А может! – подумав, воскликнул дед. – Ну, тогда я Пашке от всей души руку пожму, что он этому гаду рога наставил!
– Ну а ты здесь чем занимаешься? – наконец спросил Крячко.
– А диспетчер я, – усмехнулся дед. – Чего мне дома сидеть? А машины у нас все старые – ну, кроме Илюшкиной, конечно! Вот я и кручусь ужом, чтобы все в порядке было. Да еще за ласточкой приглядываю.
– Не понял! – удивился Стас.
– Да вот же она, красавица! – он показал на кремового цвета «Волгу» «ГАЗ-21». – Это Олюшка еще дедовскую, бывало, гоняла, да только теперь ей ездить-то некуда, вот она здесь и стоит.
– Мать честная! Да на нее же запчастей не найти! – воскликнул Крячко.
– А я на что? – даже как-то обиделся дед. – Я тебе любую детальку собственными руками сварганю! Это же песня, а не машина! Если к ней с любовью да лаской подойти, так она еще сто лет бегать будет!
– Что же Старков за сволочь такая! – воскликнул Стас. – На чужих баб тратится немерено, а собственной единственной дочери новую нормальную машину купить не хочет!
– А она примет? – спросил его в ответ дед.
– Не любит она, значит, отца, – понятливо покивал Крячко.
– А за что ей его любить? Она его, пока сюда работать не пришла, считаные разы видела! Он ведь, паразит, как все объяснил? Что он дочке простить не может, что это из-за нее Олюшка погибла! Что смотреть ему на нее невыносимо! А на самом деле не нужна она была ему никогда! Он никого на свете, кроме себя, не любит! Вот дед с бабкой ей родителей и заменили. А сейчас какая у нее к нему любовь может быть, если он институт – дело всей жизни ее деда – почти до основания развалил!
Тут во двор въехала неновая темно-зеленая «Волга», и дед, ткнув в нее пальцем, сказал:
– Ну, вот и Михалыч приехал!
– А полностью его как? – спросил Стас. – Не буду же его Михалычем звать!
– Геннадий он, – ответил ему дед.
Крячко и Никитин направились к машине, и, правильно поняв их намерения, им навстречу оттуда вылез стройный седой мужчина в джинсах и джинсовой рубашке, выглядевший даже моложе своей жены. Объяснив в очередной раз, кто они и откуда, Стас спросил:
– Геннадий Михайлович, вы в тот день везли Дмитрия Даниловича и на работу, и с работы. – Водитель кинул. – Как я понял, вы его знаете много лет, вот и скажите, было ли в тот день что-то необычное, выбивающееся из привычного вам поведения шефа.
– Абсолютно ничего, – серьезно ответил им мужчина. – Я заехал за ним в обычное время и повез на работу.
– Но дорога-то долгая, неужели вы ни о чем с ним не говорили?
– Почему же? – удивился водитель. – Говорили о погоде, о футболе, а потом я «Авторадио» включил, и мы больше ни о чем не разговаривали, потому что Дмитрий Данилович задремал.
«Все правильно – ночью-то он не спал», – подумал Крячко и спросил:
– А когда в город возвращались? Кстати, во сколько вы уехали?
– Уже семь было. С нами Анна ехала. Мы ее у метро высадили, а потом я шефа домой отвез. Это было… – он посмотрел на часы. – Да, уже к девяти дело шло.
– Так о чем говорили-то? – напомнил ему Крячко.
– Ну, о чем могут говорить двое мужчин в присутствии женщины? Молчали, естественно. Да и дорога была так забита, что пришлось мне козьими тропами добираться – тут уже не до разговоров было.
– А как себя чувствовал Васильев? Может быть, жаловался на что-то? Голова там болела? Знобило?
– А вы знаете, – задумался Геннадий Михайлович. – Нет! Он не жаловался, но… Сначала-то он нормальный был, веселый даже, а потом как-то скуксился! Может, действительно заболело что-то, а может, подумал или вспомнил о чем-нибудь? – он пожал плечами.
– А почему Тамара Петровна, как только Дмитрия Даниловича «Скорая» увезла, сразу же вашей супруге позвонила? Они знакомы? – поинтересовался Стас.
– Жена, наверное, неправильно выразилась, – улыбнулся тот. – Она мне позвонила! А трубку Аня взяла и уже потом мне передала.
– Тогда такой вопрос: почему Васильев вдруг так резко решил развестись? И для того, чтобы накрыть жену с поличным, вас в свидетели взял? – допытывался Крячко.
Тут Геннадий Михайлович уставился на него во все глаза и, казалось, от удивления даже дар речи потерял.
– Что значит «резко»? – наконец удивленно спросил он. – А как бы вы поступили, застав свою жену в постели с любовником?
– А он что же, никогда не догадывался, что она ему изменяет? – недоверчиво спросил Крячко.
– Вы знаете, он со мной такими подробностями своей жизни не делился, – покачал головой водитель. – Могу сказать только одно – для него это было шоком.
– А почему же тогда вы вместе с ним в квартиру вошли? – не унимался Стас.
– В тот день у шефа с утра в Москве дела были, вот он решил дома пообедать. А поскольку у них тогда как раз пылесос сломался, он по дороге заехал новый купить. Вот я и помогал его нести и стал невольным свидетелем этих событий, – объяснил Геннадий Михайлович. – Дмитрий Данилович тогда вещи собрал, и я на работу его отвез. Там он в комнате отдыха и жил некоторое время.
– А почему он после развода снова в свою квартиру вернулся? – продолжал спрашивать Крячко.
– Понимаете, была у него мысль ту квартиру продать, чтобы, деньги поделив, купить себе отдельную. Но их двухкомнатная хоть и в центре – на Малых Каменщиков… Это рядом с «Таганской», – объяснил он. – Но дом-то пятиэтажка с совмещенным санузлом, еще старой постройки, так что дорого она не стоит. Вот и пришлось бы, чтобы что-то приличное купить, в новые районы забираться, а когда человек к центру привык, ему туда уже не захочется. Рядом с комплексом можно было за эти деньги купить отличную квартиру, но кто знает, сколько здесь работать придется? А ну, как уволится он почему-то? И что ж ему тогда, оставаться здесь на веки вечные? Вот он и решил туда вернуться.
Ну, что ж, все было абсолютно логично, но Стас на всякий случай спросил:
– А вы откуда все это так хорошо знаете?
– Так ездили мы с ним два раза квартиры смотреть. Однокомнатная хрущевка рядом с «Профсоюзной» на первом этаже в панельном доме и к тому же торцевая – это же холодильник настоящий! А еще коммуналку на «Белорусской» в старом доме с одними соседями, но там столько заломили, что у него таких денег нет. Вот и бросил он эту затею. Так куда же ему было идти, как не в старую квартиру?
– Хорошо. Тогда у меня еще один вопрос и очень деликатного свойства. Скажите, за тот год, что Дмитрий Данилович с женой в разводе, у него не появилась случайно близкая женщина? – поинтересовался Крячко.
